Лиана Мориарти - Верные, безумные, виновные
Ей хотелось обнять мужа за его детство, за то время, когда ему, семилетнему, никак не удавалось разбудить пьяных родителей, которые должны были отвезти мальчика в школу. В то утро у него намечалась контрольная по математике, а он сидел на их кровати и горько плакал, а теперь его родители представляли все это как веселую историю: «В тот раз Оливер плакал, потому что пропустил контрольную по математике. Наш маленький бухгалтер в процессе становления!» И каждый раз, как они это говорили, Оливер услужливо хихикал, правда, глаза у него были очень грустные. И вот сейчас, когда она приподнялась и потянулась к нему, Оливер вытянул руки, чтобы не дать ей упасть. У него был потрясенный вид – он опасался, что она станет посмешищем, но она опять села на стул. Она не смогла обнять мужа, а вот Тиффани на семейном барбекю вскользь призналась, что танцевала у шеста, была стриптизершей, не больше и не меньше.
У Клементины и Сэма голова шла кругом. Лицо Клементины светилось. Она всегда быстро приходила в волнение. В юности она очень заводилась, когда они ходили на вечеринки. Музыка определенного типа доводила ее до счастливого исступления, как и некоторые коктейли. Нельзя было понять, что больше опьяняет ее – музыка или алкоголь. Не единожды Эрике, которая развозила всех по домам, приходилось отрывать ее от какого-нибудь парня, а иногда эти парни становились агрессивными. На следующее утро Клементина, бывало, благодарила ее, говоря: слава богу, я не спала с ним, а Эрика испытывала прилив удовлетворения, как лучшая подруга из кинофильма. Но конечно, они не были как лучшие подруги из кино, верно? Какие в точности слова она подслушала? Как будто она хочет откусить от меня еще кусочек.
Обида разлилась в ней желчью, и Эрика со стуком поставила на стол пустой бокал. Тиффани немедленно взяла бутылку, чтобы его долить. Наверняка она работала не только стриптизершей, но и официанткой. Может быть, она была одной из тех официанток с голой грудью. Почему бы и нет? Превосходно. Как интересно! Как забавно!
– Вид, звонит твой телефон, – наливая вино, сказала Тиффани.
Вид взял телефон, но, увидев имя, скривился:
– Это наш друг Гарри. Сосед. Знаете, вероятно, его раздражает музыка. Его раздражает, когда кому-то хорошо.
– Ты бы ответил, – посоветовала Тиффани.
– Сегодня он пнул мою собаку! – возмутился Вид. – Я не обязан ему отвечать. Он всегда ведет себя отвратительно, но обижать невинное животное! Знаете, это была последняя капля.
– Неужели Гарри и в самом деле пнул собаку? – спросил Оливер.
– Мы лишь подозреваем, – ответила Тиффани. – Доказательств нет. – Она взяла телефон. – Привет, Гарри. Мы слишком шумим?
– Совсем не шумим, – проворчал Вид. – Сейчас дневное время.
– Да, – сказала Тиффани в трубку. – Нет, все нормально. Мы убавим громкость. Извините, что побеспокоили.
Она отдала Виду его телефон и убавила громкость музыки.
– М-да, – вздохнул Вид, – надо было прибавить громкость.
– Наверное, было слишком громко, – сказала Тиффани. – Он старый человек. Надо проявлять уважение.
– Нас он совсем не уважает, – проворчал Вид, потом повернулся к Клементине. Было очевидно, что он не на шутку увлечен ею. – Послушай, а ты играешь на виолончели на свадьбах? Знаешь, моя старшая дочь весной выходит замуж.
– Я играю в струнном квартете. Он называется «Случайные ноты». Если хотите, можете заказать нас. Еда будет хорошей?
– Еда будет хорошей, – выразительно произнес Вид. – Разумеется, еда будет хорошей, просто великолепной!
– Вот так мы познакомились с Клементиной, – сказал Сэм. – Она играла на свадьбе моего друга.
– А-а! Ну конечно! – подхватил Вид, как будто был там. – И твоя мысль: «Кто эта красивая виолончелистка?»
Клементина пригладила волосы:
– Да, так и было.
– И как тебе удалось подклеить ее? – спросила Тиффани у Сэма.
«Спорю, ты жалеешь, что не выбрала флейту», – уныло подумала Эрика, осушая свой бокал. Им с Оливером вполне можно вернуться домой и предоставить этих четверых самим себе. Они так увлечены флиртом, восхищаясь друг другом.
– Я подождал, пока они не закончат игру, потом они стали убирать инструменты, и, знаете, Клементина невысокая, виолончель с нее размером, и я сказал, считая, что это страшно остроумно: «Готов поспорить, вы жалеете, что не выбрали флейту».
– Гений! – Вид хлопнул себя по ноге.
– Не совсем, – поправил Сэм. – Люди все время говорят это виолончелисткам. Я выбрал наихудшее клише из возможных.
