Артем Желтов - «Если», 2015 № 03
Дверной звонок подавал голос каждые пятнадцать минут. Иногда Питеру удавалось вставить фразу-другую или заорать, но кончалось все быстро. Это должно было стоить целое состояние. Не знаю, сколько зарабатывают актеры массовки, но если судить по тому, что Джин постоянно одалживала у меня деньги, сумма была невелика.
Каждое из этих тел стоило порядка десяти тысяч долларов. Десять часов Дружбы, если мне предстояло оплачивать счет. Десять часов «Летающей монашки». «Матери моей машины». «Героев Хогана». «Каймен райдера». «Тандербердов». «Флиппера». И специального рождественского издания «Звездных войн».
В какой-то момент он превысит кредит и перестанет приходить. Будет заархивирован, пока кто-нибудь не оплатит ему выход из мертвого хранения.
Около полудня я попытался положить этому конец.
Я мягко вытащил окровавленный топорик из руки Джин, пока сестренка молча пялилась на лежащую у ее ног последнюю жертву. По лужайке перед домом было раскидано не то двадцать, не то тридцать тел. На лице и руках Джин запеклись полосы крови. Пару раз она отмывала лицо и очки, но так и не переоделась и не приняла душ. Ее волосы свисали длинными окровавленными сосульками.
— Хватит, Кэрри. Приведи себя в порядок. На сей раз я прикончу его вместо тебя.
Она подняла взгляд на меня и прикусила губу.
— Ты сделаешь это для меня?
— Конечно, — солгал я.
Пока она принимала душ, я ждал Питера. Я не знал, что скажу. Позвонил Гарлейн, но я объяснил ему, что у меня тут семейный кризис. Он смерил меня взглядом, полным фальшивого сочувствия, и произнес все правильные слова. Большую часть своей человечности Гарлейн имитировал — в Прошедшем это называлось аутическим синдромом Аспергера. Пара дюжин таких, как он, договорились с Цайтгайстом о записи Компакта после нанопокалипсиса. Человеческие существа, достаточно умные, чтобы Цайтгайст счел их равными себе, и достаточно богатые, чтобы можно было поторговаться. Цайтгайст очень щепетильно относился к правам на интеллектуальную собственность.
Мы с Джин сидели за кухонным столом. Неважно, насколько хороша ваша гостиная или столовая, все равно все собираются на кухне. Джин изменила шестидесятым и теперь была одета в хаки и футболку, добытые из рюкзака. С футболки скалился по-идиотски счастливый кролик, над ним горела розовым неоном надпись «Это все из-за меня».
Я отхлебнул свой чай. Улун.
— Ну ладно. Значит, Питер изменял тебе с Моникой?
— Духовно. Они обменялись картами памяти, — ответила Джин.
— Ох, — передернулся я.
Нехорошо.
— Слушай, не хочу тебя заводить, но почему это хуже порно? То есть морно.
Морно — морфовое порно, весьма популярная штука до Разрыва. В тот последний год социальные сети и новостные порталы кишели красочной рекламой, где вы развлекались с любой приглянувшейся вам знаменитостью. Друзья рассказывали мне, что они видели себя с Мэрилин Монро, Элвисом, Ганди, Эйнштейном. Никто не хотел признаться, что их это заводит, но ребята делали хорошие деньги. Кому-то это точно нравилось.
— Это не морно. Это в реале. Он реально трахается с Моникой. Прямо сейчас.
— Но ведь и ты не особенно моногамна? Чем это отличается от твоих, э-э, представлений?
— Просто отличается.
Я кивнул. Дело в том, что я понимал.
— Нам только что выдали лицензию, — тихо сказала она, глядя под ноги. — На ребенка. Восемь месяцев назад.
— Ох, — выдохнул я.
— Мы чуть не свихнулись от радости. По крайней мере, мне так казалось. Поначалу. Но потом я почувствовала, что что-то не так. Я проследила его до кафе с помощью дрона и там увидела двух Питеров. Они болтали. Обменивались картами памяти. Я проводила второго до дома, что-то такое в стиле пятидесятых. Он поцеловал ее на пороге. Потом я нашла карты памяти у него в белье. Питер помнит ее.
— Ты была беременна? Беременна сейчас?
— Я не хочу говорить об этом, — ответила Джин.
Ну мы и не говорили. Я приготовил нам поесть — пара порций телеобедов «Хангри мен», полуфабрикатов в алюминиевой фольге. Чтобы нормально разогреть такие в газовой духовке, надо не меньше часа. Они не готовы, пока пюре не растает и не станет клейким. Потом мы пили «Джек Дэниелс» и слушали пластинки. Прогрессивный рок, из Прошедшего. Не думаю, что сестра стала бы пить, если бы была беременна. Конечно, она могла заархивировать беременность. После получаса молчания она наконец сказала:
— Я скучаю по Прошедшему.
Я пожал плечами. По большей части я чувствовал то же самое, но из ее уст это прозвучало жалко.
— Ты романтизируешь. Тебя исключили из колледжа. Все твои спектакли провалились. Под конец ты работала официанткой и клянчила деньги у мамы с папой.
Спиртное начало действовать на меня. Обычно я не пью, но сейчас мне показалось, что это неплохая идея.
— Мы повзрослели достаточно, чтобы понять… нам никогда не изменить этот мир.
— А затем мир изменился.
— Ага.
— Я скучаю по маме и папе.
Я не стал напоминать сестре о том, что они вечно ссорились. Я просто кивнул. Растущий Цайтгайст не стал архивировать Сан-Франциско — поначалу были элементы, не согласные с тем, что люди представляют абсолютную ценность.
— Я скучаю по людям, по миру, состоящему только из людей. По миру, где люди правили.
— Мы никогда не правили, сестренка.
Она кивнула. Потом мы долго молчали. Пластинка вращалась, и ягненок лежал на Бродвее[8].
— Почему? — спросила сестра.
— Почему что?
— Почему он все испортил?
— Люди совершают ошибки, — заметил я, резонно умолчав обо всех ошибках, совершенных ей самой.
Отношения Джин всегда плохо заканчивались. Вообще-то, если подумать об этом, ничьи отношения хорошо не заканчивались. И даже те, что не заканчивались, все равно в половине случаев выглядели со стороны кошмарно.
— Можешь сыграть за другую команду.
— Стать лесбиянкой?
— Ну да, если тебя тошнит от мужиков.
Она скорчила гримасу.
— Сделай модификацию. Я же не говорю, что ты должна себя заставлять. Господи боже!
— Ты мужчина? Ты бы так поступил? Так, как Питер?
Я пожал плечами.
— Я поступал по-всякому. Когда был младше, в Прошедшем. Все юнцы наполовину чокнутые.
Ко времени Разрыва мы оба дожили до средних лет. Сейчас все были молоды, по крайней мере телом, но почему-то на возвращение в юность это не тянуло. Мы знали слишком много.
Джин оттолкнула чашку, расплескав чай по столу. Вздохнув, я встал и потянулся за губкой.
— Знаешь, для того, чтобы разрушить отношения, нужны двое. Нельзя всю вину свалить на одного. Ты не хочешь попробовать…
