Эйдзи Микагэ - Пустые шкатулки и нулевая Мария. Том 2
Несомненно, нам это удалось.
Мария Отонаси, все это время следившая за нами молча, улыбнулась и кивнула.
— Значит, я смогу сдержать слово, которое дала Кадзуки.
Тут ее улыбка исчезла, и она хмуро уставилась на «0».
— Теперь отдавай «шкатулку»!
«0» кивнул, не переставая улыбаться.
Итак, моей «шкатулке», «Неделе в трясине», приходит конец. «0» приложил руку к своему глазу, то есть к глазу Рико Асами. Я ощутила прикосновение к моему глазному яблоку. Хотя касаются не меня, я все равно чувствую.
«0» запустил руку в глаз, словно желая вытащить его из глазницы. Не в силах терпеть адскую боль, я негромко застонала и зажмурилась. Больно! …Но хоть мне и правда больно, я думаю, это так и надо. Я чувствую, что так и надо. Поэтому я терпела боль, хотя чувство было такое, словно расплющивается мое собственное глазное яблоко.
Затем боль прекратилась. Я вновь взглянула на «0».
Он закончил. Мой глаз остался цел, а в руке у «0» лежала маленькая черная «шкатулка», похожая на пулю.
— Быть может, это и есть подтверждение слов Кадзуки Хосино, что «нет такого отчаяния, которое нельзя вылечить повседневной жизнью»?
— …Для этого случая — возможно.
— Ху-ху… понятно. У тебя нет иного выхода, кроме как говорить так. Это ведь отрицание твоего существования как «шкатулки». Кадзуки-кун иногда говорит очень жестокие слова.
Мария Отонаси кинула на «0» сердитый взгляд и резким движением выхватила «шкатулку» у него из руки.
— Теперь я смогу быть вместе с Кадзуки. Сейчас мне ничего больше не надо.
— Тебе не кажется, что ты просто тянешь с решением? Ты все еще не решила, вернуться и стать, как прежде, [Марией Отонаси] или остаться [Аей Отонаси]?
— Что за дурацкий вопрос.
Мария Отонаси неотрывно смотрела на «Неделю в трясине» у себя в руках. Она закусила губу, словно от ненависти к «шкатулке».
— Ответ давно уже известен.
— А, ну хорошо, — скучным тоном ответил «0», явно оставшийся равнодушным к этим словам.
— Я «шкатулка», — заявила она и прекратила кусать губы. — Я н е м о г у в е р н у т ь с я к с е б е т е х в р е м е н, к о г д а я н е б ы л а е щ е «ш к а т у л к о й».
Такой волевой взгляд.
Взгляд создания, которым я восхищалась все это время.
— Так что лучше всего сохранять себя такой, какая я сейчас. Можешь считать, что это означает «выбрала остаться [Аей Отонаси]».
— Т о г д а п о ч е м у т ы о с т а е ш ь с я с К а д з у к и Х о с и н о?
— …
Она не отвечала.
— Это ведь для тебя довольно неудобно. Ты ведь именно из-за этого предложила Рико Асами воспользоваться твоей «шкатулкой», верно?
— …Совершенно не понимаю, о чем ты.
— Ху-ху, ты явно до сих пор в плену того мира повторов. Эта Касуми Моги — опасная соперница для тебя, ты не находишь?
— …Пфф.
Она вновь взглянула на «шкатулку» и покатала ее между ладонями.
— …Я же уже решила. Давно. И все-таки этот Кадзуки заявляет, что, мол, «я не хочу этого»!.. — еле слышно пробормотала она, и на короткое мгновение на лице ее проявилась горечь.
Но выражение это она стерла сразу же. И вновь у нее лицо совершенного создания, которое я считаю прекраснейшим.
Но я уверена, творец этого создания, когда над ним работал, прошел через боль и страдания.
Интересно, что она, уже воплотившая собственной силой воли «желание» «Недели в трясине», думала про меня и про мою «шкатулку»?
Наконец она закусила губу, взглянула на пулевидную «шкатулку» и…
…с немного печальным видом раздавила «Неделю в трясине».
5 мая (вторник) 23:56
Это пробуждение было совсем не таким, как предыдущие. Я чувствовал себя странно посвежевшим. Вот теперь я осознал, что мое тело действительно было украдено [Рико Асами].
Я открыл мобильник и проверил время.
«23:57»
[Я] существую в том блоке времени, который [Рико Асами] украла у меня в первый же день.
Все закончилось.
Но на то, чтобы проникнуться как следует этим чувством, времени мне не оставили. В меня внезапно кто-то вцепился.
— Э?! А… М-мария?..
Она обнимает меня?
Но только это вовсе не нежное объятие. Меня сдавили, словно пытаясь ко мне приклеиться.
— Ч-чего такое?
Она ничего не ответила.
Поскольку сделать я ничего не мог, я позволил ей обнимать меня, сколько ей хочется. Лица ее я не видел.
— …Скажи еще раз.
— Э?
— Говорю тебе, еще раз скажи «Мария».
— …Эээ, М-мария.
— …Еще раз скажи.
— Мария.
— …
Она молчала.
— Это ты виноват, — заявила она внезапно. — Только не воображай особо. Главное: я остаюсь с тобой, потому что так мне легче встречать «0». Ничего более глубокого тут нет. А ты все время воображаешь непонятно что и делаешь ненужные вещи. Все, что мне пришлось вынести в этот раз, — все было по твоей вине.
— …Я не очень понимаю, но тебе не кажется, что это немного слишком сурово?
— Это чистая правда, балбес.
С этими словами она оттолкнула меня прочь.
Что за насилие теперь?!
Но все-таки она счастливо улыбается.
— Ну что, идем тогда?
— Э? Куда?
— Ты что? Разве ты не обещал вчера, что завтра пойдем есть клубничный торт?
— …Это, ну да, обещал. Но сейчас все еще пя-…
— На часы посмотри.
Я послушно достал мобильник.
«0:00»
День уже сменился, оказывается.
— Я знаю один семейный ресторан, он работает по ночам, и там подают клубничный торт. Идем туда.
— Э, эээ? Д-да не в этом дело… ведь под «завтра» обычно понимают, когда поспал и…
— Кончай придираться по мелочам. Идем скорее.
И Мария потянула меня за руку.
Блин… может, не стоило давать такое обещание? Что-то подсказывает мне, что меня и завтра весь день будут таскать туда-сюда.
…Ну, вряд ли я сильно против, да?
Ведь ничего неприятного тут нет.
Утаскиваемый Марией, я обернулся на двоих, что стояли посреди школьного двора.
Брат и сестра улыбались друг другу, держась за руки.
18 мая (понедельник)
Сминая в руках обертку от умайбо со вкусом говяжьего языка, я оглядел класс. Мои одноклассники уже не особо на меня сердились. В основном они нервничали из-за того, что завтра начинаются промежуточные экзамены.
