Ната Чернышева - Момент бури
Она полезла в сумочку и вытянула длинную дамскую сигару:
- Огоньку не найдется
- Да, пожалуйста, - я протянул ей сложенные лодочкой ладони, над которыми вспыхнул язычок бледно-оранжевого пламени.
- А, пирокинетик, - с удовлетворением сказала тощая, жадно затягиваясь. - Что в госпитале потерял? Лечишься?
- Да.
- Эй, а ты не заразный? - с внезапным подозрением спросила она, отступая на шаг.
- Не знаю, - мстительно ответил я.
- Ха-ха-ха! - тощая зашлась в приступе заразительного смеха. - Заразных-то из спецзоны не выпускают! Ты мне нравишься, дитя, - она изучающее всмотрелась в мое лицо. - Тебя как звать-то?
- Фредди, - буркнул я недовольно.
- Тина, - назвалась девица, протягивая мне руку.
Пальцы у нее оказались длинными и холеными, с ярким сложным маникюром. А я, наконец, разобрал значки паранорм у нее на воротничке. Третий телепатический ранг, усиленное зрение, адаптация к перегрузкам и значок мастер-пилота, начищенный до серебряного блеска. Мастер-пилот! Обалдеть! Это когда же она в летную школу поступала? Годика в четыре?!
- Ненавижу врачей! - выразилась она, щелчком отправляя окурок в море. - Мать их всех!…
- Не ругайся, - неприязненно сказал я.
- А то что? - хмуро поинтересовалась она.
- А то я перестану тебя уважать!
Тина скривилась так, словно проглотила целый лимон. Не жуя.
- Да пошел ты!…
Она плюнула в море и отвернулась. Я смотрел на нее, чувствуя, как почти против воли рождается в глубине души мелодия. Грустная и печальная песня без слов, как нельзя лучше отражавшая сущность этой женщины. Хулиганистые ужимки, мат, яркая тинэйджерская одежда, характерная речь, - все это было лишь маской, за которой пряталось нежное и бесконечно уязвимое существо.
Мастер-пилот межзвездных рейсов.
"Сколько же ей на самом деле лет?" - подумал вдруг я.
- Спасибо, малыш, - вдруг сказала она тихо. - Ты, оказывается, поэт… Знаешь, а я хочу, чтобы мой сын был похож на тебя.
- Что? - не понял я.
Она обернулась, посмотрела на меня и повторила открытым текстом:
- Я хочу от тебя ребенка.
- С ума сошла?! - я попятился. - Еще чего! Я ни за что не стану… как это? Спать с тобой, вот! Я не буду спать с тобой!
Тина меня высмеяла:
- Мне в рейс через две недели. Соображай сам: куда мне беременеть? Я воспользуюсь искутом. А раз уж ты лечишься здесь, то твои образцы должны храниться в банке. Вот я ими и воспользуюсь. Если уж снова платить, так хоть знать, за что!
- А я не дам тебе своего согласия!
- А мне плевать! Ты контракт с госпиталем подписывал? Как ты думаешь, дитя, откуда они берут средства, чтобы лечить такую тьму народа по последнему слову медицины? Услуги репликационных банков стоят недешево. Вся сумма за каждый образец твоей ткани из репликационного банка расходуется на твое лечение и содержание в стенах госпиталя.
- Я не подписывался торговать своими детьми! - взвился я. - В контракте про такое ничего не было сказано!
- Да ты что! Ты подмахнул бумажки не глядя! - развеселилась девица.
Я схватился за голову. Я находился в госпитале уже полгода, и за это время воспользоваться услугами репликационного банка могло немало людей. Не меньше сотни! В этих чертовых Репродуктивных Центрах сейчас созревало не меньше сотни моих детей!
- Да не суетись ты так, малыш, - ухмыльнулась тощая Тина. - На что тебе сотня младенцев? Ты и сам-то молокосос еще!
Я с ненавистью взглянул на нее. И налетел порыв бешеного ветра, ударил тощую в лицо, отшвырнул назад и, бросив на мокрый песок. Дурацкую кепочку сорвало и унесло прочь, рассыпались по плечам длинные, вьющиеся крупными кольцами черные волосы.
- Псих! - завизжала тощая, торопливо собирая волосы в хвост.
Я молча смотрел на нее.
- Ладно, - стушевалась девица. - Я пошла. Не будь таким серьезным, дитя, а то в космос не возьмут. Пока-пока, чао-какао.
Она пошла прочь вразвалочку, кулаки в карманах, клеш длинных, не по росту, брюк волочился по мокрому песку…
Я смотрел ей вслед, и она, почувствовав мой взгляд, обернулась и крикнула во весь голос:
- А ребеночка от тебя я все равно рожу!
Я сел, растирая ладонью занемевшую шею. Вспомнил, как кинулся разыскивать своего сына. Без толку все это оказалось. В Репродуктивном Центре мне сказали, что Тина погибла, а ребенка забрал ее гражданский муж. Кто он и как его найти, мне, разумеется, не сказали. Орать, вопить и колотиться головой об стенку можно было сколько угодно: тайну рождения в этих чертовых Центрах хранили тщательно. Моему малышу, наверное, было сейчас уже года два… Интересно, унаследовал ли он паранорму психокинеза? Хотя вряд ли. Ян Ольгердович кто угодно, только не дурак. Не станет он вот так, за здорово живешь отдавать такое сокровище широкой общественности! Скорее всего, домен неограниченного психокинеза из генома убрали… Хотя эта процедура - убирать какие-то участки из ДНК - тоже не из дешевых. Так что кто его знает…
12
Через час мы с Ми-Грайонами покинули Аян. Орнари Ми-Грайон очень долго не мог устроиться на переднем сиденье, норовя поджать ноги под себя привычным образом. Я объяснил ему, что лучше сидеть прямо, вытянув ноги и опираясь на спинку кресла. И что ремни по бокам - это вовсе не средство для ограничения свободы недружелюбно настроенных пассажиров, а обычная страховка.
- Страховка? - с искренним изумлением переспросил Чужой. - Позвольте, разве в вашей машине нет гравикомпенсатора?
- А что это такое? - полюбопытствовал я, плавно наращивая скорость и стараясь не отставать от черной капли глайдера Воркен.
- Ах, ну да, - Орнари Ми-Грайон явно смутился. - Я забыл…
- Гравикомпенсатор, - задумчиво проговорил я. - Очевидно, этот прибор должен каким-то образом смягчать, а то и вовсе нейтрализовывать перегрузки, возникающие при любой внештатной ситуации… например, при аварии. Забавно. Надо подумать, как это можно реализовать технически…
Снегоход несильно тряхнуло. Я оглянулся на второго Ми-Грайона - тот и не подумал пристегнуться и сесть как надо. Его поза с поджатыми ногами была едва ли не самой неудобной с точки зрения безопасности.
