Валерий Гвоздей - Клуб любителей фантастики, 2013
— Мы можем стереть память клона, — вырвалось у Танаки.
— Это как? — спросил Стоун.
— Подвергнуть лоботомии, например, — сказал Танака. — Я не знаю точно, как это называется. Надо спросить у специалистов.
— Это ваше предложение?
— Да, моё, — подтвердил Танака. — Я беру на себя ответственность.
— Уверены?
— Да, уверен, — профессор уже не мог сдерживать раздражение, — разумеется, уверен. Неужели вы думаете, что из-за таких пустяков я позволю угробить проект?
— Нет, конечно, нет, — успокаивающе произнёс Стоун. — Ну, что же, — обратился он к присутствующим, — если вопросов нет, полагаю, что совещание закончено.
Все вышли, в зале остались только Стоун с референтом и Танака.
— Так вы даёте разрешение на проведение эксперимента? — спросил профессор.
Стоун загадочно улыбался.
— В этом нет нужды, — ответил он.
— Как это?
— Эксперимент уже проведён, профессор. И проведён успешно, как вы только что доказали.
— Простите, Джек, я не понимаю, — недоуменно проговорил Танака. — Кто мог провести эксперимент, кроме меня?
— Разумеется, никто, кроме профессора Танаки, провести его не мог.
Стоун загадочно улыбался. Он молчал, ожидая, когда профессор сам всё сообразит.
И тут страшная догадка пронзила Кейджи.
— Не может быть, — пробормотал он, — этого не может быть!
— Браво, док! — воскликнул Стоун.
— Я вижу, вы всё поняли, не так ли?
— Но… но я не двойник! — вскрикнул Танака. — Я всё помню!
— Так и должно быть, — улыбаясь, спокойно произнёс Стоун. — Я же говорю, эксперимент прошёл успешно.
— Постойте, — проговорил Танака. Мысли путались в голове, они неслись, обгоняя одна другую. — Но как вы докажете, что я не оригинал? — его голос окреп. — Чем я хуже его?
Стоун, казалось, забавлялся.
— Есть много способов, — произнёс он. — Какой нынче год, например, вы знаете?
— Две тысячи тридцатый!
— Ошибаетесь, две тысячи тридцать четвёртый. Эксперимент начался четыре года назад. А закончился он сегодня. Мы остановили копирование в день, предшествующий началу эксперимента.
— Вы лжёте, — прошептал Кейджи. «Бегите, — вспомнил он, — бегите, пока можете».
— Отнюдь, — возразил Стоун, — профессор, прошу вас!
Одна из стен зала для совещаний отъехала в сторону: за ней стоял настоящий профессор Танака. «Значит, ничего из того, что я помню, не происходило со мной, — мелькнула мысль. — Мне всего… четыре года? И по-настоящему я прожил из них только несколько часов? И у меня никогда не будет ни детства, ни юности? И мои чувства к Ако… они тоже фальшивы?».
— Вы украли мою жизнь, — произнёс он.
— Напротив, — ответил оригинал, — я подарил тебе свою.
— Я этого не просил.
— Конечно, ты ведь не мог этого сделать.
Настоящий профессор самодовольно улыбался. Кейджи хотел спросить, чему он так радуется, но тут же понял — разумеется, успешно проведённому эксперименту. Копирование удалось, теория подтвердилась. «Но моя она в той же степени, что и его. Тогда я тоже должен чувствовать радость?».
— Отпустите меня, — прошептал Кейджи, — я обещаю молчать.
Лицо оригинала посерьёзнело.
— Я не могу, ты же знаешь. Ты ведь и сам так решил, помнишь? «Лоботомия, — пронеслось в голове у Кейджи. — «Подвергнуть лоботомии». — «Уверены?» — «Разумеется».
— Дайте мне шанс, — взмолился он.
— Не бойся, — ответили ему, — ты ничего не почувствуешь.
Кейджи почувствовал лёгкий укол, сознание стало меркнуть. Он попытался схватить профессора, но руки налились тяжестью. — «Убийцы!» — захотел крикнуть Кейджи, но из уст вырвался только хрип. Последнее, что промелькнуло перед мысленным взором, была Ако — единственная в его однодневной жизни, отнёсшаяся к нему, как к человеку. ТМ
Валерий Гвоздей
ИНТЕРВЬЮ НА ХОДУ
9'2013
Близорукий взгляд серых глаз, залысины, рассеянное выражение лица.
Типичный яйцеголовый, навеки погружённый в решение проблем теоретической физики, не придающий значения тому, как выглядит.
Он редко снисходил до общения с прессой.
Шеф поручил добиться встречи: имелся повод.
Я добился. Но разговор состоится в машине, везущей физика в лабораторию.
В моём распоряжении всего полчаса. Оба находились на заднем сиденье. Учёный, желая ободрить, сделал вежливый комплимент:
— Вы талантливый журналист, вам удаются популярные статьи о прорывах в науке. И вы ни разу не исказили ни одного термина. Это большая редкость.
— Спасибо — на добром слове…
— Я натужно улыбнулся. Взглядом испросив разрешение, включил диктофон. — Из научного центра, в котором вы работаете, поступило шокирующее сообщение: ваш корабль вышел на световую… Подобное считалось невозможным.
Физик кивнул.
— Мощь наших двигателей — невероятна, — сказал он. — Корабли совершенны. Почему же их скорость — не достигала световой?
Я припомнил свои штудии:
— Ничто, обладающее массой, не может двигаться быстрее луча света в чистом вакууме. С приближением к скорости луча — масса объекта стремится к бесконечности.
Учёный возразил:
— Постулат, согласно которому увеличение скорости приводит к росту массы, — неверен. Возрастает «релятивистская масса», это фиктивная величина, которая удобна для проведения расчётов… От неё отказались, поскольку она вовсе не приводит к упрощению — зато вносит путаницу. На самом деле, с ростом скорости повышается кинетическая энергия — более чем квадратично… И всё же наличие массы крайне осложняет разгон.
— Устранить массу — нельзя?
— Увы, нет. Масса — форма энергии. Материя сгущается благодаря наличию массы, иначе все элементарные частицы имели бы скорость, равную световой, и разлетались. Хотелось бы вам разлететься в пространстве?
— Сомнительное удовольствие. Нет способа экранировать массу? Я, конечно, профан, но — вдруг?
— Приливные волны гравитирующих масс — не экранируются. Гравитация — древнейшая, первичная сила Вселенной.
— Значит, и масса, источник гравитации, не экранируется, — пробормотал я. — Вы обошли препятствие? Как?
— Математика часто опережает непосредственный человеческий опыт, выходит за рамки обыденного сознания… Отрицательные числа, введённые когда-то в математику, сделали не столь невероятным существование отрицательных величин — уже применительно к явлениям природы. Отрицательная масса, энергия. Физика оперирует подобными категориями в своих космологических построениях. А что если пойти чуть дальше? Отрицательное пространство, отрицательное время…
