Сергей Гатаулин - Вирусапиенс
– А не по Дарвину? – подключился к разговору очухавшийся Алик.
Профессор, сморщив лоб, задумался.
Желтая крышка Михайловского «Ламборджини» захлопнулась, и из-за неё выглянуло круглое розовощёкое лицо Семёна. Роль слушателя молодого аналитика не устраивала.
– В начале развития любой крупной группы животных и растений встречаются особи с примитивными и продвинутыми признаками, – заявил он. – Модель не бесспорная, но она прикрывает дыры в дарвиновском эволюционном кафтане.
– А попроще можно? – загудел недовольный Илья.
– Ну, не знаю, как бы это попроще, – Семён шумно вздохнул, поскрёб рыжую макушку. – Возьмём общество людей, – предположил он. – В нём в любой период времени одновременно могут существовать особи с развитыми ногами и никчемным жевательным аппаратом. Но! Одновременно присутствуют отлично пережевывающие пищу и едва умеющие передвигаться экземпляры. Разнообразие признаков в любом временном интервале.
Может быть, уже сейчас среди людей есть индивидуумы, способные слышать радиоволны, видеть инфракрасное и ультрафиолетовое излучение.
Семён выжидающе смотрел на Илью.
– Я даже знаю, где их искать, – заявил тот. – В дурдоме!
Ванькин хмыкнул, покачал головой и отвернулся, всем своим видом показывая, что его интерес к заумным размышлениям высоколобых очкариков полностью иссяк.
– Уверен, что в человеке сокрыты органы восприятия всех излучений и процессов, существовавших когда-то во Вселенной, существующих нынче или только ожидаемых в будущем, – подхватил эстафетную палочку Жора, вступая в дискуссию. – Ведь его организм отчасти того же возраста, что и Вселенная. Вот только мозг пока не готов адекватно воспринимать сигналы от этих органов.
– Кха-кха-кха! – закашлял поперхнувшийся Илья. – Ты чё несешь? – возмущенно возопил он. – Везде пишут, что Вселенной под двадцать миллиардов лет! А тебе, очкарик, сколько? Двадцать один? Два? Три?
– Я, конечно, восхищен подобной начитанностью оппонента, но! – Жора нарочито удивленно посмотрел на Илью – Более половины атомов этого тела, – кривляясь, он манерно поклонился Ванькину, стукнул себя в грудь. – Точнее, шестьдесят три процента оного составляют атомы водорода. Ядра которого появились сразу после Большого взрыва, породившего нашу Вселенную.
Иными словами, большая часть моего тела появилась на свет не двадцать три года тому назад, как указано в моём паспорте, и не двадцать, как утверждает Ванькин, а четырнадцать миллиардов лет назад. И я, будучи в большей части своей ровесником Вселенной, заявляю, что все процессы, происходящие в ней, известны моему организму, и все они наложили определенный отпечаток на его строение и развитие.
– А если проще, – Жора покосился на Ванькина, – то во Вселенной нет ничего такого, что было бы недоступно человеческому пониманию.
– Да ты, смотрю, богом себя возомнил? Никак не меньше! Ай, молодца! – съязвил Илья, хлопая в ладоши.
– Всякий человек – Бог! – прошептал Бейрут.
– А я вот думаю, что не каждый, – с серьёзным выражением лица возразил Жора.
Переместившись в сторону профессора, он спрятался за его спиной. Резко изменился, сбросив серьёзную маску.
– Возьмём, к примеру, Ванькина. Он, как Геракл, хоть и тусовался среди богов, но богом-то не был. Так себе, полубог-получеловек. Полукровка! – закончил Жора, пренебрежительно цыкнув сквозь зубы.
Атлет, багровея лицом, угрожающе сдвинул брови, напрягся, готовый в любой момент взорваться.
– Как-нибудь не успеешь спрятаться – зашибу, – пообещал он.
Профессор улыбнулся. Он уже привык к словесным перепалкам Ильи с хакерами. Они могли вспыхнуть в любой момент, но никогда не переходили опасной черты, за которой для мальчишек начиналась мёртвая зона.
Противники сходились на поле боя, понимая несерьезность схватки, выполняли необходимые показательные перестроения и, закончив ритуал, расходились как ни в чем не бывало.
Мальчишки принимали весомые аргументы, сосредоточенные в громадных кулаках Ильи. А тот, в свою очередь, признавал за противником бесспорное интеллектуальное превосходство. Так уж устроена наша жизнь: сила завидует уму, а ум тянется к силе.
– Профессор, заканчивайте философские размышления, – воскликнул Бейрут. – Мы же здесь не для этого собрались. Нужно определяться, что делать дальше.
– Займёмся восстановлением лаборатории, – предложил профессор. – Думаю, что все вместе мы…
Бейрут, не дослушав Медведева, вдруг резко оборвал:
– На кой чёрт нужна ваша лаборатория! Неужели вы не видите, что назад пути нет?! Мира, к которому вы привыкли, как и сети, в которой вы работали, уже не будет!
Бейрут выстреливал словами в оторопевшего профессора, не ожидавшего подобного натиска со стороны молодого человека.
– Но, – попытался заговорить Медведев. – Не думаю!
– Никаких «но»! – остановил его хакер. – Что-то подсказывает мне, что сейчас мы должны искать Вирусапиенса в сети или Емельяна в миру.
Лицо Бейрута побагровело, трясущиеся плечи, казалось, провалились во впалую грудь. Потемневшие кровеносные сосуды набухли. Чёрный узор проступил сквозь тонкую кожу висков и шеи.
– А я всё-таки буду настаивать, – пробормотал профессор, в очередной раз пытаясь высказать своё мнение.
– Может, проголосуем? Как решит большинство, так и поступим, – предложил Ванькин.
Он внимательно следил за изменяющимся лицом Бейрута.
– Не буду я голосовать, – запротестовал тот, выставив руки перед собой.
– Это ещё почему, – неожиданно заинтересовавшись, спросил Медведев.
– Не устраивает меня подобная формула решения вопроса, – нехотя отвечал хакер, расслабляясь.
Вымученно улыбаясь, он коротко мотнул головой, словно прогонял неприятные ощущения. Улыбнулся.
– Всех и всегда устраивала, а нашего умника не устраивает, – процедил сквозь зубы Ванькин.
– Вот именно – всех! – выкрикнул Бейрут. – Я так полагаю, подо «всеми» наш друг Ванькин имеет в виду большинство народонаселения. Так?
– Всяко! – подтвердил Илья.
– Дружище, а ты в курсе, что это твоё большинство не совсем адекватно? – поинтересовался Бейрут, обращаясь к Ванькину.
– Сам придумал или кто подсказал? – Илья лениво уставился на хакера немигающими глазами.
– Есть такая наука, а если кому неизвестно, то она называется психиатрия. А дядьки, занимающиеся ей, называются психиатрами, а не психами, – Бейрут в очередной раз повернулся к атлету. – Они, кстати, и доказывают, что нормальные – не требующие наблюдения психиатров – люди составляют от общего числа народонаселения от двадцати пяти до сорока процентов. Остальные либо требуют лечения, либо не опасны окружающим, но нуждаются в помощи всё тех же психиатров.
