Игорь Росоховатский - Изгнание Изяслава
И молодой воин Изяслав тоже вышел на подольское торжище. Словно присматривается к товарам, но нигде не останавливается, гуляет - только в одну сторону метит, да все искоса поглядывает на кожемякский удел. Рассказал ли уже его бывшим товарищам брат Лука о том, что скоро станет Изяслав-отрок зятем самого боярина Пестослава? Поспешит ли кто-нибудь из бывших поплечников поздравить или хотя бы почтительно поздороваться?
Вдруг увидел отрок того, о ком подумал, - боярина Пестослава, будущего тестя своего. Торгует боярин у заезжего купца седло, ощупывает бахромчатый подседельник, гладит высокую луку. Изяслав обрадовался, стал пробиваться к боярину. Вот отошел Пестослав от купца - не сторговались, видно, а отрок к нему с поклоном:
- День добрый!
Пестослав глянул на него и насупился:
- Ходи здоров.
Изяслав так и согнулся, будто от удара. Непосильная ноша навалилась на плечи. Чуял ведь недоброе - сон плохой приснился. А все же и сейчас поверить до конца в свое невезение не решается, спрашивает робко:
- Как поживает Светозара Пестославна?
- Хорошо поживает, к свадьбе готовится, - все так же хмуро отвечает боярин и внезапно улыбается весело. И отрок тут же улыбается в ответ, снова надежда вспыхивает: а может, напраслина почудилась?..
Весело боярин говорит:
- Да, замуж собирается дщерь! Да не за тебя, а за достойника - сына боярского!
У Изяслава в глазах потемнело. Как же это? Значит, не помогло заступничество Турволода. Значит, опять обманула подлая надежда! Вот почему Светозара вчера не вышла к нему, больной сказалась...
Множество людей ходит вокруг, толкает его, и он движется в толпе безвольно, словно щенка в водовороте. Куда толкнут, туда и подвинется. И снова оказался он у кожемякского ряда. Невольно вспомнилось, как раньше выходил на торжище с ватагой захребетников, как приценивались и перешучивались, мечтали о том, что в руки не давалось, - а мечта-то давалась, - и на сердце было радостно. Теперь он здесь сам по себе - ни боярин, ни простая чадь, ни купец, ни захребетник, княжьим именем лишь меченный, а своего лишенный по собственному недомыслию, княжьей лаской возвеличенный, да не обласканный. Нельзя всю жизнь быть отроком, а в бояре как выйти? Как за мечтой угнаться? Как сделать, чтобы надежда не обманывала, чтоб судьба не насмешничала?
Кто же он на самом деле? Куда ему идти, с кем быть?
Внезапно среди людей на торжище началось смятение. Откуда-то доносился невнятный гомон, нарастал. И прежде чем Изяслав-отрок расслышал, о чем кричат люди, он увидел высоко поднятую вить - знак войны...
3
Покачивается в седле великий князь Изяслав Ярославич, думает невеселую думу... Вот и пришлось ему ввязаться в распрю, пойти против своих, русичей. Плохо это. А что делать? Отступник осуществил свою угрозу, Брячиславич выступил против Ярославича. "Видит Бог, я всеми силами пытался избежать распри, - убеждал себя князь. - Никогда не делал я того, что могло бы разжечь ее. Прощал ограбления караванов, разбой, даже покушения на свой живот. Но, видно, ближняя собака скорее кусает. Всеслав никак не угомонится. Киевский стол ему спать не дает. Нет, этого злодею не видать! Всеслав посмел протянуть хищную руку к Киеву, посмел замахнуться на власть старшего - пусть же он погибнет!"
Изяслав снова и снова вспоминает оскорбления, стрелу головника на охоте. Не толкни тогда отрок - и мог бы погибнуть. Злоба наполняет грудь князя. Пусть сгинет Брячиславич, начавший самое страшное злодейство для земли Русской - распрю.
"Не за себя мщу, а за родную землю, - думает князь. - Самая страшная месть справедлива, самая лютая казнь для Всеслава и его ближних - по заслугам. Ибо хотели землю нашу ослабить. Нет, не удастся злодейство твое, Брячиславич!"
