Франк Шетцинг - Стая
До окончательного затопления «Леди Уэксхем» оставалось совсем немного.
Вдруг все разом вскрикнули.
Громадный серый кит обрушился на приближающуюся лодку с «Арктики». В воздух взлетели обломки. Другая лодка круто развернулась и пустилась наутёк. Эневек с ужасом заметил, что несколько серых китов, покончив с лодкой, взяли курс на «Чёрт-рыбу».
Шумейкера будто парализовало. Его глаза вылезали из орбит.
— Том! — крикнул Эневек. — Надо скорее снимать людей с кормы.
— Шумейкер! — ощерился Грейвольф. — Что, душа в пятках?
Коммерческий директор, дрожа, вцепился в руль и направил катер к задней платформе. Волна подняла его, отбросила назад и потом швырнула прямо к платформе. Нос ударился о поручни, за которые цеплялись люди. Из глубины доносился скрежет обшивки материала. Эневек представил, как там разрывало стенку борта и как ломались надстройки. Шумейкер закричал. Ему не удалось причалить лодку так, чтобы люди могли спрыгнуть на борт.
Серые киты приближались. Снова последовал сильный удар по корпусу корабля. Одну женщину сорвало с поручней, и она с криком упала в воду.
— Шумейкер, недоумок чёртов! — крикнул Грейвольф. Люди подскочили к борту и вытащили женщину из воды.
Эневек прикидывал, долго ли сможет разбитый прогулочный корабль противостоять новой атаке. «Леди Уэксхем» тонула — и с каждой минутой всё быстрее.
Не успеем, с отчаянием подумал он.
В этот момент произошло нечто примечательное.
По обе стороны корабля из волн поднялись две могучие спины. Одну из них Эневек сразу узнал. На ней вдоль хребта тянулось несколько заросших крестообразных шрамов. За эти раны — видимо, происходившие из ранней юности, — кит получил прозвище Скарбэк, то есть Драный Бок. Это был очень старый серый кит, давно перешагнувший среднюю продолжительность жизни своего вида. На спине другого кита не было никаких отметин. Оба животных спокойно лежали в воде, поднимаясь и опускаясь вместе с волнами. Вначале хлопком разрядились лёгкие одного кита, потом другого. Протянулся дымок выдохов.
Но странным было не столько появление двух этих серых, сколько реакция остальных китов. Они тут же ушли в глубину. И снова появились на поверхности, лишь отплыв на изрядное расстояние. Зато корабль снова окружили косатки, но и они держались на дистанции.
Что-то подсказывало Эневеку, что новичков не надо бояться. Напротив. Они-то и прогнали нападавших. Как долго продлится мир, было неизвестно, но неожиданный поворот давал людям хотя бы паузу — дыхание перевести. Шумейкер тоже овладел собой. На сей раз он подвёл катер в точности под поручни. Эневек увидел подкатывающую волну и приготовился. Если пассажиры не прыгнут сейчас, то они пропали.
Катер подняло вверх.
— Прыгайте! — крикнул он. — Немедленно!
Волна прошла под «Чёрт-рыбой» и уже уходила прочь. Некоторые прыгнули с опозданием, падая в лодку как придётся. Слышались вскрики боли. Те, кто упал в воду, были тут же выловлены.
Пора было уходить.
Но нет, прыгнули не все. На поручнях висела одинокая фигурка маленького мальчика. Он плакал, вцепившись в стойку.
— Прыгай! — крикнул Эневек, расставив руки. — Не бойся!
Грейвольф встал рядом с ним:
— На следующей волне я его достану. Эневек оглянулся. Мощная волна уже набегала.
Из глубины снова донеслись звуки разрушения. Оба кита медленно погрузились в воду. Корабль тонул всё быстрее. Вода булькала и пенилась, мостик уже скрылся в водовороте, а корма поднялась. «Леди Уэксхем» уходила носом вниз.
— Подведи поближе! — крикнул Грейвольф. Шумейкеру как-то удалось выполнить его указание. Нос «Чёрт-рыбы» упёрся в тонущую палубу, на краю которой висел плачущий мальчик. Завеса пены заслонила поручни, лодку подняло, Грейвольф вытянулся и сумел схватить мальчика. Он потерял равновесие и упал между скамеек, но мальчика из рук не выпустил.
На том месте, где только что висел мальчик, вращалась воронка. «Леди Уэксхем» исчезла в глубине, а их лодка ринулась во впадину между двумя волнами.
Шумейкер дал полный газ. Тихий океан знаменит своими равномерными волнами, так что они не представляли опасности для лодки, даже перегруженной, если только шкипер не делает ошибок. На их счастье, Шумейкер, казалось, вспомнил свои лучшие дни, паника ушла из его глаз, и лодка стремительно взлетала на гребни, легко проносилась над ними, бесстрашно падала вниз и уверенно держала курс к берегу.
Эневек глянул в сторону «Арктики». Вторая лодка тоже исчезла. Между волнами он заметил хвост горбача, издевательски махнувший на прощанье.
В рации творилась неразбериха.
Несколько минут спустя они достигли линии островов, отделяющих открытое море от лагуны.
Единственное, что могло в этот день порадовать Дэви, — то, что он не лишился хотя бы «Чёрт-рыбы». Катер, переполненный, словно корабль с нелегальными беженцами, причалил к пирсу. Пересчитали погибших и записали их имена. Многих спасшихся увели в расположенную неподалёку амбулаторию. Те, кто получил более серьёзные травмы, перебрались на парковку ждать обещанного вертолёта из Виктории. В радиоприёмнике на станции то и дело слышались новые сообщения, одно ужаснее другого.
Пока они были в море, Дэви пришлось выслушать множество неприятных вопросов и обвинений, а то и угроз расправы в случае, если взятые на борт пассажиры не вернутся в целости и сохранности. Прибежал Родди Уокер, друг Стринджер, и кричал, что им придётся иметь дело с его адвокатами. Никого особенно не интересовало, кто виноват во всём происшедшем. Удивительным образом никто не принял простейшего объяснения — что это было немотивированное нападение китов. Киты ведь мирные животные. Куда удобнее было винить во всём сотрудников «Китовой станции», как будто те чуть ли не собственноручно угробили пассажиров «Голубой акулы» и «Леди Уэксхем»: мол, такие-сякие идиоты, подвергли людей риску, отправив их в море на утлых судёнышках. Действительно, «Леди Уэксхем» уже отплавала несколько лет, но это не нанесло ни малейшего урона её навигационным возможностям. Только об этом никто не хотел слышать.
Но большая часть команды и пассажиров всё же вернулась домой. Многие с чувством благодарили Шумейкера и Эневека за спасение, но истинным героем дня стал Грейвольф. Он появлялся одновременно всюду: говорил, слушал, организовывал, предлагал отвезти в амбулаторию. Эневеку тошно делалось: ни дать ни взять мать Тереза, преобразившаяся в двухметрового верзилу.
Разумеется, Грейвольф рисковал жизнью и заслуживал благодарности. Даже коленопреклонения. Но Эневеку не хотелось становиться на колени, а внезапный приступ альтруизма у его недруга казался ему чрезвычайно сомнительным. Этот день и так принёс Грейвольфу большие дивиденды. Ведь он предупреждал, что всё кончится плохо с этим китовым туризмом, только его никто не слушал, и вот вам пожалуйста! Сколько свидетелей теперь смогут подтвердить предвидение Грейвольфа! Лучшей рекламы себе он и придумать не мог.
