Василий Головачев - Посторонним вход воспрещен
Маккена снова спустился к ней, присел на ложемент реанимационной камеры. Пилот потоптался рядом, вышел.
Эксперт была в сознании. Под глазами у неё обозначились тёмные круги, лицо заострилось, в глазах пряталась печаль.
– Я вас подвожу, – с тихим сожалением сказала она.
– Чепуха, – отмахнулся Маккена, испытав неожиданный приступ жалости к женщине. – С каждым может случиться.
– Не с каждым… но со мной никогда такого не случалось.
– Это называется «глубокой пространственной несовместимостью». К сожалению, выявляется такая несовместимость только при достаточно частом использовании «струнных» переходов. Вашему организму они противопоказаны.
– Я понимаю. Не обращайте на меня внимания, решайте проблему возвращения. Нам обязательно надо вернуться и сообщить о том, что мы узнали.
– Вернёмся, обещаю. Я летаю уже двадцать два года, и ещё не было случая, чтобы не вернулся. – Маккена обозначил улыбку.
Роза улыбнулась в ответ.
– Это правда. Вы женаты, капитан?
Маккена помолчал.
– Был женат. Давно.
– Вы хотите сказать, что сейчас вы вместе не живёте?
– Моя бывшая жена счастлива с другим человеком.
– Дети?
– Двое, парни, живут отдельно, уже взрослые. Тим учится в полицейской академии, Вильям служит в десантных войсках быстрого реагирования. Собирается поступать в Морской юридический корпус. Любит море до самозабвения.
– Похоже, вам удалось привить им стремление к самореализации.
Взгляд Маккены потеплел.
– Они правильные парни. А ваши девочки?
Роза улыбнулась.
– Они живут с бабушкой, то есть с моей мамой. Им всего одной двенадцать, другой тринадцать лет.
– Командир, алярм! – раздался голос Хржички. – Эта гнусная тварь нас догнала!
Маккена мгновение сидел неподвижно, ничем не выдавая своих чувств, потом погладил вздрогнувшую женщину по руке и выскочил из отсека, бросив на ходу:
– Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
В рубке было темно.
Обзорную систему спейсера удалось восстановить, поэтому звёзды в панорамном виоме можно было различать в объёме: какие-то из них находились ближе, какие-то дальше. Кроме того, визинг-автоматика позволяла наблюдать за любыми объектами в сфере видимости, выделяя их на фоне звёздных россыпей. Голубой огонёк обозначал приближавшийся к спейсеру объект, а чуть ниже вариатор «вырезал» в черноте космоса окно, в котором виднелась знакомая «медуза». Или, скорее, «черепаха».
– Как она смогла нас обнаружить и догнать? – сквозь зубы проговорил Маккена.
Вопрос повис в воздухе.
– По следу, – после паузы пошутил Хржичка.
– «Струна» следов не оставляет.
– Может, они каким-то образом определяют вектор прыжка?
– Зачем это им надо? – хмыкнул Успенский. – Выслеживание гостей не входит в функции охраны.
– Значит, «черепахи» занимаются не только охраной Оси, но и разведкой.
– Всё равно непонятно, зачем это им надо.
– Вряд ли у них благородные цели, – сказал бортинженер. – Вспомните первый космолёт, который они уничтожили. А может быть, и не один.
Маккена молчал, наблюдая за растущим голубым огоньком в панораме виома. «Черепаха» шла прямо к спейсеру, постепенно нагоняя земной корабль.
– Попробуй оторваться на манёвре, – сказал наконец Маккена. – Огонь не открывать. Я сейчас.
Он спустился в медотсек.
Терёшин тактично удалился.
– Нам придётся уходить по «струне», – сказал Маккена. – Чем быстрее мы доберёмся до Солнца, тем лучше.
– Я понимаю, – тихо сказала Роза.
– Придётся потерпеть.
– Потерплю.
Маккена взял руку женщины в свою. Она слабо улыбнулась.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, ничего не говоря. Потом Маккена бережно опустил руку Розы на грудь и быстро вышел. Женщина ещё раз улыбнулась, закрыла глаза.
– Отвечаешь за неё, – сказал Маккена Терёшину в коридоре.
– Конечно, кэп, – бодро ответил второй пилот.
В рубке Маккена движением руки разогнал экипаж по местам, занял своё кресло.
«Черепаха» упорно висела на хвосте, повторяя все эволюции спейсера, и явно не собиралась отказываться от погони. Она тоже умела набирать скорость «шпугом».
– Вацлав, оверспейс на Северный Крест, глубина семь тысяч эсвэ.
– Принято, командир.
– Обойдись без сбоев и глюков.
– Постараюсь.
– Экипажу готовность один!
– Готовы! – дружно ответили все.
– Медик? – на всякий случай спросил Маккена.
– Всё в порядке, командир, – прилетел тихий голос Розы Линдсей.
Маккена выдержал паузу.
Расстояние между «черепахой» и спейсером сократилось до пятидесяти километров. Тоненький бледный лучик вырвался из головного бугра «черепахи», видимый так, будто корабли мчались в атмосфере какой-то планеты, не в безвоздушном пространстве. Лучик потянулся к спейсеру.
– Старт! – выдохнул Маккена.
«Ра» послушно нырнул в «суперструну» прокола пространства и вынырнул из неё спустя одно мгновение далеко от места встречи с «черепахой».
Маккена пришёл в себя быстро.
– Медотсек?!
– Дышит, – не сразу отозвался Терёшин. – Но без сознания. Симптомы те же: кардиокризис.
Маккена оглядел сферу обзора.
Шаровое звёздное скопление Омега Кентавра осталось где-то позади. Под спейсером образовался чёрный провал с редкими звёздами, над спейсером сияла звёздная река неизвестного спирального рукава Галактики.
– Вацлав, где мы?
– Считаю, – сказал драйвер-прима. – С ходу не определишься. Похоже, мы болтаемся где-то между рукавами.
– А должны быть по вектору Кентавра в семи тысячах эсвэ от Солнца, – заметил Успенский. – Неужели инк ручного режима тоже поражён «червем»?
– Ты же сам его тестировал.
– С помощью такого же малого инка.
– Может, тестер тоже хандрит?
– В таком случае все наши инки заболели!
– Вот Солнце! – определил наконец пилот положение светила человеческой цивилизации.
В неимоверной дали на краю звёздной реки вспыхнул пульсирующий оранжевый огонёк.
– Двенадцать тысяч эсвэ! Не понимаю, в чём дело, но инк ручной наводки явно глючит. Мы не должны были оказаться здесь.
– Это означает лишь одно… – начал Успенский.
В рубке стало тихо.
– Что? – не выдержал Хржичка.
– Все системы спейсера начинают «сыпаться». Мы отловили не всех «червей». Какие-то из них продолжают своё чёрное дело. Если мы не доберёмся до Солнца за пару прыжков, то не доберёмся до него никогда.
Головы членов экипажа повернулись к капитану.
Маккена молчал, переживая опустошающее чувство собственного бессилия. Но перед лицом своих подчинённых он обязан был держать марку.
