Кир Булычев - Нужна свободная планета (сборник)
…В тот день столичного журналиста, неудачливого пророка, до полусмерти искусала его домашняя сиамская кошка.
1975 г.
ЛЕНЕЧКА-ЛЕОНАРДО
– Ты чего так поздно? Опять у Щеглов была? – Всем своим видом Ложкин изображал покинутого, неухоженного мужа.
– Что ж поделаешь, – вздохнула его жена, спеша на кухню поставить чайник. – Надо помочь. Больше у них родственников нету. А сегодня – профсоюзное собрание. Боря – член месткома, а Клара – в кассе взаимопомощи. Кому с Ленечкой сидеть?
– И все, конечно, тебе. В конце концов, родили ребенка, должны были осознавать ответственность.
– Ты чего пирожки не ел? Я тебе на буфете оставила.
– Не хотелось.
Жена Ложкина быстро собирала на стол, разговаривала оживленно, чувствовала вину перед мужем, которого бросила ради чужого ребенка.
– А Ленечка такой веселенький. Такой милый, улыбается… Садись за стол, все готово. Сегодня увидел меня и лепечет: «Баба, баба!»
– Сколько ему?
– Третий месяц пошел.
– Преувеличиваешь. В три месяца они еще не разговаривают.
– Я и сама удивилась. Говорю Кларе: «Слышишь?», а Клара не слышала.
– Ну вот, не слышала…
– Возьми пирожок, ты любишь с капустой. А он вообще мальчик очень продвинутый. Мать сегодня в спешке кофту наизнанку надела, а он мне подмигнул – разве не смешно, тетя Даша?
– Воображение, – сказал Ложкин. – Пустое женское воображение.
– Не веришь? Пойди погляди. Всего два квартала до этого чуда природы.
– И пойду, – согласился Ложкин. – Завтра же пойду. Чтобы изгнать дурь из твоей головы.
В четверг Ложкин, сдержав слово, пошел к Щеглам. Щеглы, дальние родственники по материнской линии, как раз собирались в кино.
– Мы уж решили, что вы обманете, – с укором сказала Клара. Она умела и любила принимать одолжения.
– Сегодня Николай Иванович с Ленечкой посидит, – сообщила баба Даша. – Мне по дому дел много.
– Не с Ленечкой, а с Леонардо, – поправил Борис Щегол, завязывая галстук. – А у вас, Николай Иванович, есть опыт общения с грудными детьми?
– Троим высшее образование дал, – произнес Ложкин. – Разлетелись мои птенцы.
– Высшее образование – не аргумент, – сказал Щегол. – Клара, помоги узел завязать. Высшее образование дает государство. Грудной ребенок – иная проблема. Почитайте книгу «Ваш ребенок», вон на полке стоит. Вы, наверное, ничего не слыхали о научном обращении с детьми.
Ложкин не слушал. Он смотрел на ребенка, лежавшего в кроватке. Ребенок осмысленно разглядывал погремушку, крутил в руках, думал.
– Агу, – проговорил Ложкин, – агусеньки.
– Агу, – откликнулся ребенок, как бы отвечая на приветствие.
– Боря, осталось десять минут, – напомнила Клара. – Где сахарная водичка, найдете? Пеленки в комоде на верхней полке.
Николай Иванович остался с ребенком один на один.
Он постоял у постельки, любуясь мальчиком, потом, неожиданно для самого себя, произнес:
– Тебе почитать чего-нибудь?
– Да, – сказал младенец.
– А что почитать-то?
– Селебляные коньки, – ответил Ленечка. – Баба читала.
Язык еще не полностью повиновался мальчику.
Ленечка-Леонардо протянул ручонку к шкафу, показывая, где стоит книжка.
– Может, про репку почитаем? – спросил Ложкин, но ребенок отрицательно подвигал головкой и отложил погремушку в сторону.
Ложкин читал книжку более часа, утомился, сам выпил всю сахарную водичку, а ребенок ни разу не намочил пеленок, не ныл, не спал, увлеченно слушал, лишь иногда прерывал чтение конкретными вопросами: «А что такое коньки? А что такое Амстелдам? А что такое опухоль головного мозга?»
Ложкин как мог удовлетворял любопытство младенца, все более попадая под очарование его открытой яркой личности.
К тому времени, когда родители вернулись из кино, дед с мальчиком подружились, на прощание Леонардик махал деду ручкой и лепетал:
– Сколей плиходи, завтла плиходи, деда.
Родители не прислушивались к щебетанию крошки. С этого дня Ложкин старался почаще подменять жену. Фактически превратился в сиделку у мальчика. Щеглы не возражали. Они были молодыми активными людьми, любили кататься на коньках и лыжах, ходить в туристские походы, посещать кино и общаться с друзьями.
Месяца через два Ленечка научился садиться в постельке, язык его слушался, запас слов значительно вырос. Ленечка не раз выражал деду сожаление, что неокрепшие ножки не позволяют ему выйти на улицу и побывать в интересующих его местах.
Порой Ложкин вывозил Ленечку в коляске, тот жадно крутил головкой по сторонам и непрестанно задавал вопросы: почему идет снег, что делает собачка у столба, почему у женщин усы не растут и так далее. Ложкин как мог удовлетворял его любопытство. Дома они вновь принимались за чтение или Ложкин рассказывал младенцу о своей долгой жизни, об интересных людях, с которыми встречался, о редких местах и необычных профессиях. Как-то Ленечка сказал деду:
– Попроси маму Клару, пусть разрешит мне учиться читать. Ведь шестой месяц уже пошел. Я полагаю, что в моем возрасте Лев Толстой не только читал, но и начал замышлять сюжет «Войны и мира».
– Сомневаюсь, – ответил Ложкин, имея в виду и Льва Толстого, и маму Клару. – Но попробую.
Он прошел на кухню, где Клара, только что вернувшись из гостей, готовила на утро сырники.
– Клара, – начал он, – что будем с Ленечкой делать?
– А что? Плохо себя чувствует? Лобик горячий?
Клара была неплохой матерью. Сына она любила, переживала за него, сама укачивала перед сном, что, правда, ребенку не нравилось, потому что отвлекало от серьезных мыслей.
– Лобик у него хороший. Только мы с ним думали, не пора ли научиться читать. В его возрасте Лев Толстой, возможно, уже и писал.
– Что старый, что малый, – усмехнулась Клара. – Шли бы вы домой, дядя Коля. Завтра не придете? А то я должна на службе задержаться. Да, и зайдите с утра на питательный пункт, за молоком и кефиром.
Ребенка Клара не кормила, да Ленечка и не настаивал на этом. Ему было бы неловко кормиться таким первобытным способом.
Как-то Ленечку отнесли к врачу, сдать анализы и проверить здоровье. Все оказалось в порядке, Ленечка, по совету Ложкина, держал язык за зубами, но заинтересовался медициной – на него произвели впечатление обстановка в больнице и медицинская аппаратура.
– Знаешь, дедушка, – сообщил он Ложкину по возвращении, – мне захотелось стать врачом. Это – благородная профессия. Я понимаю, что придется упорно учиться, но я к этому готов.
В последующие недели Ленечка все-таки научился читать, и Ложкин подарил ему электрический фонарик, чтобы читать под одеялом, когда родители уснут.
