Алексей Егоренков - Змеиный бог
— Пако! — позвал он, перебирая обожженными ладонями нагретые скобы. Пепел глянул назад и крикнул: — Буйвол!
Но ни мексиканца, ни индейца поблизости не было. Стрелок остался один на один со стариком и его дьявольским оружием. «Солнечное ружье», — так, кажется, называл его Пако. С трупа на Юкатане. Люди горели и лопались.
Новый шар из огня уже скользил навстречу, нежно урча и сгущая окрестные сумерки. В ушах слингера зашумел ветер, быстро набиравший силу. Пепел карабкался вперед и вперед, стараясь не думать о странном ружье и его разрядах, но мозг его как будто разучился понимать расположение тела в пространстве. В одну минуту слингер думал, что спускается вниз, — а в другую сила притяжения вдруг наваливалась со стороны. Пепел высматривал под ногами землю — и вдруг понимал, что видит черные облака.
Мр-р-БУМ-м-р-р!
Огненный шар ударил в одну из кабин у него над головой. Кабина взорвалась, — точнее, схлопнулась как пивная жестянка. Гигантский остов-полумесяц дрогнул и слегка накренился, перевалившись с одной стальной ноги на другую. От резкого крена у слингера перехватило дух. Снизу подул холодный ветер — горящая кабина тянула в себя окрестный воздух, съеживалась и уменьшалась на глазах, сворачиваясь внутрь себя. Жара только усиливалась. Языки синего пламени уже вовсю гуляли по железу и жести, в нарушение всех законов природы. Несколько окрестных железяк изгибалось навстречу сплющенной раскаленной жестянке. Оплавленные перекладины гнулись и тянулись к огню, словно пальцы, норовящие схватить его.
Центральный мотор колеса, — переплетение шестерней в огромном полуистлевшем кожухе, — виднелся уже совсем рядом. Около него встречались две гигантские ноги-опоры, на которых покоился остов-полумесяц. Мотор опоясывали железные мостки для механиков и чистильщиков, сбегавшие зигзагом почти до самой земли. Ступени и пролеты местами провалилась, но другого пути к спасению не было. Слингер перебрался на балку, проходившую рядом с ближайшим помостом.
Ур-р-р-Р-Р-р-р!
Тяжелый радужный ком раскаленного железа, только что бурливший у него над головой, теперь оборвался и пронесся вниз, дохнув металлическим жаром. Из зарослей у подножия колеса взметнулся в небо язык грязного пламени. На спину Пеплу посыпался раскаленный мусор, — по счастью, довольно мелкий, — а новый шар огня уже летел к цели, заполняя окрестности вкрадчивым пением.
«Если это колдовство, — подумал стрелок. — то и дьявол есть на свете, и… и Кецалькоатль, и черт знает что. Хоть даже преисподняя».
— Помощник! Сю…
М-р-БУМ-м!
Колесо обозрения дрогнуло от нового огненного взрыва. Еще одна кабина, полуистлевшее осиное гнездо в череде таких же, вспыхнула где-то под ногами и скрутилась улиткой, потом завинтилась еще сильней, затягивая в себя окрестный мусор.
Кланг!
Железная скоба, за которую Пепел цеплялся, вдруг обломилась и осталась у него в руке. Он повис вниз головой, от неожиданности отпустив кусок металла и позволив ему уплыть в окружающее пространство.
— Ковбой! Пепел!
Индеец всё-таки шел за ним по пятам. Взрывом его отбросило в сторону, и Ревущий Буйвол теперь болтался внизу, на фоне опрокинутого пространства, цепляясь за удачно подвернувшийся ему обрывок цепи. Стрелок подполз к Буйволу поближе, помедлил и вытянул руку ему навстречу.
— Ну? — сказал Пепел, когда ничего не последовало в ответ. — В чем дело?
Глаза индейца смотрели на него с ненавистью.
— Ты должен говорить со мной вежливо, — сказал Буйвол, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. — Я не стану брать тебя за руку. Вытащи меня сам.
Слингер молча развернулся и продолжил спускаться вдоль толстой перекладины. Вожак был молод, горяч и наивен — быть может, он просто не умел вести себя иначе — но Пепел давно был сыт им по горло. «Ну его к дьяволу, — подумал стрелок. — Не нравится — пусть идет пожалуется сестре».
— Твое племя — мерзкое племя! — крикнул Буйвол ему вслед. — Всё живое ненавидит вас, и мерзостям вашим нет числа!
Мр-р-БУМ-м-р-р-р-р-р!
Кайнс пристрелялся. Хвостатый сгусток ударил в центр колеса: туда, где сходились две стальные ноги, державшие конструкцию на весу. Одна из ног осела и надломилась, выбросив огромный фонтан искр.
Р-Р…
В какой-то момент казалось, что колесо устоит, но в следующий миг остов-полумесяц рухнул.
Мимо Пепла скользнула горящая шестерня: пылающий стальной жернов, за которым тянулся дымный след. Стрелок ощутил, что висит в пустоте без всякой опоры и даже ориентира — повсюду было сплошное черное небо. Сам горизонт куда-то терялся, и земля то и дело норовила уплыть из поля зрения. В воздухе парили искры, танцевали хлопья раскаленной золы, и дрейфовали горящие обломки. Пепел ухватился за один из них, но тот падал — всё падало и кружило в этой безумной карусели. Каблук слингера задел за что-то твердое, и нога Пепла выстрелила прочь, а водоворот из дыма и огня завертелся втрое быстрее.
Жар быстро сменился холодной тьмой. Нечто огромное налетело на слингера и принялось терзать его когтями со всех сторон. Пепел вскинул руки — одной прикрыв лицо, второй хватаясь за шляпу. Немного придя в себя, он понял, что катится по земле, а царапают его ветви терновника. Правая нога слингера болела от пятки до самого бедра: в полете он задел каблуком о край ямы, отчего был подброшен и остался жив, хоть и не сказать, что без единой царапины. Пепел скатился на дно котлована и перевернулся на спину.
Прямо над ним догорал остов колеса. Клочья сажи всё так же кружили в вечернем небе, похожие на стаю черных ворон. Раскачиваясь из стороны в сторону, слингер поднялся и захромал прочь, подальше от накренившейся и пылающей стальной конструкции.
После яркого пламени глаза Пепла едва могли видеть в темноте. Он прошел лишний десяток футов, наверняка, и только потом вскарабкался по сыпучему краю оврага. Там, где Пепел выбрался из ямы, было прохладно и совершенно темно.
Лагерь ацтеков лежал по соседству. Он целиком был охвачен пожаром. Остов колеса продолжал распадаться: одна из опор накренилась еще сильней, потом с протяжным ревом обломилась у основания и рухнула, взметнув густой столб дыма и огня. Земля дрогнула, и полдюжины глоток зашлось в отчаянном вопле — упавшей конструкцией накрыло пару мотоциклетов и нескольких зазевавшихся дикарей. Пепел вынул сигару и закурил.
«Вот так, Игуана, — подумал он, набрав в легкие дыма, — вот так судьба карает непостоянных женщин».
— Ты стреляй!
— Сам стреляй!
