Роман Никитин - Пусть люди вымрут!
Был и десятый доверенный Папы. Он не имел собственного магистрата, хотя в силу своих обязанностей имел тесные отношения со всеми без исключения властными и административными учреждениями Рима. Этот человек отчитывался непосредственно перед Престолом или Собором Магистров. Но на его памяти последний Собор проводился без малого тридцать семь лет назад, то есть когда он еще был ребенком и у него было собственное имя.
Сейчас и навеки у него имени нет. Все, за исключением Папы, зовут его Вождь.
− Таким образом, Ваше Святейшество, пригретая нами змея окрепла и готова вонзить свои ядовитые зубы в тело государства.
Папа некоторое время молчал, лишь покачивая головой. Было ли это следствием тяжких раздумий, или просто сказывалась старческая немощь главы Престола — Вождь себе запрещал даже гадать.
− Благодарю тебя за работу, сын мой, − изрек Папа. − Бог видит, была она трудна и грязна, но ты поступил абсолютно правильно, не угодничая ни перед кем… даже мной.
Вождь про себя поморщился. Намек Папы был понятен: семь месяцев назад, когда до главы ордена Воздаяния дошла весть о возможном предательстве в одном из магистратов, Вождь поначалу отказался заниматься этой проблемой. Мол, на то и Тайный магистрат — интриги распутывать. Любого другого такое пренебрежение папским указом сразу бы возвело на плаху, но Вождь был в зоне особых интересов главы Престола. Тот вызвал своевольного главу ордена и провел с ним небольшую беседу. Собственно, с тех пор Вождь и получил беспрекословный доступ к Престолу — в любое время дня и ночи.
Ибо дело того стоило. И кто знает, где бы сейчас был Папа и верный слуга, если бы Вождь не запустил грандиозную машину по обнаружению и искоренению язвы предательства, засевшей глубоко внутри государства.
− Значит, все-таки Обсерватория…, − промычал вполголоса хозяин большей части обитаемого мира.
− Именно так, Ваше Святейшество, − кивнул Вождь. − На наше счастье, число посвященных крайне мало. Лаций никому не доверяет, кроме, пожалуй, Марка. Но кроме этих двух все подробности заговора, думаю, не знает никто. Поэтому если мы хотим…
− Оставь, − перебил воина клирик. − Я все понимаю, сын мой. И кем бы ни приходился Лаций моей родне, это ничего не изменит.
До того, как Папа стал главой римской католической церкви, он был обычным священником, у которого были родители, и родители родителей. И в одной из генеалогических ветвей родового дерева находилось и родовое гнездо магистра Лация. Но высший государственный муж, к тому же провозглашенный представителем Господа на земле нашей грешной, уже давно отрешился от дел мирских, тем более, связанных со своими родственными узами.
− Скажи мне напоследок, сын мой, насколько в действительности велика военная мощь Обсерватории, если дело дойдет до откровенного противостояния?
− Очень велика, Ваше Святейшество, − не моргнув, ответил Вождь. − На стороне Лация минимум два фамильных легиона, один из них расквартирован совсем недалеко от столицы. Кроме того, по числу шпионов Обсерватория может поспорить с Тайным магистратом. А значит — число прознатчиков и проглядчиков также весьма значительно. И наконец, самое неприятное… речь идет о…
− Силе Электро.
− Именно, Ваше Святейшество, − кивнул Вождь. − Несмотря на все мои старания, так и не удалось узнать, на что еще, кроме мгновенного обмена сообщениями, способны адепты этого подордена. Ходят слухи, что у Обсерватории есть свои палачи, и что пытают людей они тоже с помощью силы Электро.
− Очень плохо, сын мой…
Вождь молчал. Он понял, что речь не о том, что Папа им недоволен. Просто клирик высказал очевидное: в боевом противостоянии с Обсерваторией не обойтись без крови, и крови этой будет много.
Конечно, объединенные усилия всех остальных магистратов, включая Военный, сметут Обсерваторию как пылинку с праздничного платья. Но сейчас, когда внешнеполитические условия и так накалены, кризис в верхах папской власти нельзя предавать огласке.
−… но другого выхода у нас нет, − продолжил Папа. − Скажи, сколько тебе нужно людей чтобы как можно быстрее и тише задавить нашу милую змейку?
− Нисколько, Ваше Святейшество.
Клирик удивленно изогнул свои пышные седые брови.
− С вашего позволения, я обойдусь силами своего Ордена. У меня есть люди, которые преданы мне больше, чем кому-либо на этом и не только этом свете.
Папа улыбнулся и не стал уточнять, преданы ли эти люди Престолу и лично ему, Папе Римскому. Он знал, что Вождь ответит правду. И эта правда прозвучит очень коротко — одним кратким «нет». Люди Вождя преданы только Вождю. Именно поэтому сейчас глава ордена Воздаяния и разговаривает с главой Престола.
− Хорошо. Тогда сроку тебе совсем немного. К осени от Обсерватории не должно остаться даже памяти. Все их наработки будут разделены поровну среди остальных орденов и магистратов.
Вождь кивнул и в очередной раз поразился мудрости старика. Папа сознательно отказывался от возвышения какого-либо одной из государственных организаций. И возможно, от единоличного владения мощнейшим оружием. Все ради удержания Рима в равновесии.
Вождь вернулся от Папы в замечательном расположении духа. Правда, никто и никогда не смог бы прочитать это в глазах. Благодушие главы ордена на этот раз проявилось лишь в том, что он позволил себе не заметить неуставную форму одежды одного из личных телохранителей. В конце концов, парень сейчас был не на людях, поэтому пусть себе тешится.
Пройдя в свой кабинет — на удивление небольшое и скромно обставленное помещение в одном из полуподвальных этажей, − Вождь попросил к себе секретаря. Тот явился, едва окрик ординарца стих в протяженных коридорах твердыни ордена.
Вождь поднял взгляд на вошедшего. Этот человек был одним из наиболее опасных орудий ордена, и Вождь с уважением относился к своему секретарю с непостижимо емкой памятью, что хранила бессчетное количество информации, в том числе и полный список всех вольных шпионов, лояльных ордену Воздаяния.
− Снаб, мне срочно нужен человек в Обсерватории.
− Парень или девка? − осведомился секретарь, не обидевшись за «Снаба». Полное его имя знал только Вождь, но даже он, стараясь изо всех сил, не мог произнести на одном выдохе. Как правило, глава ордена сбивался, произнося последний слог слова «Снабрагхат'харамбергхаур…». Хотя далее следовала еще такая же по длительности и неудобочитаемости фраза.
− Мне все равно. Просто нужен внятный человек, способный на все и даже чуть более того.
