Любовь Лукина - Искатель. 1989. Выпуск № 06
Мой голос замолчал, и через одну-две минуты Чико выключил магнитофон. У него самого был ошеломленный вид, когда он вынул кассету и осторожно положил ее на стол.
— Невероятно, — сказал сэр Томас, но не таким тоном, как если бы не верил этому. — Что вы об этом думаете, Лукас?
Лукас Уэйнрайт прочистил горло.
— Я думаю, мы должны поздравить Сида с замечательно проделанной работой.
За исключением Эдди Кита все согласились с ним и поздравили меня — очень великодушно с их стороны, учитывая, что сама Служба безопасности, получив отрицательные анализы на допинг, на этом успокоилась. Но, подумал я, перед ней Тревор Динсгейт предстал преступником еще до того, как его заподозрили, и не грозил так, как грозил мне.
Сэр Томас и другие администраторы, тихо переговаривавшиеся между собой, подняли головы, когда Лукас Уэйнрайт задал вопрос:
— Действительно ли вы считаете, Сид, что Динсгейт сам заразил лошадей? Ведь не мог же он вынуть шприц возле какой-нибудь из этих лошадей, не говоря уже о всех четырех.
— Вначале и я думал, что это мог быть кто-нибудь другой… Но есть способ, с помощью которого почти всякий мог бы это сделать.
Я опустил руку в карман, извлек пакетик с иголкой, присоединенной к крошечной ампуле, и передал сэру Томасу. Тог вскрыл пакетик и вытряхнул содержимое на письменный стол.
Они все поняли. Убеждать их уже не надо было.
— Поразительно, — с видимой искренностью сказал сэр Томас, — как вам удается раскрывать подобные вещи.
— У вас есть какие-нибудь планы, Сид, — спросил Лукас Уэйнрайт, — в отношении того, что предпринять дальше?
— Поговорю с Каспарами, — ответил я. — Возможно, съезжу к ним завтра.
— Прекрасная идея, — сказал Лукас. — Вы не возражаете, если и я поеду? Это, конечно, вопрос, которым сейчас должна заниматься Служба безопасности.
— Если вы собираетесь ехать, капитан, — сказал я, обращаясь к Лукасу Уэйнрайту, — то, может быть, договоритесь с ними насчет времени? Возможно, они поедут в Йорк. Я просто намеревался подъехать в Ньюмаркет пораньше утром, но вас это, наверное, не устроит.
— Конечно, нет. Я созвонюсь сейчас же, — сказал он деловито. И тут же пошел к себе в кабинет, а я положил кассету в маленький пластиковый футляр и отдал ее сэру Томасу.
— Я записал вое на пленку, потому что история довольно сложная и, может быть, вы захотите послушать ее снова.
Лукас Уэйнрайт вернулся.
— Каспары в Йорке, но они вылетели воздушным такси и вернутся вечером. Я сказал секретарю, что мне крайне необходимо повидать Каспара, так что мы должны быть там в одиннадцать часов. Вам подходит, Сид?
— Да, вполне.
— Тогда заезжайте за мной сюда в десять.
— О’кэй, — кивнул я.
Сэр Томас и все администраторы попрощались со мной и с Чико за руку.
— Ты поедешь к себе домой? — спросил Чико, втискиваясь в машину рядом со мной.
— Нет.
— Ты все еще думаешь, что эти верзилы?..
— Тревор Динсгейт, — сказал я. — Он сейчас уже знает… от своего брата.
Я весь содрогнулся от вновь вспыхнувшего острого страха. Потом включил зажигание и повез Чико на его квартиру на Финчли-роуд.
— Я буду в том же самом отеле, — сказал я. — И… вот что… Чико поедем со мной завтра в Ньюмаркет.
— Как скажешь. А для чего?
Я пожал плечами, как бы переводя все в шутку:
— Будешь моим телохранителем.
Он был удивлен и оказал недоверчиво:
— Неужели ты действительно боишься этого Динсгейта?
Я вздохнул.
— Наверное, боюсь.
К вечеру я позвонил Кену Армадейлу. Его интересовало, как прошла встреча в Жокейском клубе.
— Этот штамм эризипелоида сделали иммунным фактически ко всем имеющимся антибиотикам, — сказал он. — Но я вспомнил о мало кому известной небольшой группе антибиотиков. Никому не придет в голову впрыскивать их лошадям. Это редкое и дорогое лекарство. Оно должно подействовать. Во всяком случае, я разыскал место, где это лекарство имеется.
— Колоссально! — воскликнул я. — Где же?
— В Лондоне в одной из университетских клиник. Я поговорил с фармацевтом, он обещал запаковать его и оставить в регистратуре. На коробочке будет написано «Холли».
— Кен, вы волшебник!
Пришлось попотеть, чтобы добраться до него.
На следующее утро я заехал за лекарством и оттуда направился к Портмен-сквер, где Чико уже дожидался меня у входа.
Лукас Уэйнрайт спустился вниз и сказал, что может подбросить нас в своей машине, если нас это устроит. Мы оставили мою машину на стоянке и выехали в Ньюмаркет в большом «мерседесе» с кондиционером.
В машине Лукас спросил:
— Как идут дела с синдикатами?
— М-м… Право, жаль, что вы спросили.
— Даже так? — проговорил Лукас, нахмурившись.
— Видите ли, — ответил я, — что-то явно нечисто, но мы пока располагаем только слухами и сведениями с чужих слов. Вы хотите, чтобы мы продолжали расследование?
— Безусловно, — ответил он. — Очень хочу.
Мы прибыли в Ньюмаркет в положенное время и мягко подъехали к дому Каспара по укатанной въездной дороге.
Джордж, ожидавший Лукаса, ничуть не обрадовался, увидев меня, а Розмари, спускаясь вниз но лестнице и заметив меня а холле, пришла буквально в ярость.
— Убирайтесь вон! — прокричала она. — Как вы посмели сюда явиться?
— Погодите, погодите, — вмешался Лукас Уэйнрайт. — Джордж, заставьте свою жену выслушать то, о чем мы приехали рассказать вам.
Розмари удалось утихомирить. Она присела на край стула в элегантно обставленной гостиной, Лукас начал разговор cpазу о свинной болезни и осложнениях на сердце.
Чета Каспаров слушала его с нарастающей растерянностью и испугом, но когда Лукас произнес «Тревор Динсгейт», Джордж встал и начал нервно шагать по комнате.
— Невозможно! — воскликнул он, — только не Тревор. Oн наш друг.
— Разрешали ли вы ему подходить к Три-Нитро после последнего тренировочного галопа?
Ответ можно было прочесть на лице Джорджа.
— В воскресенье утром, — сказала Розмари жестким холодным голосом. — Он приезжал в воскресенье. Они с Джорджем обходили конюшни. — Она сделала паузу. — Тревор имеет привычку похлопывать лошадей по крупу.
— В свое время, Джордж, — сказал Лукас, — вам придется давать показания в суде.
— Буду выглядеть дурак дураком, — с горечью сказал он. — Набил свой двор охранниками и самолично привел Динсгейта.
Розмари смотрела на меня с каменным лицом.
— Я говорила, что лошадей портят. А вы мне не верили.
Лукас посмотрел на нее удивленно.
