Джоан Виндж - Псион
Джули не в первый раз приходилось давать подобные объяснения, а Гэлисс не упустила возможности ужалить ее; по гневу Джули я понял, что незаслуженно.
Озадаченный, я вновь лазутчиком наведался в сознание Гэлисс и обнаружил, что она думает о Рубае, проецируя его чувства и ненависть к миру богатых, в котором были рождены и Гэлисс, и Джули.
— Помни, кто ты и где находишься, — сказала она Джули. Я погасил свой внутренний прожектор. Обведя всех нас взглядом, Гэлисс покинула комнату.
Джули и Зибелинг переглянулись, их лица были мрачными, напряженными и выражали еще не оформившиеся вопросы: они ждали, когда за Гэлисс закроется дверь. Зибелинг повернулся ко мне, и я уже не мог думать ни о чем больше. Он схватил мое запястье, то самое, с клеймом.
— Какого черта ты здесь вытворяешь?
Его слова ударили меня, как камень. Он даже не ожидал от меня ответа и отпустил мою руку. Теперь было ясно как день, что не он организовал мое путешествие до Синдера. Джули оставалась на месте — у изголовья кровати, руки на коленях. Я прислонился к стене, стараясь не показать, что не могу больше сидеть.
— Ничего особенного. Просто подумал, что уж лучше замерзнуть, чем утонуть в грязи. Это тот выбор, который они мне предоставили. Вы думаете, я специально оказался на Синдере?
— Я думаю, кое-кто об этом позаботился. (Рубай.) — Это имя было настолько очевидным, как если бы произносилось вслух.
Я сжал пальцами изуродованное запястье.
— Да… Все сходится, довольно логично. Неужели у него такие возможности? — Я снова посмотрел на Зибелинга, но он не слушал меня.
Затем он заговорил настолько тихо, что приходилось напрягать слух:
— Первое, что ты хотел сделать, когда увидел меня, это сказать Гэлисс о том, кто я такой на самом деле. Сейчас у тебя был второй случай, почему же ты его не использовал?
Я вздрогнул и посмотрел на Джули. Она по старой привычке обкусывала ноготь.
— Я… я тогда не понимал, что делаю. Мне было очень плохо. — Мой голос едва перекрывал голос Зибелинга.
— Ты должен был уже умереть… — прошептал он.
Кровь бросилась мне в лицо, но я лишь сказал:
— Извините, если не оправдал ваших ожиданий.
Зибелинг смертельно побледнел, и я понял, что он имел в виду что-то совершенно другое. Джули подалась вперед, ее возмущение и отчаяние внезапно выплеснулись:
— Ты был бы покойником, если бы не он, слышишь, Кот? Никто не понимал, что с тобой и как тебя лечить. Ты обязан Ардану жизнью.
— Может быть, он мне тоже кое-что задолжал. — Я мрачно продемонстрировал им обоим свой шрам на костлявой руке.
Никто не ответил, и в их головах я тоже не нашел ответа. Наконец Зибелинг с усилием выговорил:
— Я хотел сказать, что ты, как полугидран, обладаешь большой сопротивляемостью к радиации. И ты лучше поддаешься лечению.
— Знаю. — Моя рука упала, как налитая свинцом. — Помните, что говорят о котиках: у нас по девять жизней. — Они были бы в безопасности, если бы дали мне умереть. И они знали об этом. — Так вот, одной из этих девяти жизней, возможно, я вам и обязан. — Джули улыбнулась, немного расслабившись, но Зибелинг оставался натянутым, как струна. — И я не собираюсь угробить остальные свои жизни, работая на Контрактный Труд, — опередил я вопрос Зибелинга. — Я не вернусь в шахту. Это я заявляю совершенно определенно. Вы слышали, что сказала Гэлисс, — я нужен псионам. Рубай ценит меня. И вы тут ничего не сделаете. Вы повязаны со мной!
— Мы с тобой повязаны? — повысил голос Зибелинг. — Ты хочешь сказать, что будешь работать с нами? После того, что ты пытался сделать?
Я не понял, говорил ли он саркастически или был искренне удивлен.
— Вы хотите сказать, после того, что вы сделали со мной. — Я подался вперед, обхватив колени и так удерживая равновесие.
Внезапно его вопрос прозвучал для меня в своем прямом значении, и я задумался. Хочу ли я работать с ними? Я похож на сумасшедшего? Я отчетливо вспомнил, что в шахте мечтал сломать Зибелингу шею. Джули ждала у изголовья кровати, как миротворец, жаждущий прекращения нашей с Зибелингом взаимной ненависти и непонимания. И я осознал подлинные размеры ее помощи, веры и доверия по отношению ко мне. Я вспомнил Дира Кортелью, угощавшего меня камфорными таблетками, рассказывавшего мне о телепатии, о многих других вещах, о которых я раньше понятия не имел. Вспомнились занятия с другими псионами в Институте Сакаффа, чувство причастности к чему-то большому, испытанному мной впервые в жизни. И истина вонзилась в меня, как нож: я привязался к этим людям, соединил с ними свою жизнь. Получилось, как и должно было получиться — быть причастным к чему-то означало повесить на себя камень, когда ты и без того тонешь. Но если судьбе угодно потопить тебя, ты бессилен сделать что-либо… Я подумал о Гэлисс и Рубае и сказал себе, что безумием было бы доверять им.
Однако это не меняло того, сколько я мог бы приобрести от сотрудничества с ними. И сколько получить неприятностей, действуя против них с тем, кто меня ненавидел.
Пауза затянулась. Наконец я произнес:
— Да, я буду работать с вами.
Всю жизнь я был неудачником. Что изменилось сейчас? Я едва удержался, чтобы не сказать это вслух.
Вера Джули коснулась меня, как улыбка. Однако Зибелинг не изменил ни выражения глаз, ни мыслей. Он не верил мне; он вообще мне никогда не доверял.
— Ты не научился убедительно лгать, и это с твоим-то опытом! — отрезал он, отойдя к окну.
— Зато вы приобрели умение паршиво обращаться с больными. — Я опять оперся о стену, ухватившись за изголовье кровати. — Слушайте, мне сто раз плевать на то, что вы думаете. — Я собрал всю свою энергию, чтобы сказать эти слова. — Вы завязли в этом деле и знаете, что само по себе ничего не решится. Я могу помочь вам, если вы не будете мне мешать. Иначе вам не выжить в этом поединке с Рубаем.
Зибелинг повернулся; его отвращение ударило меня по глазам:
— Ты собираешься защитить нас от Рубая?
— Я стал хорошим телепатом. Лучше, чем Гэлисс. Хотите знать, как я отделался от нее так быстро? Всего лишь дал ей понять это.
Зибелинг нахмурился и поглядел на Джули, та взглянула на меня, не выразив особого удивления. Наконец Зибелинг произнес:
— Если это так, глупо было демонстрировать ей свои способности.
— Хе-хе, — покачал я головой, подумав, что, возможно, он и прав, и протянул руку за стаканом воды. (Ты поверишь в это.) — Я в упор посмотрел на Зибелинга. — (Я заставлю тебя. Я могу заставить тебя поверить во что угодно, если захочу.) Защитный экран Зибелинга разлетелся вдребезги, и я посылал импульсы прямо в его мозг. Он вздрогнул; контратака его телепатического луча была такой сильной, что я выронил стакан. Джули подняла его с мокрого пола, наполнила вновь и спокойно сказала Зибелингу:
