Алла Марковская - Волны. Сэнп
Лиар, который был мертв, сидел в старой таверне, которой уже вечность не существует. На краю древнего космодрома, куда больше не садились корабли. На той планете, которая уже рассыпалась в пыль, за грязным пластмассовым столиком в углу зала, в руке у него был прозрачный пластиковый стакан с холодным хмельным напитком, рядом стоял еще один, желтые орешки рассыпаны на столе. И сам Лиар теперь мало напоминал того забитого и одновременно мудрого мальчишку, как мало напоминал того величественного хранителя силы Пустоты, бессмертного, обладающего наибольшим могуществом Вселенной. Теперь он был бледным духом, мудрым и потерянным.
Лиар улыбнулся, кивнул головой:
— Садись, капитан…
Гэл ухмыльнулся:
— И тебе здравствуй… студент… Ты стал пиратом?
Лиар ответил:
— Нет, капитан… Я оказался Хахгэтом, а ты Волном.
— Бывает… — прошептал Гэл, взял в руки холодный стакан, сделал глоток, — хорошее, неразбавленное, а я люблю рыбу…
Лиар щелкнул пальцами, подошла девушка, щупальца вместо волос, передник длиннее юбки, сапоги высокие, как было модно и тогда, во времена первой космической эры, и сейчас:
— Что вам, господин?
— Этот пират хочет рыбы, но он гурман — принеси Дноггу.
Девушка кокетливо хихикнула и убежала выполнять заказ. Лиар достал из внутреннего кармана светло-серого кожаного плаща сигареты и спички, положил на стол перед Гэлом.
Гэл прикурил сигарету, долго смотрел на горящую спичку, когда спичка погасла, Гэл спросил:
— Ты хочешь поговорить, мальчик?
— Почему вы все меня обманули?
— Я не обманывал тебя.
— Да, конечно, капитан, ты просто ничего не сказал.
— Я хотел, чтобы ты счастливо прожил свою жизнь.
— Наверно, так было бы лучше…
— Прости, студент…
Лиар хмыкнул, вероятно, он сейчас был мудрее и Гэла, и Зэрона:
— Я познал то, что не познать и многим мудрецам, я осознал, что верить в добрых богов глупо, потому что боги — дети…
— Увы, — горько улыбнулся Гэл, — но ты смог создать свой мир и вернуться в то время, когда был счастлив, и ничего не знал.
Пиво вдруг стало горьким, рыбу так и не принесли, сигарета растаяла. Стены таверны исчезли, и Гэл оказался в пустоте. Ничего не было, только пустота. Темнота. Тьма разрозненной энергии. Гэл лег на эту пустоту. Закинул руки за голову и влепил во тьму несколько звезд для созерцания.
Лиар проявился в темноте, как звезда, сел рядом, на то ничто, на котором лежал Гэл:
— Вот он, теперешний мой мир, Волн…
— Жаль.
— Тебе жаль, что я обрел собственную пустоту?
— Жаль, что ты так и не жил всю свою вечность. Ты лишь готовился отдать всего себя.
— Я ненавижу тебя, капитан…
— А я сожалею, что забрал тебя из той таверны, может быть, если бы ты сам шел по жизни, все было бы иначе. И Зэрон не заметил бы тебя…
— Поздно сожалеть, что случилось, то случилось капитан.
— Ты прав, мальчик.
— Прощай, я устал быть.
— Родись снова, и живи, студент, просто живи.
Гэл очнулся, когда его захватили за ворот рубахи и подняли вверх. Затем последовала пощечина, от которой он хотел отмахнуться, а оказалось, рук у него нет. Вторая пощечина заставила вспомнить, что руки у него связаны, он открыл глаза. За ворот рубахи его держал Тиррон. Рядом с Тирроном стоял Лэннэг с факелом. Гэл вырвался и упал:
— Хватит меня бить, я очнулся…
— Очнулся он… Что ты делал ночью в лесу?! — Тиррон дрожал от ярости, — Собирался пустить тварь в замок?! Отвечай! — Казалось, малейшая заминка с ответом, и он убьет оборотня.
Гэл попытался встать… Тиррон подхватил его за связанные руки и дернул вверх, боль в вывернутых руках, в глазах вновь потемнело.
— Ты ему помог ребенка украсть?! Собак отвлекал?! Говори!!! — Тиррон вновь встряхнул Гэла.
Гэл разозлился, из последних сил рванулся, в обороте вырвал руки, горевшие огнем и заорал:
— Ргот!!! Я ловил эту сволочь!!! Что, ты не видишь, он меня подставил?! Черт возьми!!! — не удержал равновесие и снова рухнул на колени, — Даэр-тэсс…
— Хотите, я им займусь? — Спросил Лэннег, — во всем сознается…
— Хочу, — ответил тоун. Теперь он стоял над Гэлом, сложив могучие руки на груди, буравил ненавидящим взглядом, спрашивал, — ну? И почему ты не стал сейчас зверем? Веревки мешают? Может, тебе руки развязать?
Лэннэг хмыкнул, достал из ножен меч. Гэл представил себе предстоящую схватку, и произнес с ухмылкой:
— Развяжи…
Тоун резко наклонился, поднял Гэла за шиворот и острым ножом перепилил веревки:
— И?.. Я хочу это видеть… Я должен знать…
— Что ты должен знать?! — спросил Гэл. Руки у него болели, не слушались, и ему нужно было время, чтобы восстановить затекшие мышцы, — что ты должен знать?..
Калтокиец и сэнпиец буравили один другого недоверчивыми, злыми и язвительными взглядами.
— Я видел его… — сквозь зубы ответил Тиррон, — теперь покажи себя…
— Ты безумец… — хмыкнул Гэл.
Тиррон разозлился:
— Превращайся!!! Или я убью тебя!!! А щенка твоего продам на каменоломню!
Гэл зарычал, перетек в зверя и навис над оцепеневшим тоуном. Лэннэг бросился наперерез зверю, выставив перед собой лезвие меча. Гэл зарычал:
— И что теперь?
Тиррон побледнел, отступил на шаг. Лэннег начал размахивать перед клыкастой пастью факелом. Тиррон не ожидал увидеть такого зверя. Там, в лесу, на большом расстоянии, волколак, который мчался за лошадью, казался не больше волка. Оказалось, он был просто дальше, потому стрелы, долетев до него, утратили убойную силу. И уже без злости, осторожно подбирая слова, Тиррон спросил:
— Ты действительно хотел его убить?
— Да… — рыкнул зверь и в один едва уловимый миг вновь стал человеком, отошел к холодной и влажной стене, прислонился, — я ловил его, так же, как и ты. Но ошибся… Он не только оборотень, он еще и колдун. А я не достаточно силен.
— Вы воюете за территорию, как волки?
Лэннэг опустил меч, перевел дыхание и тоже прислонился к стене.
Гэл устало отвечал:
— Он меня попытался изгнать или убить. Я зверь проходящий, а он тут часто промышляет. Вот только не пойму, зачем ему дети…
— Не знаю. Но ты не первый оборотень, которого он пытается изгнать — первым была мать Нэллэи. — Гэл удивился. Тиррон продолжил: — Он также ее подставил. Она за ним ночью охотилась, а утром ее обвинили в пропаже крестьянского ребенка. Старый зверь привычек не меняет. Ладно, пошли.
— Куда? — растерялся Гэл.
— Здесь недалеко. Идем, я дважды одинаковых ошибок не делаю, — проговорил Тиррон и спросил Лэнэга, — коня ему оседлал?
