Владимир Аренев - Паломничество жонглера (фрагмент)
В этот момент парусник-дом вздрогнул и заскрежетал от мощнейшего удара, Иссканр снова полетел в воду - и пожалел о том, что вышел из каморки... проклятие! что вообще сел в лодку Оварда!..
* * *
После разговора с графиней ("проверки!" - возмущенно бормотал Кайнор) его отвели в комнату на самом верху угловой башенки правого крыла. Дорогих цацок здесь было поменьше, зато нашлись таз с теплой водой, кувшин с холодной, чистая одежда и прочие составляющие, необходимые, чтобы привести себя в порядок. Даже обнаружилась настоящая служаночка, ткнувшаяся было помочь, - но обозленный Гвоздь яростно зыркнул на нее и сообщил, что уж сам как-нибудь. Она всхлипнула и убежала, а он мылся и честил себя на все корки. Каким же надо было быть слепцом, чтобы не заметить, что эта чернявая фифа ("Графиня, так ее растак!") всего лишь играет с ним! Ну погоди, красавица, мы с тобой съездим в паломничество к Ллусиму, ты у меня надолго запомнишь, ты у меня поймешь, что вокруг тебя живые люди, я т-тебе!..
Взгляд Гвоздя упал на зеркало, в котором сейчас отражалась его намыленная, с мокрыми волосами, физиономия. "Старина, а не теряешь ли ты чувство юмора? Малолетняя неженка привыкла, что ей все доступно и подвластно. Ты не в первый раз сталкиваешься с такими. Так чего взъелся? Проучить ее? Обязательно! Но на кой при этом пускать пар из ноздрей и рыть копытом землю? Как-то оно... несолидно, несерьезно. Не по-Гвоздевски, что ли..."
Когда он приступил к бритью, то полностью успокоился и даже насвистывал некий мотивчик.
И едва не пустил себе кровь, увидев в окне, кто идет по расписным плитам двора от ворот к дому.
Человек, так взволновавший Гвоздя, выглядел вполне безобидно. Невысокого роста, с сутулыми плечами, с лысиной, продиравшейся через седые заросли волос. Хотя сейчас, когда на нем были зеленый камзол с желтыми вставками на рукавах и берет, увенчанный чрезмерно пышным, преломившемся напополам пером, человек выглядел представительно. И ни лысины, ни сутулости плеч видно не было.
Просто Гвоздь знал о них - равно как и о том, какого рода должность занимает гость госпожи Н`Адер.
Он закусил губу, глядя как визитер преодолевает ступеньки и исчезает за распахнутыми дверьми. Наскоро оделся, проклиная портного, который понашил столько пуговиц-крючочков-застежек; выскользнул в коридор...
- Господин закончил свой туалет? - у дверей возвышается громила, причем, судя по смуглой коже и носу с горбинкой, выходец с юга. "Или, добавил Кайнор, - из-за Хребта".
- Да, закончил.
- Тогда следуйте за мной.
"А ты на что надеялся, Гвоздь? У чернявой, конечно, самомнение перехлестывает через край, но она ведь не дура, чтобы оставлять тебя без присмотра".
Тем же путем, каким Кайнора привели в башенку, они спустились обратно, но пошли уже не в комнату с портретами покойных супругов Н`Адер, а совсем в другую сторону. Остановились только перед дверьми, на которых был изображен весь Сатьякал, от Дракона до Сколопендры. Громила с неожиданной деликатностью постучал и заглянул внутрь, кивнул, выслушивая наставления, и прикрыл дверь - снаружи.
- Присаживайтесь, господин. Придется немного подождать, пока графиня освободится.
"Значит, старик уже у нее".
Гвоздь примостился на ближайший к двери стул - в надежде хоть что-нибудь услышать. Но, разумеется, кабинет был устроен таким образом, чтобы из него не долетало ни звука.
"Проклятие! Проклятие, проклятие, пр-роклятие!.. Очень может быть, что сейчас они решают, как со мной поступить, а я, сидя от них в пяти шагах, ничего не знаю. И узнаю, когда будет слишком поздно. Проклятие!
...Зачем я на самом деле понадобился чернявой? Откуда обо мне знал ее папаша? Каким боком ко всему этому причастен бравый К`Дунель?
И что мне теперь делать, чтобы спасти собственную шкуру?!"
Он подумал о человеке, который сейчас разговаривал с графиней, и смертельный холодок скользнул полозом вверх по его спине, обвиваясь вокруг горла, мешая дышать, замутняя рассудок.
Господин Фейсал - вот как зовут человека с сутулыми плечами. Когда-то, в детстве, Кайнор мечтал, чтобы у него был дядюшка: добрый, мудрый, немного таинственный. Фейсал выглядел именно так - но когда Кайнор впервые попал к нему на прием, он был уже не ребенком и отлично знал, кто такой этот пожилой человек с добрым взглядом.
Говорят, в южных болотах Трюньила живут гигантские ящерицы, которые плачут, сожрав свою жертву. Господин Фейсал не плакал, он по-отечески улыбался. Вполне может быть, что в глубине души он считал себя добрым малым, вынужденным - для блага королевства, разумеется! - выполнять кое-какую грязную работенку. Он никого не убил своими руками, но его подпись или просто несколько фраз порой клали начало той цепочке событий, на конце которой человека дожидался, позевывая от скуки, площадный палач.
Если пользоваться иносказательными фигурами речи, которые так любят придворные поэты, король Иншгурры был головой государства, а вот господин Фейсал - ушами, глазами и прочими подобными, так сказать, испытующими органами державы.
Ну а Кайнор Мьекрский по прозвищу Рыжий Гвоздь был - чего уж греха таить - одним из шептунов господина Фейсала.
И он твердо знал, что больше всего на свете господин Фейсал не любит "проколовшихся" шептунов. До смерти не любит.
* * *
В ту ночь море вокруг Йнууга кипело, как вода в котелке над костром. Вот только волны, бившиеся о скалы острова, оставались холодными, словно касание восставшего из могилы покойника.
И были такими же мертвящими.
Баллуш Тихоход сегодня не сомкнул глаз. С утра он молился, запершись у себя в кабинете и велев никого и ни под каким предлогом не пускать. Он молился - истово, искренне, испуганно - ибо то, что приснилось ему, вот-вот грозило разрушить привычную Баллушу картину мира.
Монахи перешептывались по коридорам, строя самые нелепые предположения, но Тихоход, услышь их, лишь горько усмехнулся бы: наивные, они просто не способны представить ничего по-настоящему ужасного!
...Он облачился в свои лучшие одежды - те самые, расшитые золотом и жемчугами, которые он получил при посвящении в настоятеля Йнуугской обители (что делало его и членом Собора Двадцати Четырех - высшего органа церковной власти). Герник, старый верный Герник, как обычно, уложил его волосы в "плавник" и скрепил двумя гребнями. После чего слуга был отослан прочь, а Баллуш отодвинул занавеску, скрывавшую молитвенную нишу, и встал на колени перед священными статуэтками всего Сатьякала.
Дракон Огненосный, Лягушка Пестроспинная, Муравей Вездесущий, Змея Немигающая, Мотылек Яркокрылый, Стрекоза Стремительная, Кабарга Остроклыкая, Акула Неустанная, Цапля Разящая, Нетопырь Порхающий, Крот Проницающий, Сколопендра Стоногая - они смотрели на него янтарными бусинами глаз, безжалостные и безжизненные. Такими они были всегда, такими они будут...
