Герман Чижевский - «На суше и на море» - 65. Фантастика
— Ладно, — согласился Чэттертон. — Давайте покончим с этим.
Они оставили у корабля одного человека и пошли по полям и лугам, спускаясь с пологих холмов в уютные долины. Будто ватага мальчишек вышла побродить в самый погожий день самого лучшего лета; они гуляли, погода была словно создана для крокета, и чудилось им, что слышно, как шуршат деревянные шары в траве, как стучат они по воротцам, и будто доносятся откуда-то тихие голоса, взрывы женского смеха из увитых плющом веранд и звон льда в кувшине с холодным чаем.
— Эй! — жадно втягивая воздух, крикнул Дрисколл, самый молодой среди них, — я захватил бейсбольный мяч и биты, мы сыграем потом. Вот красота!
Они спокойно улыбались, радуясь этой великолепной природе, словно созданной для бейсбола и тенниса, а погода была такая, что впору взять велосипед да катить себе куда глаза глядят. Все было похоже на те благодатные дни, когда созревает дикий виноград и наступает пора его собирать.
— Вот бы пройтись здесь с косилкой, а? — спросил Дрисколл.
Все остановились.
— Я ведь знал, что-то здесь не так! — воскликнул Чэттертон. — Взгляните-ка: траву только что скосили.
— Может быть, это разновидность дихондры, она всегда невысокая.
Чэттертон сплюнул на зеленую траву и растер плевок башмаком.
— Не нравится мне это, совсем не нравится. Если с нами что-нибудь случится, на Земле и не узнают. Идиотское правило: если ракета не возвращается, никогда не посылают вторую узнать, что произошло.
— Вполне понятно, — заметил Форестер, — мы не можем тратить время на множество враждебных миров, затевать бессмысленные войны. Каждый корабль — это годы, деньги, человеческие жизни. Не можем мы губить два корабля, если, послав один, видим, что планета негостеприимна. Мы летаем к мирным планетам вроде этой.
— Я часто думаю, — сказал Дрисколл, — что стало с пропавшими экспедициями на планетах, где мы больше не бывали?
Чэттертон взглянул на дальний лес.
— Застрелили, зарезали, сварили на обед. Это же грозит и нам в любую минуту. Пора приниматься за работу, капитан.
Они стояли на вершине невысокого холма.
— Послушайте, — сказал Дрисколл, — вспомните, как мы бегали в детстве, как в лицо хлестал тугой ветер и казалось, крылья вырастают за спиной. Бежишь и думаешь: вот-вот взлетишь, но этого никогда не случалось.
Все притихли и задумались. Пахло цветочной пыльцой и только что прошедшим дождем, высыхающим на миллионах травинок.
Дрисколл пробежал несколько шагов.
— Черт возьми, ну что за ветер! Знаете, а мы ведь никогда и не летали сами: лететь, сидя внутри стальной коробки, — это не настоящий полет. Никогда мы не летали так, как летают птицы. До чего ж, наверное, здорово, просто чудесно вытянуть руки вот так — он вытянул руки — и бежать.
Он побежал. Бежал и посмеивался над своим дурачеством.
— И взлететь! — крикнул он.
И взлетел.
Шло время. Люди смотрели, а с неба доносился громкий смех; трудно было поверить, что кто-то там, наверху, смеется.
— Немедленно прикажите ему спуститься, — шепнул Чэттертон, — он погибнет.
Никто его не слушал. Все стояли, задрав головы, не глядя на Чэттертона, и растерянно улыбались.
Наконец Дрисколл приземлился у их ног.
— Видели? Господи, я летал! Пожалуй, я сяду, ну и ну! — Дрисколл опустился на колени. — Я словно воробей, словно ястреб! А теперь вы все попробуйте!
— Ветер как подхватит меня, как понесет, — произнес он минутой позже, задыхаясь и дрожа от восторга.
— Пойдемте отсюда. — Чэттертон медленно пошел назад, оглядываясь и всматриваясь в голубое небо. — Это ловушка. Кому-то нужно, чтобы мы все взлетели, а потом оно швырнет нас вниз и убьет. Я возвращаюсь на корабль.
— Вам придется подождать моего приказа, — сказал Форестер.
Люди, хмурясь, стояли. Дул легкий прохладный ветерок; что-то слегка гудело вокруг — так гудит в небе бумажный змей, нежным гулом вечной весны.
— Я просил ветер подхватить меня, — сказал Дрисколл, — и меня понесло вверх!
Форестер знаком попросил остальных отойти в сторону.
— Теперь попробую я. Если погибну, возвращайтесь все на корабль.
— К сожалению, я не могу вам это разрешить: вы капитан, — сказал Чэттертон. — Мы не можем позволить вам рисковать.
Он достал пистолет.
— Я тоже здесь вправе распоряжаться. Эта игра слишком затянулась. Приказываю всем вернуться на корабль.
— Уберите пистолет в кобуру, — спокойно произнес Форестер.
— Ни с места, проклятый идиот! — Чэттертон злобно смотрел то на одного, то на другого. — Неужели вы еще не поняли? Этот мир живой, похоже, планета играет с нами, поджидая удобного случая.
— Я сам в этом разберусь, — сказал Форестер. — Либо уберите пистолет, либо немедленно отправляйтесь на корабль под арест.
— Если вы, болваны, не пойдете со мной, можете подыхать здесь. Я возвращусь, возьму образцы и улечу.
— Чэттертон!
— Не мешайте мне.
Чэттертон побежал. И вдруг закричал. Остальные тоже вскричали.
— Полетел, — сказал Дрисколл.
Чэттертон парил в воздухе.
Мягко опускалось покрывало ночи.
Чэттертон, ошеломленный, сидел на склоне холма; остальные сидели вокруг него в изнеможении, блаженно улыбаясь. Он не мог глядеть ни на своих товарищей, ни на небо, он лишь ощущал твердь.
— Боже, это ли не блаженство, — сказал Кэстлер. Они все могли летать, как птицы.
— Очнитесь, Чэттертон, ведь здорово, правда? — спросил Кэстлер.
— Невозможно, — Чэттертон зажмурился. — Этого не может быть. Есть лишь одно объяснение: планета живая. Воздух живой. Он меня подбросил, будто ударил кулаком. В любую минуту планета может нас всех убить. Она живая.
— Хорошо, — сказал Кэстлер, — положим, она живая. Каждое живое существо имеет свое предназначение. Допустим, назначение этого мира дарить нам счастье.
И как бы в подтверждение этой мысли прилетел Дрисколл, держа в каждой руке по фляге.
— Я нашел ручей с чистой и вкусной водой, ну-ка попробуйте.
Форестер взял флягу и протянул ее Чэттертону. Тот покачал головой, с отвращением оттолкнул флягу и закрыл лицо руками.
— Это кровь планеты. Живая кровь. Выпьешь ее, и этот мир войдет в тебя, он будет смотреть твоими глазами и слушать твоими ушами. Нет-нет, благодарю покорно.
Форестер пожал плечами и отхлебнул.
— Вино!
— Не может быть!
— Оно самое! Понюхайте, попробуйте! Редкое белое вино!
— Похоже на французское. — Дрисколл отхлебнул.
