Александр Романов - Где-то у Проциона
– А Брэнсон?
– Да, – Башкирцев кивнул. – С Брэнсоном мы обеспечим носители в нужном количестве в масштабах всей планеты. Но проблема-то не в этом. За какой срок, по-твоему, мы можем сравняться по численности с остальным человечеством?
Лунин подумал и посмотрел на создателя Новой Утопии с испугом.
– Но вы же что-то с этим делаете… – неуверенно сказал он. – У вас же, как я понял, есть правительство, комитеты всякие… Да и хроночердак этот – чтоб прирост населения затормозить.
– Делаем, конечно. И молодняк весь сюда переселили, и рождаемость у нас управляемая введена. Но это ведь в лучшем случае полумеры. Вопрос нашего сосуществования с человечеством они не снимают. И даже на будущие поколения мы его спихнуть не можем, потому что, похоже, срок жизни у нас тут получается практически неограниченный. То есть – все равно нам этот вопрос придется решать.
– Ну и… к чему же вы пришли?
– К переселению, – ответил Башкирцев. – Безопаснее и полезнее для всех разделить нас и нормальных людей. Мы планируем создать гиперсеть на астероидах. Дальнейшее развитие глонета. Скайнет или Великое Кольцо… Там даже нам работы хватит лет на сто как минимум. Ну, и Земле выгодно: сырье и промышленность на астероидах, возможность перейти полностью на солнечные электростанции, базы для исследования внешних планет и запланетного пространства, ближайшие звездные системы – это все нам вполне по зубам. И мы с вами, Вадим, вполне может статься, еще вспомним этот разговор где-нибудь в системе Проциона, например…
– Круто… – сказал Лунин.
– Да. Но это при условии, что нам удастся справиться сейчас с теперешними нашими проблемами.
– И для большего осознания вы и привели меня сюда на экскурсию.
– Да, – повторил Башкирцев. – Иначе бы до вас не дошла вся серьезность ситуации.
– Черт побери, – сказал Лунин.
У него сложилась, наконец, картина того дела, в котором он неожиданно оказался участником. И оно предстало настолько грандиозным, что Вадим испытал нечто вроде головокружения. Во всяком случае, ничего подобного в сознательной истории человечества никогда еще не происходило. Лунин раскрыл рот, чтобы задать вопрос, но вдруг сообразил, что разговаривают они уже довольно долго. Он озадаченно посмотрел на часы. Потом на Башкирцева.
– Я ускорил наше с вами время, – ответил тот, опережая Вадима. – Сейчас примерно тот же темп, что и в реальном мире. Мы можем разговаривать без спешки.
7
– И для чего же в таком случае потребовался этот переход сюда через ноль? – поинтересовался Лунин после некоторой паузы.
– Не ищите подвоха там, где его нет, – ответил Башкирцев. – Все равно вы пока не представляете, как устроен наш мир. Поэтому слушайте, что вам говорят более опытные товарищи. И… – он неожиданно улыбнулся. – И задавайте вопросы. Чем больше, тем лучше. Не пугайтесь спросить глупость – вас поймут. Все мы через это прошли.
– Ну, а все же?
– Через ноль мы сюда шли именно потому, почему и было сказано. Обычный способ занял бы слишком много времени. Сложность-то ведь не в том, чтобы разогнать или затормозить ваш личный комп. Что я, кстати, сейчас и сделал. И это же мы проделывали в Диптауне. Главная трудность – синхронизировать те информационные потоки, с которыми ваш интерфейс взаимодействует в конкретном окружении. То есть – буквально штатно завершить работу всех приложений, что функционируют на окружающих носителях. А потом так же штатно запустить на новом месте с других. «Выключение компьютера было произведено без правильного завершения работы программы» – знаете ведь этот транспарант? Вот тут то же самое. Комп просто не может быстрее отработать переход. Так что проще выключить… Хотя и малоприятно, конечно. Прямо скажу: не всякий человек подобное выдерживает. Особенно если длительное. Но минуту – могут все нормальные люди. Это я специально вам говорю, чтобы вы не волновались. Потому что уходить отсюда мы будем таким же способом, как и пришли.
Вадим непроизвольно поежился.
– И никак иначе нельзя? – спросил он.
Башкирцев покачал головой.
– Нельзя. Это чисто аппаратное ограничение. По железу.
Лунин подумал.
– Но все-таки я не понял… – сказал он. – Сейчас-то что? И в Диптауне?
– И сейчас, и в Диптауне мы производили ускорение своего собственного времени. Без обработки внешних потоков. При переходе же из хронопогреба в нормальное время, а затем на чердак в штатном режиме нужно обрабатывать огромный массив данных от «окружающей среды». Сейчас же вокруг нас, – Башкирцев повел рукой. – Просто картинка. Примерно как при нажатии кнопки «пауза». Это у нас называется боковым или личным временем. И может в принципе управляться каждым желающим индивидуально, независимо от местонахождения… Но это, в общем, не самое главное на данный момент – из-за чего мы сюда пришли.
– Да, пожалуй… – согласился Лунин.
– Ты сейчас вот что сообрази. Мы не компьютерные программы. И не искинты с эмуляцией наших личностей. Мы – живые существа. Только не на биологическом субстрате, а на самом что ни на есть фундаментальном, что имеется во Вселенной – на вакууме. Честно скажу – даже я толком не знаю, что сие в полном объеме означает. Мы над этим тут уже который год ломаем головы и пока еще очень мало выяснили. И хуже всего здесь то, что это открытие было получено во многом случайно и – главное – преждевременно.
– Почему? – не понял Лунин.
– Потому что мы попросту не можем ничего объяснить тем, кто остался снаружи. Даже прямым текстом.
– Как это?
– А ты на себя посмотри, – невесело усмехнулся Башкирцев. – Вот ты уже прожил здесь год. Кое-что повидал, кое в чем поучаствовал. Сильно ты веришь тому, что я тебе говорю? Или всего лишь принимаешь «к сведению»? Так и с теми. И особенно хреново, что в числе непонимающих – наше же собственное руководство. Не страной даже – я про тех и не говорю – а нашим же институтом.
– Но почему? – изумился Лунин.
Башкирцев усмехнулся еще раз.
– Банальная инерция мышления. Но так наглядно, поверь, я и сам не ожидал с ней столкнуться. Наверное, понадобится лет десять-двенадцать, а то и больше, чтоб до окружающих дошло, что происходит. Пока же нашему проекту всего только год. И ни у кого просто в голове не укладывается, что за год можно что-то такое создать. Там, снаружи, мы для всех – все еще обыкновенная лаборатория. Научившаяся делать что-то такое-эдакое, что сильно ускоряет проведение самых сложных расчетов. Так нас и воспринимают до сих пор. Несмотря на то, что фактически мы взяли под контроль и институт, и министерство, и еще несколько других структур, включая президентскую администрацию.
– Ни хрена себе… – только и смог выговорить Вадим. – А президента вы еще не зазомбировали?
