Карл Саган - Контакт. Научно-фантастический роман
— Если оно состоится, — буркнул Драмлин.
Потом дер Хиир перевел дискуссию на практические рельсы: что делать, когда радиоастрономы запишут введение; какие американские, германские и японские фирмы следует заранее оповестить о возможности крупных исследовательских работ; как подобрать ведущий научный и технический персонал для сборки Машины, если такое решение будет принято, и уж совсем коротенько, как обеспечить поддержку работ в конгрессе и среди народа. Он не преминул заметить, что это всего лишь планы, что решение еще не принято и сомнения Советов относительно троянского коня искренни, хотя бы в известной мере.
Китца интересовал и состав экипажа — раз кресел пять, в них сядут пять человек. Кто окажется там? Кому решать? Экипаж скорее всего будет интернациональным. Сколько американцев? Сколько русских? Кто еще? Мы не знаем, что случится с теми, кто сядет в кресла, но пусть в них окажутся наиболее пригодные для этого люди…
Элли не клюнула на живца, и он продолжил:
— Но самое главное, кто будет платить и за что, кто будет изготовлять, кто будет контролировать сборку. Следует попытаться выторговать здесь для Америки еще одного члена экипажа.
— Так как, мы по-прежнему намереваемся посылать самых подготовленных специалистов? — несколько прямолинейно заметил дер Хиир.
— Конечно, — отвечал Китц. — Только кого считать лучшими? Ученых? Людей из военной разведки? Или просто сильных и выносливых? А может быть, патриотов? Это вовсе не ругательство, не хмурьтесь. И потом, — намазывая маслом рогалик, он поглядел на Элли, — следует учесть также вопросы пола. То есть существование двух полов. Посылать ли только мужчин? А если экипаж будет смешанным, то кого окажется на одного больше — мужчин или женщин? Пять — число, как все знают, нечетное. Все ли члены экипажа сумеют сработаться? Словом, продолжение работ чревато бездной упорных переговоров.
— На мой взгляд, это неверно, — возразила Элли. — Речь ведь идет не о месте в посольстве, не о плате за участие в финансировании предвыборной кампании. Дело обстоит куда серьезнее. Кстати, неужели, по-вашему, здесь может найтись место для какого-нибудь мускулистого недоумка, дитятки двадцати годов от роду, ничего еще не знающего о мире, умеющего только бегать стометровку и послушно выполнять приказы? Или для какого-нибудь торгующего собой политикана? Неужели подобные личности могут иметь хоть какое-то отношение к этому делу?
— Конечно, вы правы, — улыбнулся в ответ Китц. — Я считаю, мы сумеем подобрать людей и выработать правильные критерии.
Осунувшийся, с темными кругами под глазами, дер Хиир во многом потерял в личном обаянии. Закончив совещание, он чуть улыбнулся Элли… одними губами. У дверей их уже ожидали посольские лимузины, чтобы доставить назад в Елисейский дворец.
— Я поясню вам, почему лучше послать русских, а не американцев, — говорил ВГ. — Когда вы открывали собственную страну… во времена всяких пионеров, трапперов, скаутов и всего прочего… вам никто не оказывал сопротивления, некому было… вы мчались вперед через весь континент от Атлантики к Тихому океану. И вот результат: вам всегда кажется, что дело разрешится самым легким способом. С нами все обстоит иначе. Нас покорили монголы. Конная культура превосходила нашу. И в своем продвижении на восток мы были куда осторожней. Мы не сидели в глуши, ожидая, что все сложится само собой. Русский народ более приспособлен к сопротивлению, чем вы. Еще соображение — вы, американцы, привыкли к тому, что располагаете самой передовой технологией. Мы же привыкли постоянно догонять вас, в этом смысле теперь каждый человек на Земле сделался русским, в историческом, так сказать, плане. Отсюда следует, что мы более пригодны для выполнения этой задачи, чем американцы.
Даже короткий разговор с глазу на глаз сулил ВГ неприятности… впрочем, и ей тоже, о чем не замедлил напомнить Китц. Во время научных встреч в Америке или Европе ВГ разрешалось провести с ней вечерок. Чаще всего его сопровождал кто-нибудь из коллег или «нянька» из КГБ, именовавшаяся переводчиком, даже когда сотрудник этого ведомства владел английским хуже, чем сам ВГ. Или же этот специалист именовался ученым секретарем какой-нибудь комиссии Академии наук; понятно, что познания его в научных вопросах всегда оставляли желать лучшего. ВГ лишь качал головой, когда его спрашивали о них. Но в целом и сам он смирился с ними, принимая их в игру в качестве платы за посещение Запада. Иногда в голосе ВГ слышались даже нотки приязни, если речь заходила о них: подумайте только, как это сложно изображать в чужой стране специалиста по совершенно незнакомому вопросу… занятие не слишком приятное. Быть может, в глубине души и сами приставляемые к ВГ «няньки» тяготились собственным делом так же, как и он их присутствием.
