Кир Булычёв - «Если», 1998 № 04
— Мы освободили девушку, — сказал Худой. — Ей все равно некуда бежать. А ты попытаешься вырваться?
Джошуа кивнул.
— У тебя будут неприятности, больше ничего ты не добьешься. Однако я не думаю, что ты можешь серьезно пострадать. — Худой нажал на стеллаж, и зажимы отстегнулись.
Вслед за бурей пришла ночь. Сквозь прозрачную пленку Джошуа видел, как на тележках и механизмах появилось внутреннее сияние. Струи дождя превращали лучи света в переливающиеся полосы.
Трактор, на котором стоял приплюснутый конус, прицепился к трейлеру. Вся конструкция дрогнула и двинулась вперед. Как ни странно, их совсем не качало. Город шел вперед сквозь мрак и дождь.
К утру было выбрано новое место.
Джошуа приподнял прозрачную пленку и спрыгнул в грязь. Он почти не спал во время движения, размышляя о том, что с ним произошло, и о том, что ему рассказали. Он больше не чувствовал себя заблудшей овцой, а города перестали казаться потерянным раем. Теперь они представлялись ему наглыми и самодовольными. И они были далеки от совершенства. Джошуа сплюнул в грязь.
Однако его сумели исцелить. Чья в этом заслуга: архитектора или города? Он не знал; ему было все равно.
О нем позаботились, как о любом другом модуле Мандалы — быстро, автоматически и компетентно. Джошуа ценил свою новую целостность, но не испытывал к городу благодарности. Все это по праву принадлежало ему в течение десяти столетий. Люди лишились этих благ из-за чьей-то ошибки — как еще объяснить приступ полнейшей слепоты, овладевшей городами?
Джошуа не мог с этим смириться. Его народ всегда мыслил категориями ответственности и доброй воли.
Теперь вереница механизмов и тележек застыла на месте, словно отдыхая перед тем, как снова собрать Мандалу. Воздух был серым и влажным, атмосфера давящей.
— Ты тута уйтить?
Он обернулся к трейлеру и увидел выглядывающую из-под пленки девушку.
— Хочу попытаться, — ответил он. — Я не имею к этому городу никакого отношения. И никто не имеет.
— Слышай, я ты кое-какой сказала. Худой учает ето меня… научит меня, как ты гаврить. Когда ты идешь назад, я тогда знать.
— Я не собираюсь возвращаться. — Джошуа внимательно посмотрел на девушку.
На ней было то же самое одеяние, в котором он увидел ее в первый раз, но теперь талию стягивал пояс. Он глубоко вздохнул и отступил на шаг. Его сандалии провалились в грязь.
— Я нет знать, какая ты… кто ты… но если Худой тебя привел, ты хороший.
Глаза Джошуа широко раскрылись.
— Почему?
Она пожала плечами.
— Ето я знаю и все. — Она спрыгнула с трейлера.
Грязь полетела в разные стороны, испачкав ее обнаженные белые икры.
— Эсли бы я думал… думала ты плохой, я бы боялся, ты меня обижать, прямо тута. Ты нет. А ведь у твоя ранше… раньше не имел дефка. — Ее неуверенная речь начала терять четкость, и она нервно рассмеялась. — Мне сказали про тебе, кода ты пришел. О твоей проблеме. — Она с любопытством посмотрела на него. — Ты как?
— Живой. И совсем не уверен, что так уж безобиден. Прежде мне никогда не приходилось себя контролировать.
Девушка кокетливо посмотрела на него.
— Мандала не хорошо, но и не плохо, — сказала она. — Заботится про тебя. Хорошо, нет?
— Когда я вернусь домой, — вздохнув, ответил Джошуа, — я скажу моим людям, что нужно уничтожить все города.
Девушка нахмурилась.
— Порушить?
— До основания.
— Слишком много делать. Никакой не может.
— Если людей будет много, то мы сумеем.
— Не можно, не правильно.
— Это города виноваты в том, что мы превратились в дикарей.
Девушка ловко забралась вверх по опоре трейлера и поманила Джошуа за собой. Он подтянулся и встал на круглой площадке позади, наблюдая за тем, как она, балансируя руками, идет по середине трейлера.
— Посмотри здесь. — Она показала на стройные ряды механизмов Мандалы. Лучи солнечного света пробивались сквозь них. — Полис, он живое, никакое больше. Они… — Девушка вздохнула, расстроенная тем, что не может выразить свои мысли так, чтобы он ее понял. — Они самое лушее, какое мы створили. Должны пытаться спасти.
Но Джошуа уже принял решение. Его лицо горело гневом, когда он смотрел на разобранный город. Он опять спрыгнул вниз и попал в целую лужу грязи.
— Если в них нет места для людей, они бесполезны. Пусть архитектор пытается внести исправления, у меня есть более важные дела.
Девушка улыбнулась какой-то замедленной улыбкой и покачала головой. Джошуа устремился прочь между механизмами и повозками.
В разобранном состоянии Мандала занимала, по меньшей мере, тридцать квадратных миль. Джошуа выбрал кратчайший путь от высокого зубца скалы к вершине Арата. В, течение получаса он спокойно шел все дальше и дальше, пока количество механизмов и тележек вокруг заметно не уменьшилось. Между многочисленными колеями росла трава. Стремительно преодолев последние ярды, Джошуа остановился на краю города. Он глубоко вздохнул и посмотрел, не преследуют ли его.
Он так и не расстался со своей дубинкой, держал ее в руке и внимательно рассматривал, пытаясь решить, что с ней делать в случае опасности. Потом решительно засунул орудие за пояс; ему предстоял долгий путь к родному эксполису, оружие может пригодиться. Мандала начала строиться. Пора в путь.
Он побежал. Высокая трава мешала, но Джошуа не сбавлял скорости, пока его нога не попала в канаву, он упал. Поднявшись, Джошуа потер колено, пришел к выводу, что с ним все в порядке и неловко побежал дальше по высокой траве. Примерно через час он остановился отдохнуть в небольшой роще. И рассмеялся. Жаркое солнце нещадно палило, над равниной стояло золотое марево. Малоподходящее время для путешествия. Он нашел углубление в камне, где осталась вода, напился, а потом немного поспал.
Он проснулся оттого, что кто-то легонько толкал его под ребра.
— Джошуа Трубный ибн Дауд, — произнес голос.
Он перекатился на спину и увидел Сэма Дэниэля Католика. За его спиной стояли две женщины и еще один мужчина. В отдалении трое детишек боролись за самое тенистое место.
— Ну, ты успокоился на свободе? — спросил Католик.
Джошуа сел и потер глаза. Ему нечего было бояться. Начальник стражи совершал частное путешествие, а не занимался его поисками. Кроме того, Джошуа добровольно возвращался в свой эксполис.
— Да, теперь я спокойнее, спасибо, — ответил Джошуа. — И прошу простить мой недавний гнев.
— С тех пор прошло всего две недели, — сказал Сэм Дэниэль. — Неужели так многое изменилось?
— Я… — Джошуа покачал головой. — Не думаю, что вы мне поверите.
