Глеб Голубев - Тайна пирамиды Хирена
Теперь никаких сомнений не оставалось: мы действительно нашли гробницу Хирена - на сей раз настоящую, а не ложную, - и дотла разграбленную еще в глубокой древности. Вот оно, неопровержимое доказательство, - мумия самого фараона. Грабители содрали с нее все драгоценности и потом, словно в отместку, бросили ее в глубокий колодецловушку, приготовленную для них Хиреном. Они все-таки перехитрили его.
Мумия пролежала века в песке на дне колодца. И вот теперь, выгребая песок, наши рабочие случайно нашли ее. Все стало ясно.
Вудсток - только тогда я заметил, что он прибежал с нами и стоит за моей спиной, - вдруг чтото быстро сказал Афанасопуло на каком-то незнакомом мне языке. Тот коротко, односложно ему ответил.
- Доктор Шакур, мне кажется, что запрет посторонним присутствовать при раскопках должен распространяться на всех без исключения, - сказал я.
Археолог поспешно закивал и повернулся к непрошеным гостям:
- Господа, я должен просить вас покинуть гробницу. Вы злоупотребляете моим гостеприимством, дорогой.
Вудсток посмотрел на меня, криво усмехнулся, и они с Афанасопуло молча пошли к выходу.
Больше я их в этот день не видел и уже надеялся, что не увижу никогда. Но, оказалось, они вовсе не уехали и вскоре снова дали о себе знать самым вызывающим образом.
ГЛАВА XVIII. ПОРАЗИТЕЛЬНАЯ НАДПИСЬ
Когда мы вынесли мумию на поверхность, отгоняя наседавших со всех сторон репортеров, доктор Шакур сказал:
- Придется мне вызывать самолет и срочно везти ее в Каир. Здесь, в песках, мы не сможем ни сохранить ее, ни тем более исследовать. А вы пока продолжайте работу один, дорогой, со своими коллегами.
Это было правильное решение, и я не стал возражать. Мы тут же связались по радио с Каиром. Уже на следующее утро прилетел самолет, и фараон Хирен, закутанный в погребальные покрывала, отправился в последний путь над пустыней, которую любил так, что даже выбрал местом последнего упокоения.
Завал был теперь полностью расчищен, и мы могли осмотреть до конца нижний коридор. Он скоро кончался, и там была дверь приветливо раскрытая, незапечатанная и не разбитая. А за нею оказалась тесная, почти квадратная и совершенно пустая комнатка. Совсем голые, без рисунков стены, и на одной из них, прямо перед входом, написано четкими, я бы даже сказал - щеголеватыми, иероглифами:
"Сердца злы, каждый грабит ближнего. Человек с ласковым взором убог, добрым везде пренебрегают. Человек, на которого надеешься, бессердечен. Нет справедливых. Земля - притон злодеев. Я подавлен несчастьем. Нет у меня верного друга. Злодей поражает землю, и нет этому конца..."
Сколько должен был пережить, чтобы написать эти горькие слова, человек, в молодости так радостно славивший жизнь:
Проводи день радостно, друг,
Вдыхай запах благовоний и умащений...
Оставь все злое позади себя.
Думай лишь о радости - до тех пор,
Пока ты не пристанешь к стране, любящей
молчание.
Я вернулся в погребальную камеру доканчивать работу. Она уже опустела, все вещи из нее вынесли, описали, упаковали. Теперь можно без помех заняться фресками и надписями на стенах.
Роспись оказалась довольно традиционной, она изображала обычные религиозные и погребальные сцены. Необычным было одно: повсюду в качестве главного божества присутствовал солнечный Атон.
Даже после смерти Хирен упрямо продолжал отстаивать дорогие своему сердцу преобразования его учителя Эхнатона!
Увлеченный работой, я как-то сначала не замечал, что в камеру по нескольку раз в день заходит Сабир - то с радиометром, то еще с какими-то приборами. Бродит вдоль стен, подносит приборы к потолку, влезая на лесенку-стремянку, и все что-то бормочет при этом. Наконец меня это заинтересовало, и вечером, после ужина, я спросил его:
- Что вас заботит, Али? Ведь вроде вы уже провели все измерения и даже написали отчет.
- Кажется, я поспешил и придется писать дополнение.
- Какое?
- Странные вещи творятся в этой гробнице, - придвинувшись ко мне и понизив голос, ответил он. - Вы можете считать меня суеверным, но приборы - они ведь не могут заблуждаться, как люди?
- И что же они показывают такого необычного, ваши приборы?
Сабир достал из полевой сумки листочек бумаги, весь исписанный цифрами и каким-то формулами, и положил его на стол.
- Вот, я пересчитывал раз десять. В камере не только повышенная радиоактивность. Там еще магнитометр показывает присутствие какой-то намагниченной массы. Не в самой камере, а над ней. Понимаете, как будто там есть еще железорудное тело...
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Я старался понять, что он мне говорит, а он - убедиться, понял ли я.
Потом я неуверенно спросил:
- Вы хотите сказать, Сабир, что нашли не только месторождение урана, но и железной руды?
Он пожал плечами и покачал головой:
- Не знаю. Облазил все склоны горы - никаких особых признаков крупного железорудного тела. Не может же это быть руда в виде какой-то одиночной небольшой линзы?
- Вы хотите сказать, что над погребальной камерой спрятано нечто железное? - Голос у меня дрогнул.
- Не знаю, - упрямо повторил Сабир, теребя усики. - Знаю только, что в этой проклятой гробнице творятся странные вещи. Они озадачивают не только меня, но и мои приборы. Почему в одном месте - только в одном! - в коридоре, который ведет к погребальной камере, - помните, где вы еще провалились в ловушку? - приборы тоже отмечают повышенную радиоактивность? Хотя и тут стены коридора сложены из обычного, вовсе не радиоактивного песчаника. Вы можете это объяснить?
- Пойдемте утром в гробницу и поищем вместе.
Так мы и сделали. По пути к погребальной камере Сабир поднес в одном месте капсулу радиометра к потолку коридора - и прибор тревожно защелкал. Передвинул ее немного дальше - радиометр замолчал и вновь подал голос, лишь когда мы вошли в камеру.
Здесь неожиданно вдруг повел себя магнитометр, как, впрочем, и рассказывал вчера Сабир. Стоило только поднести прибор к потолку, как стрелка на шкале начинала тревожно метаться.
- Там железо! - сказал Сабир, грозя пальцем потолку гробницы.
Тогда взялся за исследования я. Долго выстукивал молоточком потолок, прислушиваясь, какой получается звук. Нет, не похоже, чтобы там были пустоты.
Стали стучать в коридоре, в том месте, где тревожно щелкал радиометр. И здесь, судя по признакам, сплошная монолитная глыба скалы.
Но загадку надо было как-то разрешить. И я дал распоряжение пробить в этом месте облицовку потолка. Ничего особенно страшного, потом заделаем снова.
Мы стояли и молча наблюдали, как двое рабочих кирками разбивают древнюю облицовку. Работать под потолком им было неудобно.
