Гавриил Одинокий - Место под солнцем (СИ)
— Что привело ко мне уважаемого Шимона бен Эзра, — номинально изобразив поклон, не вставая с кресла, поинтересовался пиратский капитан с легкой издевкой в голосе.
— Только то, что Селим ибн Хасан не выполняет взятые на себя обязательства, — раздраженно и с не меньшей издевкой ответствовал тот, — и, прежде чем вынести сей факт бесчестного обмана на совет гильдии, я решил сперва обсудить вопрос лично.
— Как ты смеешь, неверный, обвинять меня в бесчестии, — разъяренный Селим вскочил с кресла и схватился за кинжал, но, взглянув на охранника, который одним плавным движением выметнул меч из ножен, резко сбавил тон и уселся обратно.
Купец, явно довольный тем, что удалось вывести корсара из равновесия, ухмыльнулся и продолжил:
— Вот уже третий год ты получаешь от меня ежемесячно десять динаров и еще пять раз столько от других купцов гильдии. За это ты обязался беспрепятственно пропускать наши товары в обе стороны. Два года все было хорошо. Почему же сейчас ты решил разорвать эту сделку? Неужели ты думаешь, что, ограбив пару раз наши корабли ты получишь больше? И не надо на меня глазами сверкать. Если ты меня сейчас убьёшь, будет только хуже. Флоты Арагона и короля франков за пару недель затравят тебя как бешенного шакала. Или ты сомневаешься, что мы знаем все твои тайные стоянки на Сицилии, Корсике, Майорке и в других местах?
Селим сжал подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев, но Шимон продолжал давить.
— Неужели ты думаешь, что мы платим тебе со страха? Нашей гильдии выгодно тебе платить, пока ты разоряешь неаполитанских, генуэзских и венецианских купцов. Даже награбленное иногда у тебя скупаем и смотрим сквозь пальцы на твои вылазки за рабами. Но если ты начнешь кусать кормящую тебя руку, то очень скоро поменяешь свой гарем на райских гурий.
Пират казалось сдулся, огонь в его взгляде потух, и он как–то обмяк в кресле. Это был не страх. Отваги Селиму было не занимать, так же, как и ума. Он просто понял, кто на самом деле «командует парадом» и то, что Шимон не пришел бы просто так на его корабль, если бы действительно не держал в руках козыри.
— Уважаемый бен Эзра, — уже безо всякой издевки произнес он, — объясни мне, что происходит. Я только сегодня вернулся в порт. Меня не было больше двух недель. Последний рейс к Сицилии был не особо удачным, только на обратном пути набрали небольшую партию рабов возле Русильона.
— Так ты не знаешь? — в свою очередь удивился купец, — Шесть дней назад твоя галера захватила возле Гибралтара мою карраку, шедшую из Африки в Малагу с грузом черного дерева и слоновой кости, и пригнали её в Сеуту. Сегодня утром оттуда прискакал гонец. Капитана и троих матросов твои корсары убили. Остальных пытались продать в рабство. Хорошо, что наши люди убедили местного кади наложить арест на сделку.
— Но ведь у капитана должен был быть охранный медальон, — возразил Селим.
— Да, был медальон, — подтвердил Шимон бен Эзра, — поэтому мои люди и не сопротивлялись, когда твои воины высадились на судне. Но когда капитан хотел предъявить им медальон, его просто рубанули саблей.
— Шайтан подери этого Мехмеда, — Селим в сердцах ударил кулаком по подлокотнику, — он опозорил меня. Какое наказание ты просишь для него? Не был бы он правоверным, я бы отдал его тебе в рабы. Ну и, конечно, твое судно с грузом и люди будут немедленно возвращены тебе.
— Зачем мне этот дурак? — презрительно скривился еврей, — Разбирайся со своими людьми сам. Но пятнадцать золотых, которые пришлось заплатить кади, пенсия, которую я должен выплатить семьям погибших и неустойка за задержку груза — с тебя. Так, что готовь шестьдесят динаров и учти, если еще раз подобное повторится — все дела мы с тобой прекращаем.
Селим был в ярости. С каким бы удовольствием он прирезал этого неверного, но прекрасно понимал, что, во–первых, охранник того превосходит любого из его людей, да и сам Шимон неплохо владеет оружием, хотя уже не молод. Во–вторых, проклятая гильдия действительно держит его за горло. Ну и наконец, не будь Шимон презренным иудеем, требования его были бы вполне справедливы. Так, что злился он в основном на шкипера своей второй галеры, который так глупо его подставил. Но выкручиваться как–то надо было.
— Уважаемый бен Эзра, — начал он, — как я уже говорил, последнее время дела шли не слишком хорошо. У меня сейчас есть всего около тридцати динаров. К тому же мне надо припасы закупать. Так, что больше двадцати пяти динаров не могу сейчас выплатить. И то всю команду оставлю без оплаты.
— Нет денег — бери в долг, — отмахнулся купец, — вон прямо в порту сразу три меняльные конторы есть.
— Ну да, — скривился Селим, — старый Ицхак возьмет шестьдесят процентов за кредит, а кривой Шакир и того больше. Фейзал — тот вообще до нитки обдерет.
— А что ты хотел, — усмехнулся Шимон, — ты опасным делом занимаешься. Можешь в любой день вместе с галерой в море сгинуть. Потому и учетная ставка для тебя высока. Можешь свой дом в Бизерте заложить. Под него процент значительно ниже будет.
— У меня еще дюжина молоденьких рабынь есть, — выдвинул контрпредложение корсар, — может возьмешь их в погашение долга.
— Я рабами не занимаюсь, — купец презрительно хмыкнул и отрицательно покачал головой, — и, кроме того, не держи меня за дурака. Это светловолосые одалиски, которых из Кафы привозят по пять динаров стоят, и то не все. А местные девки, которых ты в рыбацких деревушках отлавливаешь — цена им не больше чем по полтора динара. Ну может два, если особенно хороша.
Пока Селим размышлял, чем бы еще заинтересовать этого несговорчивого еврея, Борис решил, что настал его черед.
— Шалом, уважаемый бен Эзра, — произнес он на иврите, обращаясь к спине Шимона.
Тот подскочил, как подброшенный пружиной и, развернувшись к друзьям лицом, стал пристально их разглядывать. Охранник также сместился, грамотно прикрывая патрона от угрозы с любой из трех сторон. Борис улыбнулся.
— Кто такой? Сефард? Откуда? — на ладино спросил купец.
— Барух бен Йохим, — перевел свое имя на древнееврейский Борис, перейдя на тот же язык, — шкипер из Яффо. Меня с другом на берегу пираты в плен захватили.
— Хм–м, шкипер… — заинтересованно протянул Шимон, — Из Яффо… Далеко тебя занесло. А друг твой кто? Чего он молчит? Ему что, язык отрезали? Он тоже еврей?
— Он вообще–то из греков и языка не знает.
— Я по–гречески тоже не говорю, — Шимон резко потерял интерес к Константину, — но тебя я выкуплю. Рош Ха–шана[27] скоро. Эта мицва[28] мне зачтется.
— Только вместе с ним, — Борис положил руку на плечо Косте, — без него я никуда не пойду. Он мне родней брата. Мы с ним с детства вместе.
