Семен Слепынин - Сфера разума
- Бездельник! Лоботряс! - все более распаляясь, кричал он.- Его сжечь мало!
Весельчак так разъярился, что не смог удержаться в человеческом виде. Он развернулся в свой изначальный гигантский рост и треснулся драконьей башкой о потолок. Взвыв от боли, снова съежился в человека. И только тут он заметил Непобедимого. Весельчак так опешил, что забыл завершить превращение: из рукавов фрака высовывались когтистые драконьи лапы.
- Прошу,- Весельчак подобострастно согнулся и жестом пригласил в кабинет.
Опустившись в кресло, он положил чешуйчатые лапы на стол и нервно забарабанил острыми кривыми когтями. Обнаружив свою оплошность, Весельчак поспешно заменил драконьи лапы на человеческие руки и жалко, заискивающе улыбнулся.
- Извините-с. Чем могу служить?
Дядя Абу с хорошо разыгранным смирением уговаривал отпустить д'Артаньяна. Весельчак разинул рот: сам Непобедимый в качестве робкого просителя! Быть этого не может! Непобедимому достаточно просто чихнуть, и от него, могучего дракона, мокрого места не останется. Первым желанием дракона было немедленно согласиться. Но уж очень хотелось ему похорохориться, показать, что и он, Весельчак, не последний винтик в общественном механизме.
- Нет, не могу отпустить. Из-за него потерял ценного работника,- все более смелея, Весельчак повышал голос: - Да его сжечь мало! Через мясорубку его! Через "цедепе"!
- Вы не совсем поняли меня,- вежливо сказал дядя Абу.- Он будет служить у меня дворником. Представляете, какой позор! Гордый дворянин и вдруг с метлой.
- Не со шпагой, а с метлой? - Весельчак слабо улыбнулся.- Тут что-то есть.
- И это не все,- продолжал дядя Абу.- Мушкетер привык орудовать шпагой, а не метлой. Он станет отлынивать и плохо работать. За спесь и нерадивость его у нас будут сечь.
- Сечь? Пороть розгами? - Весельчаку это здорово понравилось, и он с улыбкой привстал. Потом повалился в кресло и захохотал так заразительно, что и мы рассмеялись.- Пороть, как нашкодившего школьника. Ха-ха-ха! Снимать штанишки и... Ха-ха-ха! Великолепно! Остроумно! Согласен!
Так к обоюдному удовольствию уладился инцидент с мушкетером. Его отпустили. Дворником на вилле он числился лишь условно. Д'Артаньян все так же бродил по улицам и что-то бормотал. Нечистая сила его не обижала, а если и посмеивалась иногда, то с известной долей почтительности и страха. Все знали, что он под защитой самого Непобедимого.
День прошел настолько благополучно, что моя нагруженная страхами психика излишне смягчилась, даже разнежилась. Видимо, поэтому и сеанс рокировки начался не сразу, а с каких-то нежных снов. Я слышал струнные звуки арфы, видел туманы над ночным зеркалом воды и ослепительной красоты балерину... Где я? На Лебедином озере?
Клочья смутных снов дрогнули, рассеялись, и я окончательно уснул.
Лебединое озеро
Невозмутимый строй во всем,
Созвучье полное в природе...
Ф. И. Тютчев
И в тот же миг очнулся... Нет, не на Лебедином озере, как почему-то ожидал, а на знакомом лугу. С книгой в руках я сидел под шумным тополем-великаном... Я? Вот ведь до чего привык чужую, данную мне "напрокат" жизнь воспринимать как свою. Нет, то был, вероятно, все же другой...
Итак, любимый с детства тополь-бормотун шумел, а Василь вслушивался в несмолкаемый говор листвы с сожалением и грустью: никаких дриад и ничего таинственного он уже не ждал. Он не дошкольник и не первоклашка. Через год, закончив десятый класс, станет взрослым, и с детским ощущением мира пора расставаться. Неужели навсегда?
Налетел короткий ливень, и все вдруг предстало сияющим, живым и сказочным. "Неужели мне чудится?" - с улыбкой думал Василь.
Ливень с дробным перестуком умчался, а Василь побежал навстречу вышедшему из-за тучи солнцу. Там, за рощей и двумя холмами, паслись кони, тот самый опытный табун. К счастью, сегодня дежурил знакомый ученый-пастух.
- Дядя Антон, разреши еще раз проехаться на Орленке.
- Но Орленок и четверо его одногодков на грани чего-то нового. Хронорысаки? Вряд ли.
- Не занесет же он меня в другую эпоху.
Шагах в двадцати паслись кони. Среди них красавец редкой масти - белой с голубым отливом. Заметив Василя, он поднял голову и навострил уши.
- Орленок, ко мне,- тихо позвал юноша своего друга. Но конь услышал, подлетел снежным вихрем и положил голову на плечо Василя.
- Вижу, что вы большие друзья,- рассмеялся пастух и махнул рукой.- Ладно уж, разрешаю вам прогуляться.
Василь вскочил на Орленка, и в тот же миг ветер свистел в его ушах, чудо-грива прохладным белым пламенем плескалась, щекотала плечи и уши. Промелькнул тополь-бормотун, потом табунок обыкновенных, или, как выражается дядя Антон, "диких" лошадей.
Орленок легко взял препятствие - довольно высокий кустарник, доказав, что летать могут не только птицы. Но в лес вошел чутким, осторожным шагом. Минут через двадцать деревья расступились, и Василя ослепил блеск искрившегося озера. Сквозь камыши юноша разглядел петушиный гребень рыжих волос, и ему стало не по себе: бедный Кувшин! Как он давно не навещал его.
С чувством раскаяния Василь подъехал и соскочил на землю. Кувшин обернулся, хмурым взглядом смерил юношу и, скривив губы, процедил:
- Предатель.
- Ты неправ, Кувшин,- с обидой возразил Василь.- Сам понимаешь, что я не малыш и нам пора расставаться. Через год закончу школу, получу знак зрелости. В этом будет и твоя заслуга.
- Знак зрелости... Подумаешь! В прошлом году Андрей получил знак и забыл... Не приходит. Но ему я прощаю: он стал чемпионом мира по плаванию. Моя выучка! А ты?
- Я занимаюсь конным спортом.
- Кони,- брюзжал Кувшин.- Променять меня на каких-то четвероногих. Тьфу!
Как задобрить Кувшина? И Василь решил упомянуть о его новых воспитанниках. Но сделать это надо сначала с подковыркой.
- Ходят разговоры, что они у тебя безнадежные заморыши.
- Гнусная клевета! - вскипел Кувшин и вскочил на ноги.
- Пожалуй, слухи неверные. Я ведь почти каждый день вижу этих малышей.
- Ну и как они тебе показались? - осторожно, скосив глаза на юношу, спросил Кувшин.
- Отличные ребята! Крепкие, ловкие и отчаянной храбрости.
- Вот видишь. Моя школа! - повеселел Кувшин.
Расстались они друзьями. Покидал Василь озеро все же с невеселым настроением: ушло, уплыло детство, растаяло, как дым в небесах.
Иная дружба занимала теперь все помыслы Василя - дружба с Орленком и вообще с лошадьми, даже "дикими". Вика, как и Кувшин, относилась к этому увлечению с иронией.
- Ты сам скоро станешь копытным представителем фауны,- усмехалась она.
Съязвила она и о будто бы ежедневном рационе юноши: клевере, люцерне и овсе. Однако после одного чрезвычайного происшествия девушка смотрела на дружбу Василя с лошадьми уже по-другому.
