Андрей Егоров - Заповедник
– Вы что, Новицкий? – нахмурился доктор Химель. – Не понимаю, вы серьезно это говорите или водите нас за нос?
– Зачем за нос, – обиделся штурман, – я совершенно серьезно. Нормальное молоко. Меня сначала отвращение разбирало, запах у него не больно того… рыбьим жиром отдает, да и вообще я не любитель молока, но потом ничего, приспособился… И все в порядке стало…
– Новицкий, – тихо проговорил Михаил Соломонович, – вы даже не представляете, как это самое молочко может на вас сказаться. Вирусы – они сами по себе. А замещение аминокислот организма – это уже совсем другое дело. Молоко – не обычная пища. Там и ферменты, и модуляторы РНК, и тописомы… Даже необработанное коровье молоко нынче не рекомендуется людям пить. Это раньше от молока вреда быть не могло. А вы ведь в «Макдоналдс» наверняка ходили на Земле или на Марсе?
– Ходил, – признался штурман.
– Так там же одна химия… Мясо – клонированное, булки – синтезированные. И ингибиторы, чтобы организм все это принимал. Мяса уже нет, а ингибиторы действуют. Наложится их действие на состав этого молочка – позеленеете. Или крылья расти начнут. А то и сами станете производить молоко. Генетические команды – страшная вещь… Если их неправильно давать!
– Да вы что? – переполошился штурман. – Серьезно, что ли? Это я, навроде козла, молоко давать буду?
– Будешь, – фыркнула Инна, – только не козла, а козы.
– Насчет молока я фигурально выразился, – объяснил Химель. – Но на самом деле все очень серьезно. Не понимаю, как вы, взрослый человек, штурман, закончили академию, и вдруг – такая безответственность.
– Перестаньте меня пугать! – рявкнул Новицкий.
– А я вас и не пугаю, просто информирую, чем вы рискуете…
Вглядываясь в глаза Новицкого, Михаил Соломонович вдруг заметил, что в лучах рассветного солнца радужка его глаз слегка светится. Едва заметно, и все же светится. Даже в те моменты, когда штурман отворачивается от солнца, радужка поблескивала. Да и сами глаза сделались странными, овальной формы и как будто немного навыкате.
Не желая понапрасну расшатывать и без того неустойчивую психику Новицкого, Химель не стал ему сообщать о своем наблюдении, только сказал:
– Ничего, Ян, ничего. Я думаю, с вами все будет в порядке… Инна, – обратился он к девушке, – давайте-ка побеседуем в сторонке…
– О чем это? – насторожился Новицкий.
– Могут у нас быть свои тайны. Не забывайте, мы летели в одном ящике и очень сблизились за время пути, – пошутил Химель.
– Ну-ну. – Штурман хмыкнул и отвернулся к своим «птичкам». – Говорите, – бросил он через плечо, – только не особо там… заговаривайтесь.
Инна победно улыбнулась доктору Химелю. Все-таки поединок они выиграли вчистую. Узнав о том, что ему угрожает смертельная опасность, Новицкий притих и даже стал походить на человека.
– Здорово вы его запугали, Михаил Соломонович! – сказала девушка, когда штурман уже не мог их слышать.
– Как это ни печально, все, что я говорил, может оказаться правдой, – вздохнул доктор. – Я совсем не лукавил. Собственно, я и хотел сказать вам, Инночка, что перед нами очевидный выбор – риск необратимо измениться, начав употреблять в пищу чуждые человеку продукты, или – голод…
– Мне голодать не в новинку, – вздохнула Инна, вспомнив недавний сон. – Я сейчас располнела, лишних килограмма три набрала. Четыре дня – и я их сброшу… Вода есть, так что голодание – не проблема.
– Только вот придет ли помощь через четыре дня? – спросил Химель. Придет ли она вообще?
– Что ж, во всяком случае, мы сможем посмотреть, как птичье молоко подействует на Новицкого, – заявила девушка. – Он сам решил стать подопытным кроликом.
– Да, необузданные желания могут привести к печальным последствиям, – заметил Химель…
Солнце поднималось все выше. На скальной площадке становилось жарко. Почти все сфицерапсы снялись со скалы и улетели в неизвестном направлении. «На дежурстве» осталось всего пять животных. К какому классу их отнести, ни Инна, ни Михаил Соломонович не знали. Птицы, как известно, не дают молока, ящеры – тоже… Но никто из представителей млекопитающих не летает… Что и говорить – морфологические признаки сфицерапсов могли поставить в тупик любого зоолога. Да и ксенобиологам такая форма жизни наверняка была неизвестна.
Через пару часов Химель затосковал и принялся мерить шагами площадку, все чаще подходя к ручейку. Обильным питьем он пытался заглушить голод.
Инна, воспользовавшись случаем, сняла брюки и блузку и загорала на краю скалы. Комплексами девушка никогда не страдала. А вот Михаил Соломонович отчаянно смущался – старательно обходил бывшую модель стороной и избегал смотреть в ее сторону.
Наплевав на предупреждения доктора, Новицкий поступил по-своему. Полез под крыло к птицам, упился молоком до скотского состояния и сейчас валялся на самом солнцепеке в бесчувствии.
– Эк его развезло, – проговорил Химель.
Доктор подумал, что и сам сейчас не отказался бы от рюмочки-другой. Разумеется, не теплого пойла из вымени какого-то инопланетного животного. А вот холодного пива выпил бы с удовольствием. Или виски со льдом… Чтобы потом спрятаться под тентом и подремать…
Позагорав некоторое время, Инна встала и оделась.
– А что, Михаил Соломонович, – обратилась она к доктору, – пожалуй, мы бы могли с ними сейчас справиться… Я имею в виду этих животных. Новицкий упился в хлам, он их не предупредит. Знаете, я начинаю подозревать, что они – заодно!
– Ни в коем случае, Инночка, – вздохнул Химель. – Я понимаю, тебе не хочется умирать, ты сейчас готова на все. Но только в этих тварях наша надежда. Они нас сюда принесли. И думаю, что неспроста… Они же могут отнести нас в другое место. Туда, где есть люди или другие разумные существа. Я сам прикидывал, что будет, если мы сбежим. Так вот смею тебя заверить – ничего хорошего нас не ждёт! Да и как отсюда сбежишь? Ума не приложу. С этакой-то верхотуры.
– Да уж, – кивнула Инна. – Я все понимаю Михаил Соломонович. Но лично я не могу больше просто сидеть и ждать у моря погоды!
Девушка подошла к оружейному ящику, открыла крышку. И как это они с Химелем помещались здесь вдвоем?
– Странно, что мы вчера не обратили внимания на эти ремни, – сказала Инна, указывая на длинные ленты из слампекса с тяжелыми латунными пряжками. – Вот что значит шок. И усталость. Интересно, а зачем здесь ремни?
– Это не ремни… Точнее, это ремни для винтовок, – пояснил Химель. – Чтобы носить их на плече в случае необходимости. В ящике было двадцать винтовок – и ремней должно быть столько же.
– Проку от них мало, – заметила девушка. – Разве что связать этого негодяя Новицкого. Но он уже не опасен. Эх, лучше бы сюда положили мешок сухарей!
