Василий Головачев - Посторонним вход воспрещен
И тогда Маккена навёл на преследователя «суслик».
Слим-модулятор не просто создавал гравитационный «шторм», он деформировал вакуум, то есть саму основу континуума, и от этого полевого воздействия уберечься было невозможно. По крайней мере земные учёные не знали способов защиты от излучения, «скручивающего» даже космическую пустоту.
Впрочем, «черепаха» тоже этого не знала.
Первый же выстрел «Ра» попал в цель и «свернул» бок «черепахи», как лист жести. Защитник Оси тут же перестал метать молнии и косо пошёл «вниз», к ферме Оси, потеряв способность маневрировать.
Люди в рубке спейсера молча смотрели, как он шевельнулся два раза, словно «черепаха» пыталась выбраться из повреждённого панциря, а затем врезался в «можжевеловый куст» ближайшего «швеллера» фермы – на скорости в полсотни тысяч километров в секунду!
Вспышка света была не слишком яркой.
«Черепаха» отскочила от «куста», врезалась в соседний.
Вытянулся и опал язычок пламени, вспухло и расплылось облачко дыма.
– Гитлер капут! – прокомментировал драйвер-секунда спейсера Вячеслав Терёшин.
Что это означало, не знал, наверное, и он сам. Выражение сохранилось ещё со времён Второй мировой войны, когда было актуальным. В настоящее время его юмор понимали не все. Хотя Маккена понял.
Однако радость экипажа по поводу победы длилась недолго. Не успели космолётчики обменяться репликами и обсудить своё положение, как драйвер-прима обнаружил ещё одну «черепаху», полным ходом мчавшуюся к месту боя.
Автоматика спейсера по-прежнему не работала, за исключением автономных систем, инк не предупреждал экипаж о подготовке к «непрогнозируемому контакту», и Маккена объявил отступление.
– Уходим домой! – закончил он. – Здесь нам делать больше нечего.
– Роза ещё не отошла от нагрузок, – тихо напомнил командиру бортинженер по личной линии.
– Я знаю, – сухо ответил ему Маккена. – Но у нас нет выбора. Вацлав. Курс на Северный Крест.[23] Глубина оверспейса – пять тысяч эсвэ. Экипажу – полная упаковка по ЧС-драйву!
– Я готов, кэп, – ответил первый пилот.
«Черепаха» приблизилась, вырастая в размерах. Стало понятно, что она гораздо крупнее своей напарницы. Длина её от «рогов» до «кончика хвоста» достигала пяти километров. У всех, наблюдавших за ней, снова родилось ощущение, что это не космический корабль, а некое живое существо, оберегавшее доверенную ему конструкцию.
– Левиафан! – пробормотал Терёшин.
– Старт! – обронил слово Маккена.
«Ра», уходивший от врага в обычном режиме, перешёл на «струну».
Последнее, что увидели члены экипажа, был пучок молний, протянувшихся от «черепахи» к спейсеру.
Сознание людей погасло…
* * *Перед глазами перестали кружиться цветные спирали, и Маккена увидел перед собой звёздную россыпь. Тряхнул головой, зажмурился, открыл глаза, но звёздная панорама не исчезла. Обзорная система была включена, и виом в рубке показывал окружающий спейсер космос.
– Вышли нормально, – раздался в наушниках шлема голос пилота.
– Где? – поинтересовался Маккена.
– А хрен его знает, – ответил бортинженер жизнерадостно.
– Определяйтесь.
– Командир, Роза без сознания, – доложил Успенский. – На вызовы не отвечает.
– В медотсек её! – приказал Маккена. – Я сейчас спущусь. Всем стандарт по форме ЧС! Вацлав – контроль функционирования.
– Работаем уже.
Маккена с минуту рассматривал незнакомые созвездия, вылез из командирского кокона, добрался до лифта, «мускул» которого доставил его в медотсек.
Успенский и Терёшин уже были здесь. Сняли с эксперта защитный костюм, уложили безвольное тело в саркофаг реаниматора.
Над прозрачной крышкой саркофага высветился столбец разноцветных цифр, указывающих параметры физиологического и психического состояния Розы.
– Очень высокое черепное давление, – буркнул инконик. – Сердце работает как насос в режиме форсажа, причём неровно. Мне это не нравится.
– Ничего, с кардиокризисом наш эскулап справится, – сказал Терёшин.
– Возможно, однако нам ещё прыгать и прыгать. Что же, каждый раз после этого помещать её в реанимацию?
– Предложи что-нибудь другое.
Оба посмотрели на Маккену.
– Вацлав, определился? – вызвал он Хржичку.
– Не понимаю, – отозвался драйвер-прима. – Нас вынесло к краю второго Рукава![24]
Мужчины переглянулись.
– Слава, побудь здесь, посмотри за ней, – сказал Маккена. – Придёт в себя, поговори, успокой.
– Хорошо.
Маккена и Успенский вернулись в рубку.
Аппаратура кресел по-прежнему не работала, поэтому приходилось ориентироваться с помощью личных инков, чем Хржичка и занимался.
На панорамном виоме светилось зелёное перекрестье визира, быстро вспыхивали и гасли цифры и символы, загоралось, перемещалось и делилось на сектора световое кольцо целеуказателя.
– Вот, полюбуйтесь.
Перед узкой полосой ограничителя рубки выросло объёмное изображение Галактики. Крошечный огонёк на краю Рукава Ориона сделался ярким, стал мигать. Это было Солнце. Вспыхнула и замигала синяя искорка под шаровым звёздным скоплением, обозначавшая положение спейсера.
– Ни хрена себе! – поскрёб в затылке Успенский. – Мы же шли прямо к Солнцу!
– Девиация, – сказал Хржичка. – Целились мы хорошо, но почему-то не попали в вектор. Может, «червь» сожрал и путевые программы?
– Инк ручного режима не повреждён, – сказал Успенский уверенно. – Я проверил. Иначе мы вообще не смогли бы стартовать.
– Покопайся в сервере посерьёзней. Отдыхаем сутки, потом отправляемся дальше. С этой точки до Солнца…
– Четырнадцать тысяч эсвэ, – сказал пилот.
– Как минимум два оверспейса. А вообще хорошо бы уложиться в один.
– Вряд ли это достижимо без инк-сопровождения. Мы сейчас в положении команды парусника в море, не имеющего никаких навигационных приборов, кроме глаз.
Маккена хмыкнул, оценив сравнение.
– Навигационные приборы у нас кое-какие имеются. Но мне не нравится, что «струна» оказалась такой неточной. Что-то здесь не так. Мы не могли отклониться почти на тридцать градусов. На два-три допускаю, но не на тридцать.
– Я проверю, – мрачно пообещал Успенский.
– Слава, помоги ему.
Бортинженер молча активировал ремонтный киб.
Роза пришла в себя через час.
Диагност определил её состояние как «стабильно тяжёлое», однако медицинская техника спейсера не могла кардинально лечить подобные кардиосиндромы, могла только поддерживать человека в определённом состоянии, и Розу решили оставить в медотсеке под опекой второго пилота.