– Ну разумеется! – согласился Вид. – Я бы никогда не сказал такого!
– Но тем не менее она пожалела меня, – продолжал Сэм.
– Мамочка, я замерзла.
Рядом с Клементиной появилась Руби, зажав под мышкой Веничек, как плюшевого медвежонка.
– Хочешь надеть свою особую новую куртку, которую тебе купила бабушка? – спросила Клементина.
Мать Клементины купила девочкам красивые зимние курточки в «Дэвид Джонс». Эрика знала об этом, потому что была в то время в магазине с Пэм. Эрике нравилось ходить по магазинам с Пэм, потому что та редко что-нибудь покупала. Это выводило Клементину из себя, в то время как Эрике нравилось наблюдать за Пэм, которая хмурилась, рассматривая вещь со всех сторон, потом медленно доставала из сумки очки для близи, изучала ярлык, после чего хмыкала и в конце концов говорила: «Нет!»
Однако Пэм не устояла перед хорошенькими шерстяными курточками с черными деревянными пуговицами и капюшонами, и Эрика согласилась с ней, хотя эти вещи, пожалуй, не очень подходили для сиднейского климата.
Пока Клементина снимала с Руби крылья феи и помогала надеть розовую куртку (у Холли была зеленая), Эрика ничего не сказала о том, что присутствовала при покупке курток. За много лет она усвоила, что, хотя Клементина не любит ходить по магазинам вместе с матерью, ей не особенно нравится, что с Пэм ходит Эрика. Она никогда ничего не говорила. Просто Клементина, наверное, думала: «Не смей красть у меня маму. У тебя есть своя».
Эрика с удовлетворением заметила, что розовая курточка идеально подходит Руби. Это она посоветовала Пэм взять размер побольше.
– Ты похожа на маленькую Розовую Шапочку, – сказал Оливер, когда Руби завертелась вокруг.
Руби захихикала. Эта умная малышка поняла шутку. Забравшись к маме на колени, она уютно устроилась там, как на любимом диване, и засунула в рот большой палец.
– Этот Веничек когда-нибудь что-нибудь… сбивает? – спросила Тиффани у Клементины.
– Нет, когда веничек стал Веничком, ему перестали разрешать делать черную работу. Его трудовая жизнь завершилась.
Руби вынула палец изо рта:
– Ш-ш-ш! Веничек хочет спать.
Она покачала Веничек, как ребенка, и все засмеялись, на что она и рассчитывала. С довольной ухмылкой Руби снова засунула палец в рот.
– По-моему, Руби и Веничек уже устали, – сказала Клементина. – Скоро мы поедем домой.
– Но сначала вам надо попробовать десерт, – твердо произнес Вид. – Я приготовил кремшниту. Еще один старый семейный рецепт, который я нашел в Интернете.
– Это торт с ванилью и заварным кремом, – пояснила Тиффани. – Пальчики оближешь.
– Ну, тогда… – начала Клементина. – Нельзя такое пропустить.
– У нас есть также вкусный миндаль в шоколаде, который принесла Эрика, – добавила Тиффани. – Я люблю его. У моего деда он бывал на Рождество. Вызывает воспоминания.
Эрика застенчиво улыбнулась ей в ответ. Да, конечно, это вызывает воспоминания. Орешки в шоколаде действительно выдерживают конкуренцию по сравнению с чертовой кремшнитой.
– Эй, посмотрите! – внезапно оживившись, воскликнул Оливер. – Дети! – Он указал на дерево в задней части сада. – Кто там – опоссум?
Глава 39
Долбаный дождь опять усилился. Он начал сносить у Тиффани крышу. Вид и Тиффани, оба отменившие деловые встречи, чтобы остаться дома, пили кофе на кухне, а Дакота в соседней комнате смотрела телевизор. Рядом с ней на диване свернулся клубком Барни. Разумеется, они оставили ее дома. «Дай другим детям шанс нагнать тебя», – сказал Вид.
Тиффани все еще трясло от слезливого признания Дакоты на заднем сиденье машины, стоящей на обочине.
Вроде бы пустяк? Но и что-то громадное. Это мог бы увидеть Слепой Фредди, а Тиффани могла бы проглядеть. Не сделай Вид замечания по поводу обучения у Клементины игре на виолончели, Дакота могла бы и не сорваться, и они никогда не узнали бы правду.
Тиффани и Вид были готовы сидеть рядом с Дакотой целый день, слушая ее рассказ или просто находясь рядом, но Дакота в конце концов сказала: «Эй, ребята! Не поймите меня неправильно, но можно мне чуточку мес та?» И она сделала круговое движение руками, обозначая необходимое ей пространство. Она уже стала похожей на себя, словно тот стеклянный пузырь, в который она себя заключила, постепенно истончался и растрескивался.
Пора было позаботиться об ужине, но Тиффани вдруг очень захотелось шоколада к кофе, и она вспомнила про банку миндаля в шоколаде, стоящую в глубине буфета.
