Герман Чижевский - «На суше и на море» - 65. Фантастика
— Яд, — сказал Чэттертон.
Фляги пустили по кругу.
Они бездельничали всю вторую половину дня, не желая нарушить покой, царивший вокруг. Они вели себя как юнцы в присутствии невиданной красавицы, пленительной женщины, боясь, что какое-нибудь слово или жест ей не понравятся и она отвратит от них свой прекрасный лик и лишит их своих милостей.
«Они помнят землетрясение, которым она встретила Чэттертона, — думал Форестер, — и землетрясение им не по душе. Пусть наслаждаются этим днем, как школьники на каникулах, пусть радуются ласковой погоде. Пусть себе сидят под тенистыми деревьями или бродят по зеленым холмам, пусть только не бурят скважин, и но берут проб, и не оскверняют этот мир».
Они набрели на небольшой ручей, который впадал в горячий источник. Рыба из холодного ручья, сверкая чешуей, падала в кипящий источник и вскоре, сваренная, всплывала на поверхность.
Чэттертон неохотно присоединился к обедающим.
— Отравимся все. В таких случаях всегда надо быть осторожным. Эту ночь я буду спать в корабле. Можете спать на воздухе, если хотите. Помню, в «Истории средних веков» я видел фразу — пояснение к карте: «Здесь водятся тигры». Так вот ночью, когда вы будете спать, неожиданно объявятся тигры и каннибалы.
Форестер покачал головой.
— Я согласен с вами: эта планета живая. Она живет сама по себе, для себя. Но она хочет покрасоваться перед нами. Какой в том прок, если на сцене полно чудес, а публики нет?
Но Чэттертон не слышал. Его стало рвать.
— Я отравился! Отравился!
Они держали его за плечи, пока тошнота не прошла, дали ему воды. Остальные чувствовали себя превосходно.
— С этого момента лучше не ешьте ничего, кроме наших припасов, — посоветовал Форестер, — это безопасней.
Чэттертон раскачивался, судорожно открывая рот.
— Надо сейчас же заняться делом. И так потеряли целый день. Буду работать один, если надо. Я покажу этой проклятой планете.
Шатаясь, он побрел к кораблю.
— Счастья своего не понимает, — прошептал Дрисколл, — неужели нельзя его остановить, капитан?
— По сути дела он хозяин экспедиции. Но мы не обязаны помогать ему: есть статья в контракте, которая предусматривает отказ от работы при опасных для жизни условиях. Так что обращайтесь с этим благословенным миром так же, как он с вами. Не вырезайте имен на деревьях. Не топчите травы на лужайках. Подберите за собой банановую кожуру.
Из корабля донесся оглушительный шум. В отверстии грузового люка показался громадный сверкающий Бур. За ним появился Чэттертон, дававший по радио указания роботу:
— Вот так, сюда!
— Болван! Вот идиот! — сказал кто-то.
— Начинай! — заорал Чэттертон.
Бур вонзил свой громадный винт-жало в зеленую траву.
Чэттертон помахал остальным.
— Я ей покажу!
Небо дрогнуло.
Бур нацелился на середину маленькой лужайки. С минуту он работал, врезаясь в почву, извлек влажные куски и швырнул их в трясущийся аналитический бункер. Вдруг он издал прерывистый металлический визг, как чудовище, которое побеспокоили во время трапезы. Из почвы под ним, бурля, выступила густая с синим отливом жидкость.
Чэттертон крикнул:
— Назад, идиот!
Бур, громыхая, кружился в каком-то доисторическом танце. Он вздрагивал, как паровоз, тормозящий на крутом повороте. Черная жидкость под ним разлилась небольшим озерцом. Со скрипом и скрежетом Бур тонул в черном месиве, напоминая подстреленного и умирающего слона. Громадные сочленения одно за другим исчезали в темной жиже.
— Бог ты мой! — молвил Форестер, затаив дыхание и с изумлением взирая на эту сцену. — Поняли, что это, Дрисколл? Деготь. Дурацкая машина наткнулась на деготь.
— Эй, послушай! — кричал Чэттертон Буру, бегая вокруг маслянистого озерца. — Давай сюда!
Но, словно древнее чудище — динозавр с длинной трубчатой шеей, Бур погружался, исчезая в озере, из которого нет возврата на привычный и надежный берег.
Чэттертон обернулся к остальным, стоявшим поодаль:
— Черт возьми! Сделайте же что-нибудь, помогите!
Бур исчез.
Дегтярный омут булькал и урчал, словно обгладывая кости потонувшего чудовища. Поверхность озера успокоилась. Последний громадный пузырь лопнул и опал — запахло нефтью. Все подошли и стали на краю маленькой черной лужи. Чэттертон перестал истошно кричать.
Он долго смотрел на застывающее дегтярное озерцо, затем обернулся и невидяще уставился на бесконечные зеленые луга. Вдали на деревьях созревали плоды и с мягким стуком падали на землю.
— Я ей покажу, — сказал он тихо.
— Возьмите себя в руки, Чэттертон.
— Я ее приручу, — сказал он.
— Присядьте и выпейте воды.
— Я ей докажу, что со мной таких фокусов выкидывать нельзя.
Чэттертон направился к кораблю.
— Постойте, — позвал Форестер. Чэттертон побежал.
— Остановите его, — приказал Форестер.
Он кинулся вслед, потом вспомнил, что может лететь.
— В корабле атомная бомба, если он ее достанет…
Остальные представили себе, что будет, если… и взмыли в воздух. Небольшая роща была между ними и кораблем. Чэттертон с криком бежал, забыв, что может лететь, а может быть, не решаясь или не в состоянии этого сделать. Команда и капитан обогнали его. Они прилетели, выстроились перед входом, закрыли люк.
С тех пор как Чэттертон исчез на опушке рощи, больше они его не видели. Команда стояла в ожидании.
— Вот болван, бешеный какой-то!
Чэттертон все еще не появлялся.
— Наверное, он вернулся назад, ждет, когда мы снимем охрану.
— Приведите его сюда, — распорядился Форестер.
Двое взлетели.
Пошел крупный ласковый дождь.
— Последний штрих, — сказал Дрисколл. — Здесь не нужно будет строить дома. Заметьте, этот дождь льется на все вокруг, но не на нас. Что за планета!
Они стояли сухие под голубым прохладным дождем. Солнце садилось. Огромная луна цвета льда всплывала над освеженными холмами.
— Этому миру недостает только одного.
— Да, — ответил кто-то задумчиво и медленно.
— Мы должны поискать, — сказал Дрисколл. — В этом своя логика. Ветер нас носит, деревья и ручьи — кормят и поят, все вокруг живое. Может, попросить для компании…
— Я все думаю сегодня и раньше думал, — произнес Кэстлер. — Мы все холостяки, странствуем целыми годами, и нам надоела такая жизнь. Вот бы осесть где-нибудь, верно? Хотя бы здесь. На земле ты должен работать как проклятый, и только-только хватит денег купить дом да уплатить налоги; города смердят. А здесь, в такой красоте, и дом не нужен. Надоест ясное небо, проси дождя, туч, снега, чего душе угодно. Здесь не нужно гнуть спину, чтобы заработать на жизнь.
