Игра в четыре руки - Батыршин Борис Борисович

…Он лежал во втором от завала гроте. Человеческий скелет, кое-как прикрытый клочьями сгнившей одежды. Кости очищены дочиста – местные крысы не привыкли терять времени и способны найти лазейки куда угодно. Осторожно сдвигаю то, что осталось от брючины – берцовая кость сломана пополам. Видимо, тоже попал под завал…

И это не единственное повреждение: череп зияет круглой дырой в районе виска, и второй, чуть побольше, – слева, ближе к затылку. А вот и причина: «ТТ», проржавевший так, что знакомые очертания едва угадываются – подземная сырость неумолима. А вот черные пластиковые накладки на рукоятке сохранились в целости.

Аст подобрал валяющуюся возле скелета армейскую фляжку, потряс над ухом. Мятый дюраль отозвался плеском – не пустая…

Луч налобника выхватил из темноты мелкие, похожие на куриные, косточки. Тоже очищены дочиста.

– Крысиные? Он их что, ел?

Киваю. Неведомый сотрудник спецотдела не стал дожидаться мучительной смерти от голода или от заражения крови, перелом-то явно был открытый… Жажда ему точно не грозила – вон, и сейчас вода сочится с потолка, при необходимости за пару часов можно набрать полную флягу. Сколько же он просидел, собирая капли, обгладывая крысиные косточки, пока не осознал, что помощи не будет?

То, зачем я сюда пришел, валяется рядом со скелетом. Брезентовый, прогнивший насквозь детский рюкзачок хранит большой сверток – несколько слоев коричневой упаковочной крафт-бумаги, туго перетянутые черной матерчатой изолентой. С угла пакет прогрызен, крысы постарались. Потому содержимое и не долежало в целости до того момента, когда посланцы генерала-СВРщика разобрали завал и добрались до трупа – почти на четверть века позже нас с Серегой в этой реальности.

По-хорошему, надо поскорее спрятать находку в рюкзак и разбираться с ней уже в Москве, дома, но… вы бы удержались? Взрезаю упаковку складным ножом (купил перед вылазкой взамен безвременно почившей «Белки»). Внутри оказывается еще два пакета. Первый, побольше, содержит четыре завернутые в промасленную бумагу толстые тетради, жиденькую пачку купюр, перетянутую аптечной резинкой (сторублевки, бумажки по пятьдесят и двадцать пять рублей), и еще один пистолет – маленький, плоский, кургузый, вроде дамского «браунинга». Ты смотри-ка, «коровин»! Раритет, однако…

Но я-то пришел сюда не за деньгами и даже не за пистолетом! Главная добыча – во втором пакете, из нескольких запаянных слоев толстой полиэтиленовой пленки. Неизвестного назначения прибор, разобранный на части, каждая упакована отдельно в промасленную бумагу. Тот самый «детектор десантников»? Будем надеяться. Но трогать мы его сейчас точно не будем – замотаем в полиэтилен, потом, для верности, в запасной свитер, – и в рюкзак, поглубже.

Напоследок обшариваю то, что осталось от одежды покойника. Ага, есть – плоский мешочек из непромокаемой ткани-серебрянки висит на шнурке, накинутом на шею скелета. Туристы и КСП-шники называют такие «ксивник» и носят в них документы. Тревожить череп не решаюсь – перерезаю шнурок ножом, снимаю, заглядываю внутрь. Ну да, так и есть: два паспорта, простой и заграничный, права, еще какие-то удостоверения, корочки. Посмотреть? Потом, наверху…

Аст озадаченно следит за моими манипуляциями, но вопросов не задает. Молодчина Серега, все понимает… Киваю: «как договорились, все объясню…»

Задерживаться тут не стоит. Бумаги, деньги – тоже в рюкзак. А вот «коровина» далеко убирать не будем – пистолет в отличном состоянии, можно сказать, в консервации. Носовым платком убираю лишнюю смазку, выщелкиваю один за другим мелкие патрончики из обоймы – вроде все порядке. Снаряжаю магазин, прячу пистолет в нагрудный карман штормовки. Вроде все?..

– Серег, – поворачиваюсь к спутнику. – Надо бы наш раскоп того, засыпать. Нечего тут кому попало шастать, как думаешь?

