Эллис Питерс - Ученик еретика (Хроники брата Кадфаэля - 16)
Фортуната начинала свою речь тихо, почти неслышно, но под конец голос ее окреп и зазвучал страстно и напористо; руки девушки, с тесно переплетенными пальцами, лежали на коленях; лицо было бледно, глаза блистали. Илэйв отодвинул шкатулку в сторону, рука Фортунаты чуть вздрогнула, когда он едва не коснулся ее. Минуты полторы помолчав, что свидетельствовало не о колебаниях, но, напротив, о твердой решимости, для которой даже трудно подыскать слова, юноша наконец заговорил:
- Нет! Я не могу ни принять эти деньги, ни позволить использовать их для меня. И ты знаешь почему. Я не изменю своего решения. Избежав суда, я оставлю путь открытым для негодяев, которые жаждут оклеветать честных людей. Если теперь не довести борьбу до конца, в ереси вас обвинит любой раздосадованный сосед, потому что придраться можно к каждому неосторожно сказанному слову, к каждому необдуманно заданному вопросу. Я не хочу попустительствовать клеветникам и не сдвинусь с места, пока мне не скажут, что я ни в чем не виновен, а потом не отпустят восвояси.
Фортуната, хотя и уговаривала Илэйва с возможной настойчивостью, знала, что юноша не согласится с ней. Она медленно отодвинула свою руку и встала, но не могла заставить себя уйти, даже несмотря на то, что Жерар легонько подтолкнул ее.
- Но потом, - уверенно продолжил Илэйв, - я не откажусь принять этот дар - вместе с невестой, которая принесет его с собой.
Глава одиннадцатая
- У меня к тебе просьба, Фортуната, - сказал Кадфаэль, когда они пересекали обширный монастырский двор: оба гостя хранили молчание, причем девушка была явно огорчена, тогда как ее приемный отец, напротив, доволен тем, что Илэйв отказался от побега и настойчиво дожидался суда. Сам Жерар не колеблясь верил в правосудие. - Не позволишь ли ты показать мне эту шкатулку брату Ансельму? Он сведущ во всякого рода искусствах и может сказать нам, где ее сделали и как давно. Меня интересует его мнение о том, для какой цели она служила. Вреда от этого не будет никакого, потому что Ансельм человек знающий и к Илэйву он относится хорошо. У тебя есть сейчас время, чтобы зайти в монастырскую библиотеку? Тебе и самой, наверное, будет интересно узнать побольше о своей шкатулке. Она обладает немалой ценностью.
Фортуната, почти не слушая его, согласилась: мыслями своими она была еще рядом с Илэйвом.
- Парень сейчас как никогда нуждается в дружеской поддержке, задумчиво сказал Жерар. - Я надеялся, что, убедившись в его непричастности к убийству, обвинители устыдятся и станут к нему снисходительней. Но тот важный прелат из Кентербери считает, что смелые мысли о вере еще опасней, чем убийство. Я бы и сам раздобыл для парня лошадь - не хочу, чтобы тут участвовала Фортуната.
- Да разве Илэйв позволит мне в этом участвовать! - с горечью заметила девушка.
- И будет прав! Что же касается законных средств, которые помогли бы ему выбраться из переплета, я готов сделать все необходимое. Если человека ценишь и он ценит тебя, оба взаимно довольны друг другом, - туманно заметил Жерар.
Библиотека брата Ансельма находилась в северной стене монастыря, где манускрипты храмовых песнопений содержались им в строгом порядке и с любовью. Когда Кадфаэль ввел посетителей, Ансельм как раз настраивал миниатюрный орган, но едва только Жерар поставил перед ним шкатулку редкостной работы, немедленно прервал свое занятие. Он взял шкатулку в руки и подошел поближе к свету, чтобы полюбоваться изяществом резьбы и насыщенностью потемневших от времени красок.
- Прелестное изделие! Сработано истинным мастером. Взгляните только на резьбу по кости: как изящно очерчен лоб! Наверное, резчик поначалу вывел правильный овал, а потом уже точными штрихами преобразил его в осмысленный юношеский лик! Интересно, какой святой здесь изображен? Несомненно, кто-то из первых. Наверное, Святой Иоанн Златоуст. - Он бережно коснулся пальцем усиков лозы и сетчатого узора на листьях. - Где эта шкатулка приобретена?
- Илэйв сказал мне, - пояснил Кадфаэль, - что Уильям купил ее на базаре в Триполи у монахов-беженцев, покинувших свой монастырь близ Эдессы под натиском разбойников из Мосула. Ты думаешь, шкатулка была сделана на Востоке?
- Резьба по слоновой кости, - оценивающе сказал Ансельм, - сделана мастером, жившим, очевидно, где-то в восточной империи. Взгляните на этот правильный овал лица, широкие, внимательные глаза... Но что касается работы по дереву, здесь я не уверен. Мне кажется, сама шкатулка была вырезана где-то в западных странах. Нет, не в Англии, но во Франции или в Германии. Ты позволишь, дитя, взглянуть, какова она внутри?
В Фортунате уже проснулось любопытство, и она, с нетерпением подавшись вперед, готова была слушать все, что расскажет о шкатулке Ансельм.
- Конечно же, откройте! - согласилась она, протягивая ключик.
Жерар повернул ключик в замке и поднял крышку, а затем вынул из шкатулки тихо позвякивающие мешочки с серебряными монетами. Изнутри шкатулка была выложена тонкой бледно-коричневой кожей. Ансельм вновь поднес шкатулку к свету и заглянул в нее. Уголок кожи слегка отгибался, открывая взгляду темную полоску, зажатую между стенками шкатулки. Он осторожно подцепил ее ногтем и вытащил: полоска оказалась обрывком темно-пурпурного цвета, неровная по краю обрыва, но аккуратно обрезанная с внешнего края. Кожа была потертой и, возможно, потерявшей прежнюю насыщенность окраски, хотя и теперешний ее оттенок был достаточно глубоким и красивым. Кожа, устилающая дно шкатулки, тоже, казалось, некогда была значительно ярче; Кадфаэль провел ногтем по лоскуту и пристально вгляделся в лиловатую пыль и в тонкую линию, оставшуюся на поверхности. Ансельм постарался стереть эту линию, пригладив ворс, но след от нее все же сохранился. Подушечка пальца Ансельма оказалась выпачкана тончайшей лиловатой пылью. Что-то еще привлекло его внимание, ибо, взяв в руки шкатулку, он так и сяк стал вертеть ее, подставляя солнечным лучам. И Кадфаэль увидел то же, что и Ансельм: разбрызганные по бархатистой поверхности золотые искорки, которые можно было увидеть, только когда они, освещенные солнцем, поблескивали.
Фортуната с любопытством изучала лоскут пурпурной кожи, расправленный на столе. Он был настолько тонок, что его легко можно было сдуть.
- Что это за лоскуток? От чего он оторвался?
- Это обрывок кожаной полоски, которая концами была приклеена к переплету, чтобы вытаскивать книгу из сундука. Книги ведь хранятся в сундуках, тесно прижатые друг к другу, корешками кверху. При помощи такой полоски удобно достать из сундука любую книгу.
- Значит, вы думаете, - продолжала девушка, - что в шкатулке некогда хранилась книга?
