Глеб Голубев - Тайна пирамиды Хирена
Павлик стоял возле извания коршуна в головах саркофага и пытался заглянуть куда-то в клюв сумрачной птицы. Я пробрался к нему.
- Разбирал эту корзиночку, а он как застонет над самым ухом, - торопливо пояснил Павлик. - Звук идет, несомненно, отсюда. Послушайте.
Мы постояли несколько минут в полном молчании. И вдруг коршун жалобно застонал! Звук явно исходил откуда-то из клюва каменной птицы. Павлик прикрыл клюв рукой, - и стон сразу оборвался.
Так нам удалось, наконец, установить источник замучивших нас таинственных стонов и избавиться от них, просто заткнув клювы коршунов ватой. Оказалось, что в толще горы был пробит узкий вентиляционный колодец, по нему воздух и проходил к изваяниям птиц, стоявших на страже возле саркофага.
Еще несколько дней мы продолжали заниматься разбором и упаковкой находок, вынесенных из погребальной камеры. А Сабир снова начал часами возиться в ней со своими приборами, - теперь, когда коршуны перестали оплакивать печальную судьбу Хирена, он чувствовал здесь себя гораздо спокойнее и мог закончить изучение радиоактивной облицовки.
Андрюша Аккуратов до позднего вечера засиживался в палатке, отведенной под походную лабораторию. Склонившись над шатким столиком в неудобной, утомительной позе, он своими грубыми на вид, но поразительно ловкими пальцами по сто раз складывал так и этак крошечные обломки инкрустации, терпеливо подгонял их один к другому, пропитывал скрепляющими растворами, склеивал - и постепенно из кучки безнадежного мусора возрождался прекрасный ларец.
Ему помогали Женя Лавровский и Зиночка, но долго не выдерживали: затекала спина, шея не поворачивалась, начинали дрожать руки. Приходилось делать перерывы, чтобы прогуляться по лагерю. Но Андрей все работал, не разгибая спины. А рядом, задумчиво и меланхолически посвистывая, Казимир Петрович так же неутомимо зарисовывал одну находку за другой.
Находки эти сами по себе были любопытны, но, к сожалению, ничего не проясняли в судьбе Хирена, - обычная погребальная утварь.
Интересны, пожалуй, были боевые колесницы, к сожалению, сильно пострадавшие от рук грабителей. Резные, легкие, на высоких колесах, они, видать, развивали большую скорость. Днища их были сплетены из кожаных ремней, покрытых шкурами. Они отлично пружинили и тем самым вполне заменяли рессоры, которых египтяне еще не знали.
Опахала, красивые трости с длинными гнутыми ручками... Алебастровые сосуды для благовоний. Ящички и сундуки с одеждой, обувью. Фараона заботливо снарядили в загробный путь, из которого, как он сам напоминал в своих стихах, уже нет возврата...
И ушебти, ушебти, без конца ушебти в самых неожиданных местах, - и у всех та же навеки застывшая улыбка, как и у большой статуи фараона в углу погребальной камеры.
На ее постаменте оказалась очень интересная надпись:
"Я вложил истину внутрь себя, я чувствую отвращение ко лжи, ибо я знаю, что сын Атона Неферхеперура Уаенра радуется ей".
Неферхеперура Уаенра - тронное имя фараона Эхнатона!
Это говорило о многом: значит, Хирен почитал покойного реформатора, считал его своим учителем и наставником, и, видимо, старался продолжать его начинания.
Возникла сложная проблема: как вынести из гробницы эту великолепную статую? Ей место в музее, а не здесь, в подземелье пустынных и диких гор. Но сначала надо разобрать и вынести все остальные вещи, очистив для нее дорогу.
Работа подвигалась медленнее, чем хотелось, потому что очень уж докучали непрошеные гости. Кроме корреспондентов, появились даже туристы - какой-то предприимчивый делец привез их в двух автобусах прямо по пескам из Асуана.
Они приехали сюда, будто на пикник. Толпились у решетки, закрывавшей вход в пирамиду. Табунами ходили за каждым из нас, щелкали бесчисленными фотоаппаратами, выпрашивали сувениры: "Ну, хоть радиоактивную песчинку из гробницы!".
Наконец Шакуру это надоело, и он вызвал целый взвод пограничной стражи. Теперь рослые, статные солдаты-нубийцы держали галдящую толпу на приличном отдалении от гробницы.
Но в довершение всего появились, наконец, и гости, прибытия которых я как-то давно ожидал и опасался: все на том же знакомом потрепанном "доджике" прикатили Вудсток и Афанасопуло.
Афанасопуло, как всегда, молчал, кланялся и величественно разглаживал роскошные усы. Вудсток восхищенно ахал, восторгался нашей удачей, но глаза его оставались все время холодными и грустными. Я отвечал ему весьма сухо. Может, это выглядело и невежливо, но у меня, право, не было никакого желания беседовать с этими проходимцами. Будь моя воля, я бы вообще не подпустил их близко к гробнице.
Но доктора Шакура Вудсток сумел очаровать наигранными восторгами и постоянным упоминанием имени своего папаши. Он не только разрешил им осмотреть гробницу, но даже сам повел по всем подземным переходам. Я отказался от такой чести и продолжал работать.
Вернувшись, Лесли Вудсток выпил с доктором Шакуром коньяку и стал еще красноречивее. Он все восхищался, удивлялся, поражался нашей невиданной удаче, пытаясь втянуть меня в разговор! Но я упрямо отмалчивался.
Эта, наверное, забавная со стороны, но весьма мне надоевшая беседа была вдруг прервана самым неожиданным образом.
В палатку внезапно вбежал один из рабочих и крикнул:
- Там человек, йа устаз! Там человек в песке!
- Какой человек, нассаб [Мошенник (арабск.).]? - сердито оборвал его доктор Шакур. - Что ты врываешся, как магнун [Сумасшедший (арабск.).], дорогой?
- Простите, йа саадат бей. Там мумия в песке...
Как ни удивительна была весть, я готов был поклясться, что почему-то больше всех она поразила Вудстока и Афанасопуло. Я как раз смотрел на них в этот момент и заметил, с каким выражением они переглянулись между собой. Почему?
Задумываться некогда. Через мгновение мы уже все наперегонки мчались к гробнице.
При виде нас рабочие, разбиравшие песчаный завал, радостно зашумели, предвкушая традиционный богатый "бакшиш" за редкостную находку. Они расступились - и я увидел торчащую из песка скорченную руку, обмотанную потемневшими от смолы и благовоний бинтами!
Присев на корточки, я начал осторожно разгребать песок. Доктор Шакур помогал мне с другой стороны. Постепенно обнажалась укутанная в пелены мумия.
Царские знаки - коршун Нехебт и священная змея Буто на головной повязке, имя фараона в овальном картуше...
- Это Хирен! - воскликнул Шалур.
Да, перед нами, несомненно, лежала мумия фараона Хирена, которую я уже отчаялся найти. Но теперь вот она, передо мной, и конец всем сомнениям, колебаниям и смутным надеждам, таившимся где-то в глубине души.
Теперь никаких сомнений не оставалось: мы действительно нашли гробницу Хирена - на сей раз настоящую, а не ложную, - и дотла разграбленную еще в глубокой древности. Вот оно, неопровержимое доказательство, - мумия самого фараона. Грабители содрали с нее все драгоценности и потом, словно в отместку, бросили ее в глубокий колодецловушку, приготовленную для них Хиреном. Они все-таки перехитрили его.