Аст тяжко вздыхает, поправляет налобник и тянется к фомке. Хороший у меня все-таки друг…

Перед тем как покинуть грот, достаю из кармашка рюкзака свечи – четыре штуки, все, что есть, – пристраиваю в головах скелета, зажигаю. Прости, что потревожили твой покой, парень, но ты ведь и сам должен понять… И – спи спокойно, ты свой долг выполнил сполна. А мне это еще только предстоит.

Волок [18] ставят так. Сворачиваешь кулек из бумаги. Напихиваешь в него мелко нарезанный тонкий целлулоид – лучше всего из-под шариков от пинг-понга, но можно и обломки обычной расчески, – туго закручиваешь и подпаливаешь с одного конца. И все, беги – выделяемый «сюрпризом» желтый густой дым содержит разную химическую дрянь вроде окислов азота, окиси углерода и даже, кажется, синильной кислоты. Можно, конечно, изготовить и продвинутый, селитряной, но с ним куда больше возни: вымачивать полосы газетной бумаги в растворе аммиачной селитры (которую надо еще раздобыть!), сушить, скручивать в тугие рулончики… В общем, я предпочел дешевую, проверенную классику.

Химическая война «по-силикатски» – это давняя недобрая традиция. Подземная братва травит друг друга почем зря, как правило, потехи ради. Дело это требует тонкого понимания устройства подземных тоннелей и прежде всего направлений господствующих здесь сквозняков – на практическом, прикладном уровне, то есть умение не только ставить волоки, но и преодолевать их последствия.

Ни того, ни другого нет ни у нас с Астом, ни у двух подозрительных насквозь типов, окрикнувших нас на подходах к гроту «Море Франца». Сначала на стенах заплясали пятна света от мощных фонарей, потом из темноты (мы шли с плексом, освещавшим лишь небольшое пространство непосредственно вокруг нас) раздалось: «Эй, пацаны, а ну канайте сюда!» Голоса грубые, но вроде доброжелательные. Но я сразу напрягся: а где обязательное «Доброго времени суток»? Чтобы взрослые мужики, вряд ли «чайники», и не были знакомы с азами подземного этикета?

Я попятился, и незнакомцы, вероятно, это увидели. Один из них сделал шаг вперед – и оказался на свету, отбрасываемом нашим «факелом». Так и есть!..

– Валим отсюда, скорее!

Поворачиваю и кидаюсь прочь, по дороге дергая Аста за рукав. Карта накрепко отпечаталась в мозгу – прямо, снова прямо, потом влево и еще раз – развилка практически незаметна, если не знаешь об узком ответвлении, наверняка проскочишь, особенно если гонишься за кем-то, яростно матерясь и спотыкаясь на бегу.

– Спички, скорее!

Аст прикрывает рукой налобник, подсвечивает мне руки. Три «дымовые шашки» изготовлены заранее, еще дома, в Москве, осталось только разжечь и забросить по тоннелю в обе стороны, подальше.

– Эй, придурки, мы здесь!

Издали доносится взрыв матюгов, приближающийся топот.

– Ходу!

И, натягивая на бегу противогаз, прочь, сквозь ватные клубы дыма. Отбежав до следующей развилки, запаливаю третью, последнюю дымовуху. Все, ребята, теперь вам хода нет. Волок рассасывается не меньше полутора суток, придется вам искать обходные пути.

Мы остановились только в гроте «Надежда», в двух шагах от выходного лаза. Повалились без сил на рюкзаки, стянули противогазы и принялись жадно глотать сырой, пахнущий плесенью пещерный воздух.

– Бабай, ты чего шухер-то поднял?

Облизываю пересохшие, ставшие вдруг словно пергаментными губы – шершавый, как наждак, язык едва помещается в пересохшем рту. Лезу в карман рюкзака за флягой.

– Кхм… заметил, как они одеты?

Невыразимое наслаждение – ледяная вода, от которой ломит десны…

– Ну… – Аст поскреб натертый противогазной резиной подбородок, – я точно не помню. Кажется, спортивные костюмы и куртки, у одного кожаная. А что?

– То-то что кожаная. А в чем народ по системе ходит?

– Точно… – дошло до него. – И касок ни у одного нет, только шапочки вязаные. Это что, те?

Вот и к нам с Серегой прилипло это тревожное местоимение. В точности как в 2023-м, только тогда это захватит всех землян. Тех, кто сумеет остаться самим собой…

– А кто ж еще? – пожимаю плечами. – Местный народ так тупо наезжать бы не стал.