Михаил Тырин - Легионы хаоса
Он достал штуковину со шлангами.
— Видали такое?
— Знакомо… видел я, недомерки с такими ходят. Доспех какой-то?
— Ну, может, и доспех. С такой штукой к зверю подойти можно вплотную. За ушком даже пощекотать.
— Я эту ерунду слышал… — пожал плечами префект. — Вы тоже верите в подобные россказни?
Петрович заметил, что энейцы отложили работу и очень пристально его слушают.
— Да если б не эти россказни, я тут перед вами не стоял, — горько усмехнулся он.
— Все правда, — подтвердил Хенд. — Своими глазами видел. Слово старого сторожевика.
— Расскажи им все, — Туф хлопнул Петровича по плечу. — А мы пойдем-ка к котлу. Что-то я опять проголодался.
* * *Первый раз Влад пришел в себя лишь на пару минут. Он видел перед собой только провисший закопченный потолок. Было очень душно, где-то рядом трещал огонь.
С головой творилось что-то неладное. Казалось, вместо правого уха образовалась большая дыра, в которой ковырялись раскаленными крючками. Бешено стучало сердце.
Над ним вдруг склонилась Алика, а потом — какой-то неопрятный старик с гноящимися глазами. Они начали наперебой что-то говорить, но Влад не мог разобрать ни слова. Они действительно лопотали какую-то бессмыслицу, как грудные дети.
Потом старик сунул ему в нос затхлую тряпку, и Влад снова выключился.
…Второе пробуждение прошло легче. Все так же болели голова и ухо, перед глазами плыли желтые клочья, но Влад хотя бы смог приподняться и осмотреться.
К нему тут же подскочила Алика.
— Слышишь меня? Говори! Слышишь?
Влад несильно кивнул, вызвав целый поток кипящей лавы в голове. Он поднял было руку, но Алика остановила его.
— Не трогай, а то повязку сорвешь.
О том, что на голове повязка, Влад даже не знал.
Они находились в тесной, жарко натопленной комнатке с крошечным грязным окном. По закопченным стенам ползали крупные жуки, сквозь доски пола пробивалась жухлая трава.
— Встать можешь? — спросила Алика.
Влад с усилием приподнялся, сделал пару шагов.
— Нормально, — сказал он. — Только в башке тарарам какой-то…
— Нам нужно уходить, очень быстро. Сможешь?
— Что стряслось-то? Где мы?
— Давай потом, ладно? — Алика выглянула за дверь и крикнула: — Авра! Готовь повозку!
Алика сунула Владу в руки плошку с дымящимся отваром.
— На пока это. В дороге чего-нибудь поешь.
— Куда едем? Что за спешка?
— А ты ничего не помнишь?
Влад пожал плечами. Он бы и вспомнил, но вспоминать было больно. В голове сразу что-то вскипало, обжигая мозги.
Они сели в старую, много раз ремонтированную тележку, запряженную в незнакомое невысокое коренастое животное вроде собаки. Управлял ею все тот же засаленный старик, Влад его вспомнил.
— Авра, спасибо за помощь! — крикнула Алика на прощание.
— Не благодари, мы одна семья!
Вокруг был только туман, грязевые озера и пучки сухих стеблей. Старик вел тележку по гнилому, едва заметному настилу из хвороста. Под колесами сочно чавкало.
От прохлады у Влада немного прояснилось в голове. Начала возвращаться память. Он вспомнил и ночной переход через болото с гурцором, и железный домик, и треск огня в печке…
— Ты его убила, — пробормотал Влад. — Я вспомнил.
— Конечно, убила, — жестко усмехнулась Алика. — Ты ему все выложил, до последней буквы. Наутро о нас узнала бы вся Шира.
— Как же так? Я ничего ему не говорил.
— Это тебе кажется, что не говорил. Выкладывал как заведенный — даже я столько не болтаю. И про настоятеля, и где магистры прячутся…
— Ерунда, быть не может. Что со мной было?
— Он тебя еще на дороге вычислил, помнишь? Что-то он про тебя понял. А дальше ты сам все рассказал. Да не напрягайся ты так, ты не виноват. Лучше скажи, кто тебе пиявку ставил?
— Что? Какую пиявку?
— Ну, пиявку! Червяка… — Алика постучала пальцем по виску, и Влад наконец понял.
— Не знаю… там много всяких было. Нас в какой-то яме сначала держали…
— Все понятно. Ты тогда даже гражданином не был. Рабам специальные пиявки ставят, чтобы их мысли можно было видеть.
— Да вроде никто до сих пор не видел…
— Может, и не видел. Может, никому и не надо было видеть. А гурцору этому, как видишь, понадобилось. Кроме того, не забывай, он служит на болотах, знает про пиявок все, что можно знать. И умеет кое-что такое, чего другие не могут.
— Слушай, а зачем ты его в печку-то?..
— А ты думаешь, гурцоры из его головы не достанут все, что ты наболтал?
— Не знаю…
— Вот и молчи. И вообще, отдыхай, у нас тяжелая дорога впереди.
— Постой, я еще хотел спросить. У твоей подруги проблем-то не будет из-за нас?
— Моя подруга проблемы умеет решать сама. И получше, чем некоторые. Все, отстань.
— Не отстану. Скажи, что вы со мной сотворили? И почему у меня повязка?
Алика протяжно вздохнула.
— Пиявку твою старую вытащили. Она после вашего общения с гурцором… ну, короче говоря, негодная стала. Новую тебе поставили.
— Рехнуться можно… — поморщился Влад.
— И еще я забыла тебе сказать, на это ушли почти все наши деньги.
— Прекрасно…
Влад попытался лечь и расслабиться. На маленькой повозке это было непросто. Да и тряска не прибавляла здоровья. Зато прекратился шум в голове, который надоедал в первый день.
Сквозь туман Влад вдруг увидел людей. Несколько человек стояли далеко в болотах, по пояс в грязи, и смотрели на их повозку. Непонятно было, что они тут делают и чем живут: никаких признаков обустройства до сих пор не наблюдалось — ни хижин, ни костров.
Вскоре повозка остановилась.
— Дальше не проеду, — сказал старик. — Добирайтесь до диких делянок и там ждите. Как столбы загудят — готовьтесь, значит, болото скоро уйдет. И поторапливайтесь.
— Далеко нам идти? — спросила Алика.
— Не особо. Если быстро пойдете, успеете до подъема. Палок себе срежьте каких-нибудь, без них тяжело.
Повозка уехала, развернувшись на крошечном островке.
— Чумазиков опасайтесь! — крикнул старик, прежде чем утонул в тумане. — Они хоть и трусливые, а лучше не злить!
— Кого? — не понял Влад.
— Увидишь кого. Оружие не прячь далеко. На всякий случай.
Алика помогла Владу надеть ранец, который показался неожиданно тяжелым.
— Как ты? — она сочувственно заглянула ему в глаза.
— Скорее жив, чем мертв, — буркнул Влад. — А что, денег совсем нет?
— Кое-что осталось, на еду. Операции с пиявками вообще не дешевы, а тут, среди болот… Скажи спасибо, что жив остался.