Рядом - конь в конь - едут трое Ярославичей, трое братьев-князей. Нет преграды, которую бы они не смогли одолеть, пока действуют воедино.
Позвякивают серебряные украшения, подвешенные к сбруе, горят смарагды* и бирюза на рукоятях мечей, тускло переливаются меха и шелка на княжьих шубах.
_______________
* С м а р а г д - изумруд.
А спереди и сзади, сколько охватит око, блестят боевые секиры и окованные дубины, колышется море высоких меховых шапок-клобуков, месят снег тысячи сапог. Когда проходят дружины, вместо пушистого белого снега остается синеватый, скользкий, твердый шлях.
Святослав, князь черниговский, в меховой шапке-треухе и синем плаще на меху любуется войском. Сколько тут бесстрашных воинов! О таких мечтает и царьградский властелин. Если бы все эти дружины соединить под сильной рукой его, Святослава, если бы он, а не Изяслав правил Киевом и Новгородом! Уж у него-то не посмел бы отнять города какой-то Брячиславич!
Никогда раньше не думал он так о старшем брате. Но обида за сына, как червь, точила его сердце. Ведь полоцкие бояре не солгали. Не пошел бы Ростислав вторично на Тмутаракань без благословения киевского князя.
"Заботился Изяслав о своем спокойствии, да прогадал. Завет отца нарушил, посеял семена распри. И что же получилось? Коварство ему боком вышло. Глеб опять в Тмутаракани, а Ростислава нет на белом свете, - думает Святослав. - Прав был родитель: мудрец должен знать, что было и что есть, пророк - что будет, а мудрый властитель - что было, что есть и что будет. Токмо тогда его решения и деяния благу послужат, власть его укрепят. А тут и вперед глядеть не приходилось. Надо было лишь помнить завет отцовский: "Нет горше горя для земли и властителя, чем распря. Зажечь ее легко потушить трудно". И еще не раз говорил нам отец и завещал: "Если будете в любви между собой, Бог будет с вами, и покорите вы ворога, и будете мирно жить. Если же будете ненавидеть друг друга, то погибнете сами и погубите землю отцов своих и дедов своих, собранную трудом великим". Отшибло память у брата. А может, хотел меня ослабить? Как молвил Стефан, боярин из Полоцка: "Ведает брат твой, кто был бы самым могучим володарем Киева, знает силу твою и мудрость, Святославе, оттого и опасается тебя и сына твоего..." Не поверил я тогда боярину, а гляди ж ты - слова его сами на ум идут".
Черниговский князь и виду не кажет, что обиду на брата держит, хотел бы он заглушить ее, да не может, не властен в этом над собой...
И отрок Изяслав тоже глядит на господина своего, киевского князя, а в голове - десятки вопросов. Турволод сказал, что князь обещал слово замолвить Пестославу. И похоже было, что обещание он сдержал. Отчего же сызнова переменился боярин? Спросить князя нельзя, у него сейчас своих забот хватает. Видно, проклятый Жарислав все сумел переиначить. С Жариславом бороться в одиночку бесполезно. Да и Светозара хороша. Не захотела свидеться: боярский сын ей милей. Что ж, она еще пожалеет, поймет, что счастье упустила. И Турволод так говорит. Вот он едет рядом, добрый и отважный богатырь, сзади - дерзкий умелец Верникрай. Сколько подобных им в этом воинстве! Сколько под высокими шапками разумных голов да под кольчугами - честных сердец. И ведь зацветут сады и заколосятся поля, когда сотни и тысячи этих удальцов полягут на поле битвы. Сгрудят их в кучи - древосечцев и кузнецов, градоделов и шерстобитов - и зароют в мать-сыру землю. И все это из-за полоцкого князя, который во что бы то ни стало хочет отнять стол у милосердного Ярославича. Изяслав-отрок не сомневается, что и князь сейчас горюет о тех, кто погибнет в бою. Десятки и сотни лет должны будут прошуметь, прежде чем вырастет им замена. Великий урон Русской земле...
