Виталий Храмов - Сегодня – позавчера
Раздав матом приказы, Ё-комбат умчался. Сначала решили сгружать зенитки. На местных надейся, а сам — не плошай. Мельника с Кадетом я послал в «инженерную разведку» — осмотреть окрестности и «понюхать что, как». Первым их донесением была найдена позиция для зенитной батареи — рядом со станцией на небольшом бугорке. Зенитки отправили туда, где они и задрали свои «хоботы» в небо, укрыв грузовики в лесополосе, а орудия замаскировав нарубленными ветками. Молодцы. И я — молодец. Все «печёнки» всем не зря «выел» мерами маскировки.
Следом сгружали орудия наших батарей. Их отправляли сразу же по готовности со станции в ту же лесополосу прятаться. Только после пушек занялись обозом — лошадьми, имуществом, припасами. Личный состав принимал активное участие в выгрузке. Каждому разъяснили, что их жизни и сытость зависят от целостности обоза, а его целостность — от времени нахождения на станции.
Уже заканчивали, когда появился озадаченный, потому злой Ё-комбат. Собрал командиров. Я в их число не входил, потому решил реализовать «данные разведки» Мельника. Под шумок неразберихи мы умыкнули у станционных работников несколько кувалд, десяток ломов и два с лишком десятка лопат, правда, совковых, а нам больше нужны штыковые. И это сгодиться. А у временного «склада» под открытым воздухом «увели» несколько зелёных деревянных ящиков. Мельник клялся, что это боеприпасы. Вскрыть и посмотреть так и не успели — пришёл ротный.
— Грузимся обратно, — махнул он рукой.
— Афигеть! Чё за дурдом! — я расстроился.
— Комбат договорился с комендантом, поездом нас подбросят поближе к передовой. Но, там не будет возможности сгрузить технику и обоз. Они двинуться своим ходом, а мы — с комфортом.
— А, так это же совсем другое дело! Под налёт бы не попасть — зенитки-то сгрузили.
— То-то и оно. Рискнём. Там немец прорвался опять. Нами затыкают.
— Для того нас и создали. Ребята, вертай всё взад! Верхом на паровозе до немца поедем! Живее, живее! Пока они путь не разбомбили. Кто будет сейчас канитель тянуть — пешком пойдёт!
Сказано — сделано. Разместились с комфортом — в нашем распоряжении оказался весь состав. Его не стали расформировывать, чтобы время не терять, да и пути забиты — не до манёвров. Только пристыковали сзади ещё один паровоз — он состав обратно потащит.
Хорошо Мельник напомнил о жрачке, я же чуть не забыл о сухпаях — хорош старшина! Так и поехали. В пути каждому втолковал порядок «спешивания», держались ближе к дверям, их не закрывали. Пулемёты разместили на платформах, там же — часть людей и грузов, чтобы при налёте быстро покинуть состав.
С тревогой смотрели на заходящее солнце — оттуда ждали налёта. Но налёт произошёл с востока, видимо возвращающиеся «лапотники» (так вот вы какие, сирена и правда пробирает до печёнки) решили обстрелять нас. Машинисты загудели, поддали «газу», состав окутался дымом и паром. Сделав по два захода, обстреляв нас из пулеметов, эти два «лапотника» отвалили и улетели на заходящее солнце. Может боезапас кончался, может решили не связываться — мы, с перепугу, палили в них из всего, что было. Тут сыграла роль скорость состава — ехали бы медленно — народ попрыгал бы, да попрятался. А тут не спрыгнешь. Один стрельнул, за ним — остальные.
Налёт прошёл без потерь — все живы и целы. Только глаза лихорадочно блестят, смеются часто, возбужденно пересказывают друг другу свои впечатления.
Состав замедлил ход, начал притормаживать.
— Приготовиться к высадке!
Полустанок. Выходная стрелка разбомблена. Никто не чинит. Будка осмотрщика стоит с открытой дверью. Остановились.
— Пошёл! Пошёл! Ты чего мечешься? Бери ящик, становись в очередь. Сгружаем всё, потом сами. Давай, давай, пошевеливаемся! Кто отстанет — пёхом догонять будет!
А ротный, вот жучара! Ослушался команды Ё-комбата, ротный обоз не сгрузил (погрузил обратно). Теперь Тарасенко организовывал разгрузку телег и лошадей. Я повёл своих помогать. После разгрузки командиры подразделений оббежали все вагоны и платформы, проверяя. И я тоже проверил два вагона и три платформы, за которые был старшим. Спрыгивали уже на ходу. Догнали своих, уже выстроившихся на дороге в походную колонну.
— Нале — во! Шаго-ом а-арш!
Почапали. Моя рота — первая. Поэтому, я — впереди колонны. Передо мной — только боевое охранение, обогнавшее колонну на километр. Степанов где-то вдоль строя бегает. Рядом ехали на конях Ё-комбат и начштаба (своих коней тоже на станции не оставили), что напряжённо высматривали в карте, в полголоса переговаривались. Как я не прислушивался, разобрать не мог.
А с запада гулко бухало, как далёкая гроза. Вот какая ты — канонада!
— Кузьмин, — раздался неожиданно надо мной голос комбата.
— Я, товарищ майор!
— Запевай! Нам ещё километров семь шлёпать до штаба дивизии. Так что мы в глубоком тылу, можно и спеть. А под песню и идти легче.
— Нам песня строить и жить помогает, — кивнул я. Вот, вроде насчёт песни подъехал, а сам моё любопытство удовлетворил. Наверно, заметил наши напряженные шеи и свёрнутые в локаторы уши.
Третьи сутки в пути
Ветер, камни, дожди,
Всё вперёд и вперёд
Рота прёт наша, прёт.
Третьи сутки в пути
Слышь, браток, не грусти!
Ведь приказ, есть приказ,
Знает каждый из нас
Напишите письмецо
Нет его дороже для бойцов,
Напишите пару слов
Вы, девчата, для своих пацанов.
И на закате вперёд
Уходит рота солдат,
Уходит, чтоб победить
И чтобы не умирать.
Ты дай им там прикурить,
Товарищ старший сержант,
Я верю в душу твою,
Солдат, солдат, солдат.
Третьи сутки в пути,
Ветер, камни, дожди.
На рассвете нам в бой.
День начнётся стрельбой.
Третьи сутки в пути.
Кто бы знал, что нас ждёт
Третьи сутки в пути
И рассвет настаёт
Напишите письмецо
Как живёт там наш родимый дом,
Из далёка — далека
Принесут его мне облака.
И на закате вперёд
Уходит рота солдат.
Уходит, чтоб победить
И чтобы не умирать
Ты дай им там прикурить,
Товарищ старший сержант,
Я верю в душу твою
Солдат, солдат, солдат.
Падала земля, с неба падала земля!
Разрывая крик в небе: «Падла ты война!»
Плавилась броня, захлебнулся автомат,
Заглянул в глаза ты смерти, гвардии сержант!
И на закате вперёд
Уходит рота солдат,
Уходит, чтоб победить
И чтобы не умирать.
Ты дай им там прикурить,
Товарищ старший сержант,
Я верю в душу твою
Солдат, солдат, солдат!
— Кузьмин! Вот вечно ты! Какой солдат? Нет сейчас солдат, а бойцы.
