Наталья Баранова - Игры с судьбой. Книга первая
«Падай, Дагги!» И так раз за разом. Словно путает ноги трава, словно на спину прыжком взметается пантера. Игра. Бесконечная, изматывающая. И можно лишь немного дольше устоять на ногах. День за днем, с каждым разом чуть слабее, чуть позже приходится падать.
«Падай, Дагги!» Падай, и учись стоять на ногах! Учись противиться чужой, такой неодолимой, воле.
«Падай, Дагги!»
Пришел момент — он устоял. На ватных ногах, с камнем на плечах, он стоял и смеялся. Ах, как сладко было смеяться в тот миг, в тот раз. Словно в первый раз в этой жизни стоял на ногах! А вместо наказания просьба — просто просьба, дрогнувший голос, которому нельзя отказать…. «никогда так больше не делай, Рейнар. Никогда! Силен ты, мальчик, но сила твоя не доведет до добра. Забудь, отбрось, не надо….»
Рэй! И как забыть — невыплаканных слез. Как выдернуть занозу? Не забыть сияющих зеленых глаз, ни смеха, ни силы. Мальчик! Истинный Властитель, никому другому, разве только ему меряться силами с тем, кто и ныне на троне!
Впрочем, к горю ли….? Хуже ль смерть, чем обладание Властью? Лучше ль смерть обычная, нежели смерть души? А кто его знает, кто это ведает? Разве только Судьба знает ответ. Но и зная, не спешит ответить….
— «зря ты, Дагги, так напустился на меня тогда за дар….
— Зря?
— Зря я сам… сдуру заставил тебя падать…, мне казалось смешно. Но то глупо, конечно же, было…
— Ну и что хорошего в этом даре нашел ты? Ну, скажи дураку мне, старому. Что?
— Я могу вернуть веру изверившимся, утолить боль. Я могу заставить бездаря поверить в то, что он гений!
— Вознесется!
— Нет, если сумеет поверить — станет им.
— Чушь!
— Нет! Станет! Ты только послушай…»
Отмахнулся и слушать не стал. Эх, вернуть бы прошлое назад! Сохранить бы, спрятать, суметь не отдать…..
Эх, если б только на миг улыбнулась Судьба, одарила….
Если б только снова, как когда-то давно, на зеленой траве средь деревьев, сидеть всем, впятером…. Да только не вырвать страниц из книги Бытия. А, и вырвав, не переписать минувшее набело, подобрав слова, изменив все знаки препинания и смысл.
Эх, Судьба! Казнить нельзя помиловать….
Рэй, Рейнар! Кусать ли губы? Кто знает, миновать ли черного трона тебе, если бы жил?
И не чувствуя чужого Дара, не замечая ударов воли, направленной в мозг, шел, не спеша перебирая ступени, чуть поцокивая стилетами высоких каблуков. И гасла насмешка на лицах, сменялась оторопью. Отступали Властители сами, словно подбирая отбитое оружие, прятали взгляды.
И у самого верха, вознесшись над залом, глядя в разные, удивленные очи, он смирился, склонившись в поклоне.
— Как ты смог устоять, лигиец? — тихий шелк, а по шелку пятнами — смятение.
Только улыбнуться в ответ. Стоять, не смея поднять глаз.
— Было время привыкнуть, мой господин. Рэй, внучонок Локиты, любил с детства, шаля, тыкать гордостью в пыль. Силен был, волчонок. Куда там свите твоей! Говорят, разок, будучи лет восьми скрутил в бараний рог и бабку…
— Рэй?
— Арвисс, мой господин.
Смотрят разные глаза, не веря. То ли удивленно. То ль испуганно. Что в них — не понять. Сбивает разномастие глаз с толку. Трудно читать чувства по такому лицу. Нереально.
— Жив? Тот мальчишка?
— Нет, — и ломается голос, рвется струной. — Погиб, Энкеле, чертов генерал, убил, сжег заживо!
Не скрыть соли и влаги в глазах. Не стереть боли с лица. Нежданно, как нежданно! Ударом в спину! Собственные чувства. И светлеет лицо Императора, знаком явного облегчения — вздох. И улыбка — коварная, как припорошенный снегом лед на быстрой реке.
— Жаль, конечно же. Ну, былого не воротишь.
А в руках — тонкий свиток.
«Да-Дегану Раттера, лигийцу, рэанину, мы, Император Эрмэ из казны своей и слуг наших передаем в дар….»
22
Дороги подарки Хозяина. Тяжела ноша. Полны трюмы корабля золотом и самоцветами. Хмур Иялла. Темнее тучи — Анамгимар. Трудно смотреть алчным глазам, как подарками Судьба осыпает другого. Еще труднее смотреть, что осыпан золотом и обласкан милостью тот, кого обрекал ты на участь раба. А, кроме того, костью в горле Анамгимару приказ, который не обойти, который проигнорировать нельзя. Оставить Оллами в покое.
И змеится по губам усмешечка — кривая, желчная, бессильная. С Хозяином Эрмэ не спорят. У Хозяина Эрмэ не встают на пути. Хозяину — слепо повинуются.
Только не отпускает, не оставляет душу Да-Дегана страх.
Словно что-то надломилось в душе. И пусть давно остался за бортом порт Эрмэ и рассекает пространство корабль, все равно на каждый шорох и косой взгляд реагирует он натянутой струной. И с трудом сдерживает желание размазать раболепно-ненавидящую усмешечку Анамгимара кровью по губам.
Тенями кружат около рабы, пытаясь предугадать каждое желание. Рабы лигийских кровей — мальчишки, девчонки, что не смеют поднять на него взгляда. И ласково-покорные Судьбе тэнокки. Цветы из сада Императора.
И лишь одна из всех колюча, как иголка. Ивонна!
Пьяны темные, теплые карие глаза, одурманена душа наркотиком. Не понимает где, не понимает — куда. Только на все вопросы — «а не пошел бы ты, Дагги Раттера?!»
И жалость волной в душе. Хочешь, не хочешь, а нет иного выхода, как признать свое поражение, отдать и ее в руки Судьбы, точнее — Смерти. Как бы не жалел, чего б не желал, а она ему в его планах не помощница!
И только скорбеть. Нет, не берет хмель, сколько б не пил вина, сколько б раз не пытался утопить страх, ненависть, совесть на дне бокала, не удается это.
Лишь одна мимолетная радость. Увидеть рыжие, словно взбесившееся пламя, локоны, серые глаза. Задержать руку в руке на миг, пока передает тот чашу.
Иридэ! Подарок Судьбы! Нечаянная радость. Словно знак прощения и примирения. Нет слаще противоядия, чем смотреть на тонкие, правильные черты лица. Нет большей радости — поверить и осознать, что не остановилось дыхание, не стала тленом плоть, что вот оно — зримое, яркое, его продолжение!
И черты у мальчишки его, и улыбка копия той, что появлялась на губах в юности, и оттенок спрятанных под длинными, загнутыми к бровям, ресницами, глаз. И волосы — стена огня — золотым ливнем по плечам.
Красив малец. Красив до безумия, словно спустившийся с небес Бог. И строптивые искорки сияют в глазах чертенятами. Неужели и он был таким? Неужели за далью лет, позабытая, была такой золотой, солнечной его истинная юность?
Неужели его, этого солнечного мальчика он учил когда-то давно? И не верится. Помнится смутно былое. Помнится дом, с увитыми плющём, стенами. Дожди, огонь в камине. Лия. Илант. Рэй…..
Помнится, смутно, словно он приказал себе никогда не вспоминать, Иридэ….
