Курт Воннегут - Сирены Титана
Теперь же, два с половиной года спустя, Боз демонстрировал, как надо устраивать концерт для аборигенов, чтобы он их не убил.
Боз вышел из своего грота, неся с собой магнитофон и несколько кассет с музыкальными записями. В коридоре снаружи он поставил две алюминиевые гладильные доски. На ножках у них были амортизирующие колпачки. Между гладильными досками было расстояние в шесть футов, перекрытое носилками с зеленоватым, как лишайник, полотнищем, натянутым на трубки.
Боз поместил магнитофон посередине носилок. Все это сооружение имело одну цель: ослаблять, рассеивать, разбавлять вибрации, исходящие от магнитофона. Прежде чем достигнуть каменного пола, вибрации должны были пробиться по лишенному упругости материалу носилок, через ручки носилок, через гладильные доски и, наконец, через мягкие колпачки на ножках этих досок.
Это рассеивание обеспечивало безопасность. Оно гарантировало, что ни один гармониум не получит смертельную дозу музыки.
Боз вложил кассету в магнитофон и включил его. Все время, пока будет длиться концерт, он простоит на страже у магнитофона. Он должен следить, чтобы ни одно существо не подкралось слишком близко к сооружению. Заметив, что одно из существ подобралось слишком близко, он должен отлепить его от стены или от пола и приклеить к стене в ста или более футах от магнитофона, отчитав как следует. Это его долг.
– Если у тебя ума не хватает, – мысленно говорил он этому сорвиголове, – придется тебе каждый раз торчать вот тут, на галерке. Пора бы тебе об этом подумать!
По правде говоря, даже на расстоянии сотни футов существо получало питательную музыку в изобилии.
Стены пещер обладали такой редкостной звукопроницаемостью, что гармониумы на стене пещер, удаленных на много миль, еще могли попробовать на вкус концерты Боза, просочившиеся сквозь камень.
Дядек, уходивший по следам все глубже и глубже в лабиринт пещер, мог догадаться по поведению гармониумов, что Боз устроил концерт. Он добрался до теплых коридоров, где гармониумов было особенно много. Совершенный узор из желтых и аквамариновых ромбов искажался на глазах – деградировал до неровных комков, клякс, молниевидных зигзагов. Так гармониумы реагировали на музыку.
Дядек положил на пол свой узелок, потом и сам прилег отдохнуть.
Дядек вообразил себе все цвета радуги, кроме желтого и аквамаринового.
Потом ему вообразилось, что его славный друг, Стоуни Стивенсон, ждет его прямо за поворотом. В голове у него зароились слова, которые он и Стоуни скажут при встрече. В голове Дядька так и не возникло лицо, которое соотносилось бы с именем Стоуни Стивенсон, но это было не так уж важно.
– Вот это пара, – сказал сам себе Дядек. Он хотел сказать, что он и Стоуни Стивенсон, действуя заодно, станут непобедимыми.
– Говорю тебе, – сказал сам себе довольный Дядек, – эту пару они норовят держать подальше друг от друга – любой ценой. Если когда-нибудь старина Стоуни встретится со стариной Дядьком, им всем не поздоровится. Когда старина Стоуни и старина Дядек сойдутся вместе, тут уж что угодно может случиться – и случится обязательно.
Старина Дядек засмеялся.
Кто же должен бояться встречи Дядька и Стоуни? – Очевидно, люди в громадных, роскошных небоскребах на поверхности. Воображение Дядька неплохо поработало эти три года, украшая те промелькнувшие мимо картины, которые он успел увидеть, – они казались небоскребами, но на самом деле это были сплошь мертвые, чудовищно холодные кристаллы. Дядек сам поверил в собственную выдумку, что в тех небоскребах живут хозяева всего сущего. Это и были тюремщики Дядька и Боза, а может статься, и тюремщики Стоуни.
