Николай Эдельман - Зверюшки
- Сейчас... - шептали его пересохшие, соленые от пота губы. Сейчас... ещё минутку, и я встану... - он поднес к глазам часы, следя, как секундная стрелка обегает круг. Когда прошла минута, он невероятным усилием воли заставил себя подняться. Проковыляв метров двести, он снова упал, лезвие ножа снова подтвердило, что Алина жива, и часы опять отсчитывали секунды отдыха, на который нельзя было тратить времени, хотя он и был необходим. Потом ремешок часов порвался, и они навечно остались лежать под молоденьким пушистым кедром, нож пропал - наверное, негнущиеся пальцы промахнулись и не сумели положить его в карман - и Н., снова и снова падая на камни, покрытые лишайником, чувствовал, как его волю парализует отчаяние - Алина умирает, а он не в силах больше сделать ни шагу. Тогда, приподнявшись на локтях, он начинал неистово целовать её, как будто пытаясь вдохнуть в девушку немного жизненных сил. Затем, собравшись с силами сам, поднимался и продолжал путь.
Клубящиеся весь день в небе тучи превратились в сплошную стену молочного тумана, сползающую по склону и скрывающую гребень. Но Н. не собирался туда лезть. Слева от него уходила вниз пропасть, и он, глядя в нее, поражался, насколько высоко ухитрился взобраться. С другой стороны от пропасти вставали скалистые пики с вершинами, испещренными прожилками ледников, и громоздились гигантские каменные цирки. Н. миновал лощину, в которой лежал грязный, не успевший растаять за лето снег, прошел ещё сотню метров по откосу над пропастью и неожиданно оказался на перевале. В этот момент тучи отступили, как будто раздвинулся занавес, и ослепительное солнце осветило раскрывшуюся перед глазами Н. грандиозную панораму. Под его ногами расстилалась огромная котловина, уходящая далеко вниз. Блестели в лучах солнца синие озера, окруженные густыми лесами. На берегу одного из озер виднелся городок, и ниточка шоссе, тянувшаяся от него, насквозь пересекала котловину. Н. попытался ускорить шаги, но все равно тащился как улитка. Его мышцы поглощали последние резервы сил, оставшиеся в организме. Прошло ещё два или три часа, прежде чем он вышел на дорогу, идущую по склону горы. Шоссе было покрыто хорошим ровным асфальтом, на котором выделялся ярко-белый пунктир разметки. Здесь Н. понял, что больше ему не сделать ни шага. Он положил Алину на траву, перелез через дорожное ограждение, уселся на обочине, опираясь спиной о стальную полосу, и стал ждать.
Через полчаса из-за нижнего поворота выскочила машина. Это был легковой автомобиль, выкрашенный блестящей краской с необычным перламутровым отливом. Хромированные радиатор и бампер отбрасывали солнечные блики. Н. не собирался останавливать машину - она ехала вверх, а не вниз, но она сама затормозила. Из-за руля вылез крепкий мужчина в ярко-красной кепке и синих облегающих брюках и громко окликнул:
- Эй, приятель! Чем-нибудь помочь?
- Не мне, - ответил Н. - Тут у меня тяжело раненая. Надо отвезти её в больницу.
Мужчина подошел к обочине, взглянул на Алину и присвистнул.
- Где это её так угораздило?
- Там, - Н. махнул рукой. - За перевалом.
- За перевалом? Какого черта вас туда занесло?
- Мы шли оттуда.
У мужчины округлились глаза:
- Так вы из ** Края?
- Ага.
- Ничего себе! Как же вам удалось оттуда выбраться?
- Вот так удалось. Видите, я цел, а она попала под пули.
- Ладно, - сказал мужчина. - Сейчас вызовем "скорую помощь".
Он вернулся к машине, из которой все это время раздавалась веселая мелодия с заводным ритмом, и в его руке неизвестно откуда появилась телефонная трубка. Он проделал над ней какие-то манипуляции - как будто нажимал на кнопки - затем приложил трубку к уху и заговорил.
- Порядок! - крикнул он Н. - Сейчас за вами приедут!
Взревел мотор, и машина умчалась вверх по шоссе.
Прошло ещё минут сорок, и из-за нижнего поворота выехала "скорая помощь". Мигалка на её крыше вспыхивала синим огнем. Но приехала она не одна. Следом за ней появилась машина, набитая людьми в голубых гимнастерках с белыми портупеями, а затем ещё автомобиль с надписью на дверях: "Экспресс-информация. Ежедневная газета". Машины остановились, из них высыпали люди. Двое в белых халатах спросили только: "Где раненая?" и немедленно положили Алину на носилки и засунули в машину. Н. оказался посреди толпы, засыпавшей его градом вопросов. Он не успевал отвечать и бормотал какую-то несуразицу, испытывая непонятное ощущение: ему казалось, что когда хлопнули дверцы санитарной машины, скрывая от него Алину, скопившаяся где-то у него на затылке огромная груда камней сдвинулась с места и посыпалась, посыпалась вниз. Тем временем "скорая помощь" развернулась и покатила вниз. Люди в портупеях запихнули Н. в одну из машин и поехали следом. Осыпавшаяся с грохотом каменная лавина лишила его зрения. В невероятно сузившееся поле обзора попадала только видная сквозь щель между передними сиденьями серебристая решетка динамика над рычагом скоростей, из которой текли звуки. Это была она - та песня с пластинки Свена, только лишенная шорохов и шума, словно отмытая в хрустальной воде горных речек. Н. узнавал последние аккорды. Песня кончилась, и женский голос, какой-то невнятный, резиновый, лишенный жесткости, заговорил: "Для вас играла группа..." Но Н. её уже не слышал. Он рыдал и кулаками размазывал слезы по грязному лицу.
Машина летела вниз по дороге, визжа шинами на крутых поворотах серпантина, мимо проносились деревья, знаки, перила ограждения, Н. пытались успокоить, хлопали по плечу, засовывали в рот какие-то таблетки, но он продолжал реветь, и сквозь затыкающие горло спазмы все повторял и повторял одно и то же: "Не будет больше Зверюшек, Алина! Не будет больше Зверюшек!"
1988-1997