Они сидели в ресторанчике «У Богов» за тем же столиком у окна. Было прохладно, приближалась зима, и молодой человек с длинным синим шарфом на шее — единственным знаком холодной погоды — торопливо шагал мимо лотков с замороженными устрицами. По непривычно сдержанным словам Луначарского Элли догадывалась о существовании разногласий у членов советской делегации. Русские были убеждены, что в грядущей пятилетке Машина каким-то образом позволит увеличить военно-стратегическое превосходство Соединенных Штатов. Сам же ВГ был просто шокирован предложением Баруды: сжечь ленты с данными и разрушить радиотелескопы. ВГ не знал об этом заранее. Русские сыграли важнейшую роль в записи Послания, обеспечили долготное покрытие в большей мере, чем любая другая страна, кроме того, лишь у них были океанские радиотелескопы, напоминал ВГ, так что они должны играть существенную роль и в дальнейшем. Элли заверила его, что, если бы все решала только она, никаких проблем не возникло бы.
— Понимаете, ВГ, из наших телетрансляций они обнаружили, что Земля вращается и на ней существует множество наций. Об этом свидетельствовала уже первая передача с Олимпийских игр. А все последующие могли только подтвердить этот факт. И раз они столь мудры, как мы считаем, то им ничего не стоило бы учесть вращение Земли при передаче сигнала, чтобы Послание принимала лишь одна страна. Они не стали этого делать и, значит, хотят, чтобы Послание принимала вся планета. Не может быть только американской или только русской Машины. Наши… клиенты хотят совсем не этого.
Потом она сказала ему, что вовсе не уверена, будет ли хоть как-то участвовать в сооружении Машины или в выборе экипажа. Назавтра она собиралась возвращаться в Штаты, в основном чтобы ознакомиться с самыми свежими данными, полученными за последние несколько недель. Пленарные заседания консорциума шли своим чередом, прекратить их не представлялось возможным. ВГ, напротив, просили задержаться подольше. Советскую делегацию теперь возглавлял недавно прибывший министр иностранных дел.
— Боюсь, что все это плохо кончится, — проговорил ВГ. — Столько всего может не получиться. Технологические ошибки… Политические… Человеческие, наконец. И даже если мы продеремся через все это, даже если из-за Машины не начнется война, если мы не ошибемся при постройке ее, а потом не взорвемся, я буду тем не менее беспокоиться.
— О чем же? Что вы имеете в виду?
— В лучшем случае нас представят дураками.
— Кто же?
— Эрроуэй, разве вы не понимаете, — жилка на шее Луначарского билась. — Я удивлен, что вы не видите этого. Земля это… гетто. Да, гетто. И мы, люди, заперты здесь под замком. Вообще-то мы слыхали, что там, за стенами, есть большие города с широкими бульварами, по которым в дрожках раскатывают надушенные красавицы в мехах. Но эти города где-то там, далеко, а у нас, даже у наших богачей, нет денег на такую поездку. Во всяком случае, мы понимаем, что не нужны там. Иначе вряд ли они позабыли бы нас и эту трогательную деревеньку. И вот приглашение, — так выразился Си. — Роскошное, элегантное… они послали нам визитную карточку с виньеткой и пустые дрожки. Вот выберем пятерых… и дрожки отвезут эту деревенщину в… Куда же?.. В Варшаву, в Москву, может быть, даже в Париж. Конечно, кое-кто и хотел бы поехать. Всегда найдутся люди, которым льстит уже то, что они получили приглашение, иные, возможно, даже мечтают вырваться из нашего захолустья. И что вы думаете там произойдет? Великий князь пригласит нас на обед? Или же президент тамошней Академии примется с интересом расспрашивать о повседневной жизни в нашем грязном штетле?[29] Или митрополит Русской Православной церкви прочтет лекцию о сравнительном религиоведении? Нет, Эрроуэй. Мы будем шарахаться от автомобилей в огромном городе, а его жители будут смеяться, скрывая ухмылку ладонью! Нас будут демонстрировать как некий раритет. И чем более отсталыми мы окажемся, тем лучше им будет, тем увереннее они станут себя чувствовать. Это просто квота. Каждые несколько столетий пятерка избранных может провести уик-энд на Веге. Надо же пожалеть отсталых провинциалов, показать им, как живет столица.
