Джоан Виндж - Псион
Я наблюдал, как это происходило, проникая в умы агентов Рубая. Некоторые из них были наглухо закрыты, и, чтобы получить представление об их истинных способностях, мне приходилось использовать практически все, чему меня обучали.
Некоторые были такими же запутанными и беспорядочными, как обычные люди.
Большинство псионов отнюдь не были похожи на уголовников или, по крайней мере, на тех людей, которые всерьез планируют захват мирового господства. Они были просто обделены, обозлены и готовы воспользоваться любой возможностью, чтобы взять у Федерации то, что она, по их мнению, им задолжала.
Но никто из них и понятия не имел, что испытал я при соединении с гидранами. Никогда контакт двух псионов-людей не мог достичь такой глубины и полноты. Никто из опробованных мной псионов не мог сравниться со мной в телепатических возможностях. Ни один из них не попытался прощупать мою защиту — теперь бы я сразу определил любую подобную попытку. Единственный, с кем бы я не чувствовал себя так уверенно, это Рубай; я помнил тот ужас, который он навел на меня при нашей встрече. Джули призналась, что Рубай исчез сразу после того, как меня обнаружили, — куда-то за пределы Синдера, и неизвестно, когда собирался вернуться. Она была рада этому обстоятельству, и я тоже.
Я мог установить контакт с Джули, где бы она ни находилась, в любое время; часть ее сознания всегда была открыта для меня на тот случай, если мне срочно понадобится помощь. Это внушало мне спокойствие и уверенность в том, что она всегда со мной, даже когда мои глаза не видели ее, в том, что кто-то тихо и заботливо наблюдает за мной, а не ждет, пока я окончательно обессилею, чтобы схватить неожиданно, как смерть. Я много раз читал ее мысли, делая это так, чтобы она не почувствовала, и это не было контактом с чужаком, скорее напоминая соприкосновение с другой частью меня самого. Но я ни разу не шел глубже ее поверхностных мыслей, не пытаясь забрать то, что не принадлежало мне по праву.
Мысленного контакта было для меня достаточно.
Шло время, силы мои восстанавливались. Но пребывание в одиночной палате, в четырех белых стенах способно наводить лишь скуку. Часами лежать, уставившись в единственное окно с одним и тем же недосягаемым видом. Джули — вот кого я ждал и желал видеть; ожидание делалось нетерпеливым, когда я представлял ее, слышал ее голос, ощущал ее нежное прикосновение и легкое дуновение воздуха, когда она появлялась передо мной.
Теперь, обладая абсолютной телепатией, я пытался представить, что она чувствовала бы, занимаясь любовью с другим, когда я разделяю с ней каждую мысль, желание, радость и секрет, скрытые в наших душах…
Глава 10
Я сидел за столом у окна с деревянной рамой.
— (Кот?)
Обернувшись, я увидел Джули, возникшую на привычном месте — у кровати, где я должен был лежать.
— Я здесь.
Тусклый солнечный свет, проходя сквозь оконное стекло, едва грел мой затылок. Внезапная растерянность и напряжение Джули сменились облегчением, когда она увидела меня.
— Что ты там делаешь?
— Смотрю на мир. — Я пожал плечами, как будто в этом не было ничего удивительного. Однако у меня ушло пять минут на то, чтобы встать с постели и добраться до окна, а мой больничный халат намок от пота. В ее мыслях явно обозначился протест, она и возмутилась, и отказывалась понимать, но ничего не сказала вслух, да это было и не нужно. Я поднялся, чувствуя, что мои ноги дрожат. Они прослужили мне целых два шага перед тем, как подписали полную капитуляцию. Джули подхватила меня и помогла добраться до постели. Я вцепился в нее несколько сильнее, чем требовалось.
— Ты болен, — произнесла она, словно мне надо было об этом напоминать. Она усадила меня на кровать, поддерживая сильными и нежными руками. Между прочим, я обратил внимание, что она оставила свою привычку кусать ногти.
— Я не могу больше валяться здесь, как труп. — Сердцебиение, казалось, заглушало то, что я говорил.
Ее губы слегка напряглись.
— Бывает хуже, — произнесла она.
Я взглянул на свое клеймо:
— Да, ты права.
Я прикрыл рукой страшный след, вспомнив время, когда неделя в постели казалась недостижимым раем.
— Я принесла тебе обед. — Джули кивнула в сторону двух тарелок на столе у кровати: одна для нее, другая для меня. Внезапно у меня пропал аппетит.
— Джули… — Она слегка приподняла брови, сидя на краю кровати. — Джули, что со мной будет? — Я наконец решился произнести это.
— Не знаю, — сказала она тихо, закутываясь в шаль. — Неизвестно, что будет со всеми нами. Рубай ждет, когда ты поправишься, поэтому тебя прячут здесь. Он пытался заполучить тебя с тех пор, как ты на Синдере.
— Меня… Дело в шахте? Я обладаю ценными сведениями?
— Видимо да. Его люди на Синдере уже год, но никому еще не удавалось проникнуть в шахты. Рубай начинает терять терпение. Те из его псионов, кто дольше всех на планете, могут вызвать подозрение. Единственная наша надежда, что Рубаю не хватит времени; за нами наблюдают его люди, мы ничего не можем сделать против него или даже предвидеть его следующий ход. Но теперь, когда ему удалось достать тебя, положение, похоже, опять изменилось. (К худшему.) — Она не произнесла этих слов. — Когда Рубай вернется… — Эта мысль вызывала в ней отвращение.
Она отлично помнила его мертвящие глаза, обшаривающие каждый сантиметр ее тела и испытывающие ее душу. Унижающие ее не только потому, что она была, по его мнению, шпионкой, но еще из-за того, что ее фамилия была Та Минг. Он знал, что рождение Джули окружали положение и роскошь, о которых можно лишь мечтать, и, хотя она была псионом, не существовало ни таких денег, ни такой власти, чтобы отнять это наследие — фамилию Та Минг. Рубай просто ненавидел все то, что она собой олицетворяла и что унаследовала. Он наслаждался той болью, которую Дар причинил ее семье. Он дал понять Джули, что она находится здесь именно поэтому, что она пешка в его личной игре, игре, которую он вел с сильными мира сего. Сущность этой игры Джули не поняла.
Я опустил глаза и спросил:
— Где теперь Рубай?
Она покачала головой:
— Скорее всего, он сейчас встречается с теми, кто поддерживает его игру. Здесь замешаны крупные синдикаты, но мы не знаем какие. Есть некая Гэлисс, его любовница. Мы никак не можем ее прочитать, даже Диридэди…
— Почему Дир не зашел ко мне? Он даже ни разу не установил контакт со мной и не передал короткое (Привет!). Неужели и он мне не доверяет?
— Ардан не пускает его. Он никому не позволяет беспокоить тебя, пока ты не окрепнешь.
