Джон Пристли - Затемнение в Грэтли
- Куда мы пойдем, Нейлэнд? - спросил Периго - голос во мраке, не больше.
- Можем пойти ко мне. Но, если вы не возражаете, я бы хотел заглянуть по дороге в полицейское управление. Инспектору Хэмпу обо мне все известно - он до некоторой степени помогал мне в работе, - и мне надо сказать ему пару слов, а если мы его не застанем, все равно, я позвоню по телефону.
- Обо мне там не знают, - сказал Периго. - Но если и узнают сейчас, пускай. Не имеет значения.
- Никакого, - согласился я и объяснил ему, как убийство Олни столкнуло меня с Хэмпом. Периго ничего не знал об Олни. Пока я рассказывал ему всю историю, мы успели добраться до городской площади, где помещалось полицейское управление, и я стал искать боковую дверь, которая открыта всю ночь. Войдя внутрь, я, к своему удовольствию, убедился, что дежурит сегодня констебль, который не раз видел меня у инспектора. Он сказал, что начальник скоро вернется (насколько я понял, инспектора вызвали на место какого-то происшествия) и что мы можем подождать в комнате рядом с его кабинетом.
Комната, освещенная резким светом двух ламп без абажуров, была пропитана смешанным запахом карболки и застоявшегося табачного дыма. Огонь в камине погас. Мы с Периго сидели на двух маленьких - по крайней мере для полицейского - стульях и зевали. Периго выглядел столетним старцем, а я чувствовал себя семидесятилетним. Он признался, что очень устал.
- С этим проклятым делом столько приходится бегать и болтать, - сказал он, - что к концу дня я совершенно выдыхаюсь. В следующий раз буду разыгрывать немощного, больного старика, чтобы все приходили меня навещать. Только никто, конечно, не придет! Но изображать человека, который постоянно развлекается и развлекает других, без преувеличения, вредно для здоровья. Если так называемые социальные паразиты ведут такую жизнь, им нелегко достается пропитание. К счастью, прежнее занятие научило меня обходительности со всякого рода невыносимыми людьми. Знаете, Нейлэнд, ведь у меня был антикварный магазин.
- Знаю, - усмехнулся я. - Я сразу же навел о вас справки.
- Я просто по собственному желанию ушел на покой. Хотел писать... Потом решил, что должна же и для меня найтись какая-нибудь оборонная работа. И мой племянник, который работает в военной разведке, посоветовал мне заняться борьбой со шпионажем. Должен вам сказать, что, несмотря на множество всяких "но", я все же этим делом увлекаюсь. А с вами как было?
Я вкратце рассказал. Потом спросил, как ему удалось мгновенно убедить Диану Экстон, что он работает на нацистов.
- Вы знаете, какой у них сейчас условный знак?
- Нет. Мне, разумеется, известны некоторые прежние их знаки, - сказал я. - Но я догадывался, что они уже изменены, и это тормозило работу. Правда, на сей раз мне не понадобилось притворяться, что я принадлежу к "посвященным", потому что я разыгрываю недовольного обывателя, канадца, которому, в сущности, наплевать на войну, и поэтому его можно купить или... - Я ухмыльнулся. - Или соблазнить.
- Я действовал приблизительно в том же духе, только соблазнять меня уже вряд ли кому придет в голову, - сказал Периго. - Впрочем, я даже в этом отношении, как вы могли заметить, позаботился о небольшой приманке, на которую очень охотно клюют нацисты. Поверьте, Нейлэнд, никогда я раньше не имел привычки румяниться, жеманно шепелявить, вообще вести себя, как старый педик... Да, так я хотел сказать о знаке. Сегодня утром я был в Лондоне и узнал их новый знак и пароль. Сейчас покажу вам. - Он положил на мое запястье указательный и средний пальцы своей правой руки, растопырив их буквой "V". - Затем вы говорите: "V" означает "Victory" - победа, и не с маленькой буквы, а с большой". Это пароль. Поняли? Тогда второй великий умник кладет указательный палец левой руки поперек этих двух поднятых пальцев, так что "V" превращается в опрокинутое "А", и изрекает: "Прекрасно. Я это запомню". Что вы скажете, а? Боже мой, в каком идиотском мире мы живем! И подумать только, что миллионы жизней зависят от таких вот штучек! Но ничего не поделаешь. Ну-ка, Нейлэнд, прорепетируйте. Это вам может скоро пригодиться.
Я прорепетировал, и он похвалил меня. Затем продолжал:
- Я хотел поймать на эту удочку вашу Экстон, потому что я уже некоторое время подозреваю ее и она, кажется, изрядно глупа. Пытался ангажировать ее на сегодняшний вечер, а когда узнал, что она обедает с вами, попросил одного подполковника авиации, который в курсе всех моих дел, устроить вечеринку и пригласить ее. Там я пустил в ход новый знак, она сразу поверила и настояла, чтобы я приехал к ней и посмотрел на предполагаемое пополнение. Я, разумеется, не был в вас уверен, так же как и вы во мне. Скажите, Нейлэнд, как это вы так быстро ее раскусили?
- Ну, она, как вы уже заметили, глупа и вдобавок настолько ослеплена самомнением и своим нордическим величием, что не соблюдает никакой осторожности. Во-первых, она явно не из тех женщин, которые открывают подобного рода магазины. Она сказала мне, что сняла помещение за бесценок, а я через пять минут выяснил, что она врет. Во-вторых, она даже не дает себе труда подделываться под такую женщину - вспомните хотя бы ее гостиную... В-третьих, с ее происхождением и связями она, безусловно, могла бы занять видное место в руководстве одной из женских вспомогательных служб. Вот это бы ей как раз подошло. Но этого не случилось, потому что ее не было в Англии. Она жила припеваючи в нацистской Германии, ездила в Нюрнберг, и Геббельс говорил, что она похожа на вагнеровскую героиню; потом ее привели к присяге, обучили двум-трем приемам, а в первые дни войны приказали ехать в Америку и всячески вредить нам. Из Америки ей было предписано вернуться в Англию и открыть магазин, где она может быть весьма полезна...
- Но почему именно магазин? - спросил Периго. - Ведь это действительно совсем не ее дело. Деньги у нее, надо полагать, есть, почему же ей не предписали снять дом где-нибудь недалеко от города и завлекать молодых офицеров? По примеру нашего общего друга миссис Джесмонд, - засмеялся он. - Вы, конечно, знаете, что та для нас интереса не представляет.
- Да, она только обделывает делишки на черном рынке. Она просто красивая, избалованная, развратная тварь, - вскипел я вдруг. - Нас она не интересует, но я бы хотел, чтобы ее до конца войны заставили работать судомойкой в рабочей столовой.
- Полно вам, Нейлэнд, - запротестовал Периго. - Она прелестная, декоративная женщина...
- Обществу слишком дорого обходятся эти прелестные, декоративные женщины, - сказал я. - И я видел слишком много других женщин, которых мир этой Джесмонд спихнул в уличную канаву. А между тем каждая из них стоит сотни таких миссис Джесмонд. Пускай же отныне все миссис Джесмонд либо работают, либо подыхают с голоду.
