Клиффорд Саймак - Всякая плоть – трава
Он все смотрел на меня, лицо у него было бесконечно усталое и измученное.
— Не могу я иначе, — сказал он. — Они всегда на меня надеялись.
— А что со Шкаликом? Вы, верно, слышали?
Доктор Фабиан сердито фыркнул:
— Этот болван удрал.
— Из больницы?
— Откуда же еще? Улучил минуту, когда они там зазевались, потихоньку оделся и дал тягу. Уж такая это воровская душа, да и умом он тоже никогда не блистал. Его там ищут, но пока никаких следов.
— Домой потянуло, — сказал я.
— Естественно, — согласился доктор. — Послушай, а что это болтают, какие телефоны у него нашли?
Я пожал плечами:
— Хайрам говорил про какой-то телефон.
Старик поглядел на меня так, будто видел насквозь.
— А ты об этом ничего не знаешь?
— Почти что ничего.
— Нэнси говорила, будто ты побывал в каком-то другом мире. Это еще что за сказки?
— Нэнси вам сама говорила?
Доктор Фабиан покачал головой:
— Нет, это Шервуд сказал. И спрашивал меня, как быть. Он боялся об этом заговаривать — еще взбаламутишь весь Милвилл.
— И на чем порешили?
— Я ему посоветовал держать язык за зубами. Народ и так взбаламучен. Он только передал то, что ты говорил Нэнси про эти цветы. Надо ж было людям хоть что-то сказать.
— Понимаете, доктор, все очень чудно. Я и сам толком ничего не знаю. Не стоит об этом говорить. Лучше расскажите, что творится у нас, в Милвилле. Что там за костры?
— Воинские части. Вызваны солдаты. Милвилл окружен. Какая-то чертовщина, просто безумие. Мы не можем выбраться из Милвилла, и никто не может пробраться к нам, а они взяли и вызвали солдат. Что у них в голове, хотел бы я знать? На десять миль за барьером все население эвакуировано, кругом все время летают самолеты, и танки тоже прибыли. Сегодня утром пробовали взорвать барьер динамитом, толку никакого, разве что на лугу у Джейка Фишера теперь огромная яма. Только зря ухлопали свой динамит.
— Сейчас они пробуют подкопаться под барьер, — сказал я.
— Они много чего пробовали. Уже и вертолеты над нами летали, а потом пошли прямо вниз, на посадку. Думали, наверно, что Милвилл только кругом огорожен, а сверху нет. А оказалось, над нами и крыша есть. Валяли дурака целый день, разбили два вертолета, но все-таки выяснили, что это вроде купола. Он круглый и покрыл нас как крышкой. Такой, знаешь, колпак или пузырь. И еще эти ослы репортеры понаехали. Тоже целая армия. В газетах, по радио, по телевидению только и разговору, что про наш Милвилл.
— Как же, сенсация, — сказал я.
— Да, верно. А мне неспокойно, Брэд. Все держится на волоске. У людей слишком натянуты нервы. Все перепуганы, взвинчены. Любой пустяк может вызвать панику.
Он подошел ко мне совсем близко.
— Что ты думаешь делать, Брэд?
— Пойду домой. Меня там ждут. Пойдемте?
Доктор Фабиан покачал головой:
— Нет, я уже там был, а потом меня вызвали к Флойду. Я, знаешь, совсем вымотался. Пойду лягу.
Он повернулся и, тяжело волоча ноги, двинулся к дому, потом оглянулся:
— Будь поосторожнее, мальчик. Из-за этих цветов слишком много шума. Говорят, если бы твой отец не стал их разводить, ничего бы не случилось. Многие думают, что твой отец затеял какое-то черное дело, а теперь и ты в него ввязался.
— Ладно, буду смотреть в оба, — сказал я.
Глава 16
Они сидели в гостиной. Едва я переступил порог кухни, меня увидел Хайрам Мартин и заорал во все горло:
— Вот он!
Вскочил, ринулся в кухню, но на полдороге остановился и посмотрел на меня как кошка на мышь.
— Долгонько ты валандался, — изрек он.
Я не стал отвечать. Молча положил завернутый в куртку аппаратик на кухонный стол. Край куртки отвалился, и под висячей лампой засверкали торчащие во все стороны линзы. Хайрам попятился.
— Что это? — спросил он.
— Это я прихватил с собой. По-моему, это машина времени.
На газовой плите на слабом огне стоял кофейник. В раковине громоздились немытые кофейные чашки. Жестянка с сахаром открыта, сахар рассыпан по столу.
Из гостиной в кухню повалил народ — я и не думал, что их тут столько набралось.
Нэнси обошла Хайрама и стала передо мной. И положила руку мне на плечо.
— Целый и невредимый, — сказала она.
— Отделался легким испугом, — ответил я.
До чего она хороша! Я и не помнил, что она такая красивая — еще красивее, чем была в школе, в дни, когда в моих глазах ее окутывала звездная дымка. Вот она, совсем рядом, — еще красивей, чем ее рисовала моя память.
Я шагнул к ней, обнял за плечи. На миг она прислонилась головой к моему плечу, потом снова выпрямилась. Теплая, нежная… нелегко от нее оторваться, но все смотрели на нас и ждали.
— Я кое-кому звонил, — сказал Джералд Шервуд. — Сюда едет сенатор Гиббс, он тебя выслушает. С ним едет кто-то из Госдепартамента. За такой короткий срок я больше ничего не мог сделать, Брэд.
— И это сойдет, — сказал я.
Я стоял у себя в кухне, и рядом была Нэнси, а вокруг все знакомое, привычное, огонь лампы поблек в свете ранней зари — и теперь тот, другой, мир словно отступил куда-то далеко, черты его смягчились, и, если даже в нем таилась угроза, она тоже как бы поблекла.
— Ты мне вот что скажи, — выпалил Том Престон, — что за чепуху Джералд рассказывает про цветы, которые разводил твой отец?
— Да-да, — поддержал мэр Хигги Моррис, — при чем тут цветы?
Хайрам ничего не сказал, только злобно усмехнулся, в упор глядя на меня.
— Джентльмены, — воззвал адвокат Николс, — так не годится. Справедливость прежде всего. Сначала пусть Брэд расскажет нам все, что знает, а потом будете задавать вопросы.
— Что бы он ни сказал, все важно: мы ведь совсем ничего не знаем, — поддержал Джо Эванс.
— Ладно, — сказал Хигги. — Послушаем.
— Сперва пускай объяснит, что это у него за штука на столе, — заявил Хайрам. — Может, она опасная. Может, это бомба.
— Я не знаю, что это такое, — сказал я. — Но оно связано со временем. Оно как-то управляет временем. В общем, это фотоаппарат времени, машина времени — называйте как хотите.
Том Престон пренебрежительно фыркнул, а Хайрам опять злобно ощерился.
Все это время в дверях стояли рядом отец Фленеген, единственный в нашем городе католический священник, и пастор Сайлас Мидлтон из церкви через дорогу. Теперь старик Фленеген заговорил — так тихо, что едва можно было расслышать; голос его был слаб, как поблекший свет лампы и первые лучи рассвета:
— Я меньше всего склонен думать, будто кто-либо может управлять временем, а цветы как-то причастны к тому, что случилось у нас в Милвилле. И то и другое в корне противоречит всем моим понятиям и убеждениям. Но в отличие от некоторых из вас я готов сначала выслушать, а уже потом судить.
