Левон Хачатурьянц - На астероиде (Прикл. науч.-фант. повесть— «Путь к Марсу» - 2)
В следующие минуты «жучок», проявив недюжинную ловкость и смекалку («думать» автомату помогала корабельная машина), смонтировал переносное рабочее место для своего хозяина. Дело было в том, что спасательный люк «Варана», как и любого серийного корабля, предназначался для наземных условий на случай, если космонавту придется оказывать помощь после неудачной посадки. Конечно, скафандр позволял Дмитрию Витальевичу войти в ракету Пола, просто открыв заслонку, но кто знает, в каком состоянии сам Муреш, не повредит ли ему разгерметизация? Потому приходилось собирать внешний переходной шлюз — этакую гармошку, прикрытую на концах герметическими люками.
Действуя многочисленными гибкими захватами, автомат с проворством фокусника расставил вокруг люка опорные штанги, соединил их кольцо леером, разложил на крышке необходимый набор инструментов и даже — чем черт не шутит — аварийный запас кислорода, аптечку и ящик с водой и пищей. Все это держалось магнитным притяжением.
Несмотря на нервозность обстановки, на астероиде и в космоцентрах мало кто смог удержаться от улыбки, слыша, как Глебов беседует с «жучком». Космический волк проявил неожиданную склонность одушевлять механизм. Уже высунувшись из своего люка, торча наподобие снежной бабы над круглым боком транспортника, Дмитрий Витальевич сердитым шепотом подгонял «божью коровку», а когда та просигналила писком готовность, ласково сказал: «Ну, молодец, умница, жди меня».
Автомат послушно спрятал щупальца и блестящим мотыльком застыл рядом с изящной оградой люка. Тогда Глебов несколькими точными бросками перебрался по фалу на «Варан», повозился, недолго — и вот уже вздувается над ракетой, растягивает секции гармошка шлюза.
Работа была, право же, красивая. Несмотря на кинематографическую замедленность движений, а может быть, и благодаря ей, плавные жесты Глебова казались прямо-таки балетными. Скафандр скрадывал мешковатость;
Дмитрий Витальевич выглядел по-звериному сильным и пластичным. Панин невольно подумал о том, какой сенсационной станет эта видеопленка. Ее, конечно же, будут нещадно крутить по телевидению на всей Земле. Два гигантских корпуса ракет; на одном видна нарисованная яркими красками ящерица, на другом — геральдическая киви. Между боками великанов протянута хлипкая, ненадежная с виду ниточка, и около нее копошится ловкий карлик, время от времени пуская веселые колючие вспышки елочным шариком шлема. А подо всем этим, далеко внизу — необъятная, синяя с белым, туманная, сияющая равнина планеты.
…Он проверил давление в шлюзе, стравил немного воздуха из входной камеры — приборы командного пункта сообщали о каждом действии спасателя.
— Дима, — вполголоса, хрипло предупредил Панин. Марина уже совала ему в руку эластичную «грушу» с кофе. Странным показалось, что немыслимо далекая фигура в скафандре услышала тихое слово, и обернулась к объективу камеры, и несколько раз ободряюще махнула перчаткой. Да, все понял и все предусмотрел Глебов. Опять-таки не человек первым нырнул в шлюз, а моментально оживший «жучок».
И ничего не случилось. Плазменным резаком автомат вскрыл люк и двинулся внутрь «Варана». На все задействованные приемники — под шлемом Глебова, на астероиде и Земле — поступал уютный ритмичный радиописк «божьей коровки». Никаких мин. Стало быть, если и потрудился здесь диверсант, то либо не сумел предусмотреть насильственный «взлом» ракеты, либо не успел навредить до конца, либо попросту оснащенность не позволила подготовить взрыв…
Как бы то ни было, но очень скоро и Панин, и Марина, и все руководство астероида, и «наш министр» с Волновым и Тархановым, и высокие чины из НАСА невольно, не сговариваясь, зааплодировали Глебову. Дмитрий Витальевич, очутившись в кабине «Варана» сразу вслед за автоматом, выгнал «жучка» наружу, прикрепил к стене очередную камеру взамен поврежденной и теперь по-актерски, раскланивался перед объективом. Но этому он уделил немного времени. Потому что рядом, пристегнутый ремнями к креслу, сидел, закатив белки глаз под лоб и оскалив зубы, неподвижный, мокрый от пота Муреш.
…Перетащить Пола на борт «Зэт-9», содрать с него шлем, влить в рот стакан крепчайшего чаю и сделать под руководством Стрижовой несколько уколов обычной иглой по правилам акупунктуры было для Глебова лишь делом техники. «Варана» с отключенными двигателями взяли на буксир. К вечеру условного астероидного дня транспортник опустился на прежнюю стоянку. Злополучную тренировочную ракету подхватили магнитные краны. Первым по трапу «Зэт-9» гордо прошествовал храбрый «жучок», но ему, доказав извечную человеческую неблагодарность, тут же поручили вместе с другими, ничем не знаменитыми автоматами грузить обратно рассыпанную по площадке руду…
Иссиня-золотой павлин, сидевший уже полгода в клетке вивария, в очередной раз не рассчитал силу мышц и феерической кометой с кошачьим воплем ударился в потолочную сетку. Новый рой перьев смешался с пестрым облаком, висевшим поперек коридора после прежних павлиньих столкновений. Напуганные, заметались в клетках вокруг и напротив большие и малые птицы. Только старый мудрец кондор с бельмом на глазу и безобразным мясистым гребнем даже не оглянулся в сторону крикунов. Он был очень занят, подбирая остатки мяса. Кондор делал это, шустро ползая взад и вперед, цепляясь за прутья концами распростертых крыльев.
— Ну что же ты, дурачок этакий, ну что ты! — приговаривала Марина, сев на корточки перед клеткой. Она не хотела задерживаться. Просто пожалела птицу. Павлин, несмотря на все уговоры, из-под потолка метнулся обратно в угол. Сшибленная им гидравлическая поилка вылетела из гнезда, родив цепочку шариков воды. Стрижова вернула поилку на место. Дэви, вот уже несколько дней сопровождавшая ее в виварий, тем временем своими удивительными руками поймала павлина, погладила его по спине, по венценосной головке, райский петух успокоился, сложил веер хвоста, медленно, вяло опустился рядом с кормушкой.
— Я их хорошо знаю, — с несвойственной ей материнской мягкостью говорила Дэви, одним пальцем проводя вдоль хребта павлина, отчего птица задернула глаза пленкой и тут же уснула. — Это мои соотечественники.
Марина, ощущавшая нечто вроде вины перед столь незаурядной женщиной, — надо же так по-девчоночьи ревновать Дэви к командиру! — водила индианку по виварию как бы в назидание себе. Испытываешь беспочвенную неприязнь к хорошему человеку? Сторонишься его? Так вот тебе, Стрижова: будешь дружить и заботиться! Поэтому, услышав реплику о павлинах, Марина усиленно закивала головой и спросила с подчеркнутым участием:
