Роберт Рэнкин - Мир в табакерке, или чтиво с убийством
– Великой Цели? Великой Цели дядюшки Джона Перу Джонса?
– Именно к ней. Но об этом позже. Не хочу, чтобы ты сейчас об этом говорил.
– Не хочешь?
– Не хочу. Тебе пора браться за ремонт. Все, что нужно – на кухне. И чертежи: какие стены снести, и как подключить посудомоечную машину. Постарайся закончить все на этой недели, потому что у меня наклевывается покупатель.
– Наклевывается кто?
Но Т.С. Давстон больше ничего не сказал.
Он повернулся на каблуках сшитых у лучшего модельера туфель, и скрылся из виду – словно Элвис.
Прежде чем выйти, правда, он задержался у двери, улыбнулся и помахал мне рукой.
И тогда я увидел.
Увидел в его глазах то самое выражение.
То самое, которое было в глазах дядюшки Джона Перу.
И той обезьяны, из фильма про собачий мир.
Думаю, именно тогда я в самый первый раз понял, насколько безумен – абсолютно безумен – был Т.С. Давстон.
Но это не могло разрушить нашу дружбу. В конце концов, мне повезло. Я был рядом с деньгами – костюме от Поля Смита, часы от Пиаже, автомобиль «Порше» и даже (!) персональный органайзер.
И все это начиналось на «п».
Мог бы заметить…
16
Клуб одиноких сердец восходящего солнца.
Битлз энд ЭнималзДля человека, который не слишком заботится о недвижимой собственности, Т.С. Давстон точно покупал ее слишком много. За первые полгода на свободе я переезжал восемь раз. И каждый раз – во все лучшее и лучшее жилье во все лучшем районе. В 1984-м, к Рождеству, я уже жил в Брентфорде.
Да, в Брентфорде!
В округе Баттс.
А в каком именно доме я жил? Да ни в каком другом, как в том, который когда-то принадлежал дядюшке Джону Перу Джонсу. Это могло бы стать осуществлением детской мечты – если бы я хоть раз в жизни мечтал о чем-нибудь подобном. Все, о чем я мечтал в детстве, было значительно скромнее. И уж ни разу я не представлял себе, как я живу в округе Баттс.
Оранжерею построили заново, но не сохранили исходный стиль. Местные специалисты по мелкому ремонту, Дейв Лохмач и Джунгли Джон, воздвигли позади дома чудовищное фурункулообразное сооружение с двойными стеклами, и первое, что мне надлежало сделать – снести его.
Когда я въехал на новое место жительства, я все-таки устроил что-то вроде вечеринки. Без всякого размаха, все очень изысканно. Я надеялся затащить в кровать Джеки, но она не далась. Она сказала, что, хотя мало в природе того, чего она не сделала бы для мужчины в костюме от Поля Смита, но ни под каким видом не будет трахаться со штукатуром и маляром.
Я принял это, не упав духом, и наметил себе на будущее, что…
… в общем, когда-нибудь.
Норман несколько подпортил мне вечеринку. Он притащил с собой несколько бутылок самогона из брюссельской капусты, к каждой из которых приложился, не слишком себя ограничивая. В приступе алкогольного дружелюбия он назвал меня своим лучшайшим другом, и заявил, что это – лучшая вечеринка в его жизни.
Если не считать той, которая была давным-давно, в шестьдесят третьем, когда кто-то взорвал собаку хозяина динамитом.
Мы очень смеялись.
Я действительно собирался построить эту оранжерею заново. Мне удалось найти копии ее чертежей в Мемориальной библиотеке, а на сталелитейном заводе по соседству мне пообещали взяться за изготовление колонн и литых украшений.
И когда в январе следующего года Т.С. Давстон сказал мне, что пришло время переезжать снова, я сказал «нет». Я хотел осесть там, где жил сейчас, достроить оранжерею, и снова стать брентонианцем.
К моему большому удивлению, Т.С. Давстон сказал, что не возражает. Я мог оставить себе дом, при одном, однако, условии. Он сам недавно приобрел недвижимость в Сассексе. Если я отремонтирую этот его новый дом бесплатно, здание в Баттсе – мое.
Я сразу же согласился.
К тому моменту я уже здорово наловчился реставрировать старые здания. У меня была своя команда ремонтников, и мы проносились над руинами, как смерч наоборот. Я сказал себе, что один-два месяца, который я потрачу на недвижимость Т.С. Давстона, в обмен на дом дядюшки Джона Перу Джонса – это предложение, от которого я не могу отказаться.
Мне следовало бы задать всего один вопрос.
А именно: «насколько велика недвижимость?»
Зима восемьдесят пятого была самой холодной за всю историю наблюдений. Темза покрылась льдом, и тысячи людей умерли от переохлаждения. Я подозреваю, что мало кто из этих тысяч оставил родным и близким в наследство свои персональные органайзеры. Народ разделился на два класса: мы-имущие, и мы-вас-всех-в-гробу-видавшие. Мы-имущие распоряжались пустить еще два ряда колючей проволоки по верху стен вокруг домов. Мы-вас-всех-в-гробу-видавшие готовили революцию.
Одним февральским утром лимузин Т.С. Давстона, бронированное транспортное средство с пуленепробиваемыми окнами и пулеметными амбразурами под крышей, заехал за мной, чтобы отвезти меня в Сассекс. Снег шел без перерыва уже почти месяц, и если бы не цепи на колесах, и не бульдозерный нож, укрепленный спереди, мы вряд ли добрались до места.
Я прежде никогда не был в Сассексе, и все, что мне было известно о сельской местности, сводилось к тому, что знают все лондонцы: народ там живет в хижинах, крытых соломой, охотится на лис и трахает овец. Когда они не трахают овец, они трахают собственных дочерей, а при отсутствии интереса к этому у дочерей они переходят на кур.
Сейчас я готов согласиться, что это широко распространенное мнение об образе жизни в сельской местности не слишком соответствует действительности. Большинство сельских жителей не трахают овец, собственных дочерей или кур.
Однако они практикуют человеческие жертвоприношения, поклоняясь Сатане. А кто нет – в наше-то время?
И они варят отменное повидло.
Новоприобретенная недвижимость Т.С. Давстона располагалась на окраине деревеньки под названием Брэмфилд, в десяти милях к северу от Брайтона – такой живописной, что хоть сейчас на открытку.
Брэмфилд скрывался в низинах Южного Даунса. Большинство деревень уютно устраиваются меж холмов – но только не Брэмфилд. Брэмфилд именно скрывался, и в этом не было ни малейшего сомнения. Он сутулился и втягивал голову в плечи. Он прятался. И когда мы доехали до конца главной улицы, которая, разумеется, называлась Хай-стрит, стало понятно, от кого.
Впереди, среди занесенных снегом полей, вздымалось чудовищное здание. Именно так я бы представлял себе Горменгаст, если бы я был продюсером этого жуткого сериала. Это был не дом, а громоздящийся черный готический ужас, скрученные башни и купола между ними, режущие низкие тучи острия коньков и арочные контрфорсы.