Они поставили этот пещерный эксперимент с Дядьком и Бозом. Они писали послания, используя гармониумов. Сами гармониумы никакого отношения к посланиям не имели.
Все это Дядек знал совершенно точно.
Дядек многое знал точно. Он даже знал, как эти небоскребы на поверхности меблированы. У вещей нет никаких ножек. Вся мебель просто парит в воздухе, на магнитной подвеске.
И люди там никогда не работают, их никогда ничто не тревожит.
Дядек их ненавидел.
Гармониумов он тоже ненавидел. Он содрал гармониума со стенки и разорвал его надвое. Тот сразу скукожился, стал оранжевым.
Дядек подбросил разорванное тельце к потолку. Взглянув мельком на потолок, он увидел на нем новое послание. Послание уже расползалось под действием музыки, но пока прочесть его было можно.
Это послание в нескольких словах поведало Дядьку, как уверенно, легко и быстро выбраться из пещер. Он поневоле признал, прочтя ответ на загадку, которую не мог разгадать три года, что загадка была и вправду простенькая и честная.
Дядек, шаркая ногами, шел все вниз и вниз, пока не добрался до Боза, устроившего концерт для гармониумов. Дядек, разгадавший великую тайну, пришел весь встрепанный, с дико вытаращенными глазами. Он потащил Боза к кораблю – в вакууме он не мог говорить.
Там, в искусственной атмосфере, Дядек поведал Бозу о послании, которое подсказало ему путь к спасению.
На этот раз Боз повел себя как-то чересчур спокойно. Боз приходил в восторг, когда ему казалось, что у гармониумов есть зачатки разума, – а теперь, услышав, что его ждет свобода, он проявил непонятную бесчувственность.
– А – тогда я понимаю то, другое послание, – негромко сказал Боз.
– Какое еще другое? – спросил Дядек. Боз воздел руки кверху, чтобы выразить суть послания, возникшего четыре земных дня назад на стене напротив его жилья.
– БОЗ, НЕ ПОКИДАЙ НАС! – вот какое, – сказал Боз. Он смущенно потупил глаза. – МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, БОЗ, – так и написали.
Боз уронил руки, отвернулся, как будто ослепленный неописуемой красотой.
– Когда я это увидал, – сказал он, – то не мог не улыбнуться. Гляжу я на них, милых, славных моих ребятишек – там, на стене, – и говорю я себе – неужели старый Боз вас покинет? Старый Боз останется с вами – и надолго!
– Это ловушка! – сказал Дядек.
– Что такое? – сказал Боз.
– Ловушка! – сказал Дядек. – Обман, чтобы задержать нас здесь!
На столе перед Бозом лежала открытая книжка – «Чик-чирик и Сильвестр». Боз не торопился отвечать Дядьку. Он стал листать потрепанную книжку.
– Я этого ждал, – сказал он наконец.
Дядек подумал о фантастическом признании в любви, похожем на одеяло из цветных лоскутков. И с ним произошло нечто, от чего он давно отвык. Его разобрал смех. Он подумал, что это смешное до истерики завершение кошмара – безмозглые пленочки на стене, говорившие о любви.
Боз вдруг сграбастал Дядька, тряхнул его так, что все косточки у бедного Дядька загремели.
– Я был бы тебе очень обязан, Дядек, – сквозь стиснутые зубы сказал Боз, – если бы ты предоставил мне самому разобраться в том, что думать об их словах, что они меня любят. Понимаешь, – сказал он, – видишь ли, – сказал он, – для тебя это, может, ничего и не значит. Понимаешь, – сказал он, – видишь ли, – сказал он, – тебя вообще не просят об этом разговаривать. Понимаешь, – сказал он, – видишь ли, – сказал он, – эти существа вовсе не набивались тебе в друзья. Ты не обязан их любить, или понимать, или что-то о них говорить. Понимаешь, – сказал Боз, – видишь ли, – сказал Боз, – их послание тебя не касается. Они говорят, что любят меня. Ты тут ни при чем.
