Петроний Аматуни - Гаяна
Полностью приведя сообщения капитана теплохода «Армения», «Правда» продолжала:
«Случайно принятая радиограмма, несомненно, свидетельствует о некоторой изолированности Дорта на острове; нельзя считать его сообщниками всех, кто сейчас живет и работает там.
ТАСС уполномочен сообщить, что Советское правительство обратилось ко всем правительствам с предложением безотлагательно организовать международную комиссию для немедленного расследования „делового предприятия“ распоясавшегося международного преступника и полной ликвидации угрозы…»
Дорт лихорадочно пробегал глазами строку за строкой: в Москве знали все! Он заметался в своей лаборатории, как в мышеловке, и все самое мутное, что жило в нем, теперь всколыхнулось. Втайне он готовился к краху, имея на этот случай план жестокой мести.
Час пробил — Дорт принял решение…
3
После исчезновения Паолы Бергофф мучился ревностью: чувство привязанности вновь вернулось к нему. Можно бы воспользоваться здесь и словом «любовь», но люди уверяют, что ревность не должна быть больше самой любви. У Бергоффа же получилось наоборот… Вместе с Курцем он объездил остров и отыскал космический корабль гаянцев, воочию увидев то, что считал уткой «пройдохи-журналиста». Но сейчас даже эта находка не могла отвлечь его от поисков Паолы. Он торопливо осматривал все закоулки корабля, натыкался на различные предметы и яростно отшвыривал их прочь.
— Курц, — в отчаянии вскричал Бергофф, — почему вы молчите?
— Во-первых, патрон, здесь многого не понять… — А во-вторых, черт бы вас побрал?
— Я не изучал женщин, но думаю, что фрау, прилетевшая в этой лодке, мало чем отличалась от наших. Она так же пудрилась и красила губы…
— Что, что вы говорите? — застонал Бергофф и, осветив своего спутника, увидел в его руках белую сумочку Паолы.
— О непроходимый болван! Это же ее сумочка…
— Значит, мисс недавно была здесь, — заключил Курц. — Но куда она упорхнула?
Бергофф обследовал каждый квадратный метр вокруг.
— Вот, вот! Ты видишь? — торжествующе воскликнул он, обнаружив узкие следы на песчаной полоске между камнями.
— Это проходила она, — согласился Курц. Следы, то исчезая на голых скалах, то вновь появляясь на песке, привели к океану…
— Черт! — нахмурился Бергофф. — Еще одна загадка?!
— Напротив, сэр, — возразил Курц, — это подтверждает ее побег с Хоутоном.
— Но почему мы не видим рядом его следов?
— Очевидно, он ожидал ее в лодке, сзр.
Бергофф уныло присел на камень и опустил голову. Он долго размышлял, не зная, что предпринять, но, вспомнив о космическом корабле, дал волю гневу.
— Курц! — повелительным тоном произнес он.
— Я здесь, сэр! — бодро ответил Курц.
— Этот межзвездный катафалк, что мы с вами осматривали, сегодня же уничтожить!
— Нет ничего легче, сэр.
— Сделайте так, чтобы к ночи от него не осталось ни малейших следов…
— Будет исполнено, сэр.
Домой Бергофф возвратился усталый и разбитый. Секретарь коротко доложил:
— Вас просит к телефону мистер Дорт. Бергофф взял трубку и услышал непривычно лающий и хриплый голос Дорта:
— Будь ты трижды проклят, мерзавец, вместе со своим Хоутоном, которого ты… ты… привез сюда! «Коммерсант»! Через полминуты меня не будет, но ты погибнешь более «приятной» смертью! Я проучу тебя и всех, слышишь, всех! Я говорю тебе, чтобы все знали, что сейчас произойдет не случайность, а свершится моя месть! Я выпускаю своих невидимок на волю…
— Густав! Густав! — кричал в трубку Бергофф, но голос немца замолк, а несколько секунд спустя вдали послышался глухой взрыв — лаборатория Дорта вместе со своим хозяином и страшными микробами взлетела в воздух!
Бергофф уставился на своего секретаря и грузно опустился в кресло.
— Вы хотели что-то сказать, сэр? — услужливо спросил секретарь и, не дождавшись ответа, на цыпочках вышел из кабинета: хозяин был явно не в форме, разумнее всего — не мешать ему.
4
Взрыв уничтожил не только лабораторию с подсобными помещениями, но и персонал. Все было продумано и подготовлено заранее — не уцелел ни один из сотрудников.
Бергофф вызвал по радио свой самолет, но океан штормил. Кляня непогоду, Бергофф уничтожил компрометирующие бумаги, очистил сейф, по нескольку раз перекладывал вещи в чемоданах, лишь бы что-то делать и не сидеть сложа руки. Он никого не принимал, никуда не выходил из дому, отдавая необходимые распоряжения по телефону.
Не прошло и суток, как в поселке и на заводе вспыхнула эпидемия. Больные покрывались язвами и едва могли передвигаться, истекали кровью и слепли…
Люди в панике метались по острову, призывая на помощь.
Здоровые пытались укрыться в лесах и скалах, готовые скорее умереть от голода, чем заживо разлагаться.
На следующее утро на заводе и в поселке появились трупы. Обезображенные, гниющие под жарким солнцем, они валялись там, где людей настигала смерть. Никто не приближался к умершим.
Бергофф велел прекратить работу и объявил карантин. Среди туземцев пока не было больных, но Бергофф приказал расстреливать всякого цветного на месте, без промедления.
— Черномазые занесли к нам заразу… — заявил Бергофф белым рабочим. — Убивайте их, чтобы самим не погибнуть.
Началось открытое истребление туземцев: женщин, стариков, детей — всех без исключения. К полудню «срочная работа», как назвал массовые убийства Курц, была закончена.
Смерть косила жителей «счастливого города» без разбора. Люди стали бояться друг друга, избегали встреч. Оставалось одно средство спасения — бегство.
Первыми покинули остров экипажи краболовных судов, вернее, те из них, кто находился на борту: каждый думал о личном спасении, и оставшихся на берегу не ожидали. В короткое время у пристани не осталось даже ни одной моторной или весельной лодки.
Только Буль и Дукки не поддавались панике. Они держались вместе, без устали уговаривали товарищей:
— Это дело рук Дорта, а не туземцев! Он взорвал свою лабораторию!.. Но остался Бергофф. Идемте все к нему, потребуем немедленной эвакуации и медицинской помощи!
Бунт возник подобно взрыву. Бергофф принял делегацию и дал клятвенное обещание вывезти всех на самолетах.
— Погода улучшается, — сказал он. — Нам надо подальше от города приготовить новую посадочную площадку.
Окрыленные надеждой, люди в смертельном страхе за свою судьбу с удесятеренной энергией принялись за работу. К счастью, выбранная лужайка была ровная и только в двух-трех местах требовала земляных работ.
