Вогт Ван - Блеск грядущего
— Не будьте смешным, — сказал Орло. — Должно быть это какая-то ошибка. Ведь, в конце концов, я нахожусь здесь. А если кто-то что и натворил, то он делал это незаконно. Мы наведем порядок.
— Заливаешь, парень! — ответил на это Джимми Хо, но не перестал улыбаться.
— А можно найти Ишкрина и попросить его прийти ко мне в кабинет с экспертами. Я хочу побеседовать с ними об… — Орло указал на стенки. Изображения на поверхности мрамора были несколько тусклыми, но на особо полированных местах все было видно просто здорово, — об этом. И передайте ему, что меня интересует, почему определители направления никак не могут вычислить источник в — как же он говорил? — три секунды.
Круглое гладкое лицо китайца осветилось улыбкой.
— Орло, он вас просто наколол. Ведь само уже слово «Всепроникающий» означает, что источник излучения является частью всей материи. Его невозможно увидеть, услышать или установить месторасположение. Эта штука будет работать до тех пор, пока не сломается, а я могу поспорить, что Хигенрот позаботился о том, чтобы она проработала подольше — лет, может, сто.
Орло даже ужаснулся:
— Боже правый!
Возвращаясь к себе в кабинет, он чувствовал даже большую растерянность. При этом его посетила такая мысль: как мне повезло, что я находился здесь, когда кто-то, наконец, заставил работать эту Хигенротовскую штуковину. И ведь подумать только, я услыхал о ней всего лишь несколько дней назад…
Усевшись за своим столом и чувствуя, как беспокойные мысли пляшут внутри его головы, он позвонил Байлолу.
Ожидая администратора, Орло решил обдумать свою собственную ситуацию.
Проблемой оставалась и тайна случившегося с ним ночью. Но у него не оставалось уже никаких сомнений относительно того, что произошло с ним утром, днем и вечером предыдущего дня. От него снова исходил блеск.
Мистер Байлол вошел существенно позже звонка Орло. Его манеры изменились. Он вошел шагом; он не бежал. Вероятно, Байлол теперь станет толстым, цинично подумал Орло, глядя на сухопарого человека.
Потом последовал момент изумления. Он понял, что впервые видит этого человека по-настоящему. До этого мгновения у него было впечатление о Байлоле, как о неуклюжем, высохшем пожилом человеке.
Реабилитированный Главный Помощник Члена Президиума по науке и технологии, прошествовавший в дверь, выглядел на тридцать с лишним. С умеренной наглостью Байлол подплыл к столу Орло и небрежно сказал:
— Я был на телефоне, когда ты позвонил. К тебе звонок. Третий прости! — мистер Йоделл ждет на интеркоме.
Орло, потянувшийся в карман за пистолетом в тот момент, когда вошел Байлол, не убрал руки с оружия. Он искренне не верил, что этот человек способен на насилие или решительные действия. Но его мыслью было: не давать никаких шансов.
— Спасибо, мистер Байлол. — Он говорил вежливо. — Что вы думаете об эксперименте, предпринятом Председателем Лильгиным?
Последовала пауза. Глаза мужчины поначалу изменились… Ничего похожего, анализировал Орло, на убеждение кого-то высказать свои мысли, потому что он может видеть, что они собой представляют…
— Ах! — булькнул мистер Байлол. Это было почти похоже на то, что он вывалился обратно из какого-то иного измерения. — Сэр, мистер Йоделл на интеркоме, — сказал он. Это был прежний сверхвозбужденный тон.
Говоря это, он попятился назад, кланяясь и шаркая, и повторил это еще раз.
Орло поднял трубку интеркома.
— Простите, что заставил вас ждать, сэр, — солгал он. — Я был в ванной.
Общительное существо на другом конце линии оборвало его.
— Не бери в голову, мой юный друг. Меня интересует, не могу ли я прийти и поговорить с тобой?
Орло спросил:
— Сколько вам лет, мистер Йоделл? Выглядите вы где-то на пятьдесят пять.
Двое мужчин сидели, разделенные столом Орло. И с первого мгновения это был прямой разговор, словно Третий решил сжечь мосты за собой — а если необходимо, то и перед собой; и его не волновало, кто это слышит.
Тяжелые щеки сейчас изменили цвет с лилового на яростно-розовый. Стальные глаза сузились.
— Этот сукин сын, — злобно сказал он, — поддерживает нашу с Мегара внешность на уровне пятидесяти с лишним, — а свою едва за сорок.
Казалось, он сообразил, что был субъективен. Он слегка выпрямился.
— Мне двести двадцать семь лет, — гордо произнес он. — И полагаю, мне следует быть благодарным этому, так его и так; но я заработал каждый этот год. Так что ну его к монахам!
— Не хотите ли рассказать мне эту историю?
Йоделл кивнул, и на глазах его выступили слезы.
— Это копилось во мне сто семьдесят пять лет, и я дошел до точки, когда хочется рассказать это маленьким мальчикам или даже дружелюбно настроенным камням.
— Продолжайте, — сказал Орло.
Номер Третий был из выживших.
Прежде равный, он умудрился совершить переход во второстепенные. Это было нелегко сделать. Термином для людей вроде него в смертоносные дни, последовавшие за вступлением в должность, было либо левый, либо правый уклонист.
Приговором всегда была смерть.
Уклонистом был человек, которому в ранние дни не достало специфического типа ЭСП. Так или иначе, он не сумел заметить, что некий маленький, темноволосый, схожий с волком молодой человек с пронзительными черными глазами был естественным лидером во вновь сформированном мировом государстве.
Он мог бы возразить, как многие, что в его мозгу было так много всякого, включая своекорыстие, что он пренебрег осознанием того, что у государства переходного периода есть свой природный лидер. И он просто не соображал, в течение опасно долгого времени, что был лишь один возможный выбор из тех, кому следовало быть лидером.
К счастью для Йоделла, он никогда на самом деле не бывал на групповых встречах, найденных опасными темноволосым, с лицом койота, существом. Большинство из верхнего эшелона бывали. Они все были мертвы, поскольку смерть могла последовать скоро.
Но этот одиночка — не в порядке критики — не мог бы спасти никого. Его добрая удача была выше всего столь простого. Правда была в том, что все старые люди образовали то, что впоследствии было названо Негативной Группой.
Они совершили непростительное, хотя и неумышленное, преступление. Они присутствовали при сотворении. Не имело значения, как понизили такого человека, или какую далекую, никчемную задачу ему поручали, он все о тебе помнил. Он знал тебя тогда. Где-то в его голове существовало осознание того, что ты тоже человеческое существо, несущее человеческую вину.
Он видел, как тебя обвиняли в совершении ошибок. И видел, как ты защищаешь себя, словно любой заурядный человек. Он был там, когда Член Партии (теперь уже давно мертвый, пытанный целыми днями, скептически споривший всякую минуту, вопивший, почти до мгновения своей смерти, что ты не имеешь права это делать, прежде чем в конце концов усвоить, что это уже происходит, и что нет никого, кто бы остановил это, потому что они были замучены и убиты в то же самое время) сказал, что ты, Мартин Лильгин, являешься крайним левым уклонистом с фашистской ориентацией.
