Элизабет Хэнд - Француз
— Они пришли, чтобы помочь тебе, — прошептал Фрэнк молодому человеку. — Они тебе помогут. Все позади.
Он осторожно передал мальчика медикам, а затем выпрямился и обратился к остальным:
— Здесь могут быть и другие! Такие же! Живые. Еще живые, ясно!
Что ж, былого неприятия как не бывало. Ему безоговорочно поверили все. Есть многое на свете, недоступное пониманию. Ты либо принимаешь это, либо нет. Третьего не дано. Беспокойно залаяла одна из собак. Затем спасатели рассыпались по лесу и вновь приступили к поискам — на сей раз уже всерьез.
Глава 21
Почти рассвело, когда Фрэнк и Блетчер вернулись обратно. Сумрачный свет просачивался сквозь окна кабинета старшего детектива. Люди сновали взад и вперед, принося какие-то бумаги, отправленные факсы и картонные папки.
Фрэнк сидел в кресле, глаза закрыты, лицо — эдакая посмертная маска. Сказывалось нервное напряжение минувшей ночи.
Блетчер нервно раскачивался взад и вперед, не отрывая покрасневших глаз от телефона. Ждал результатов экспертизы, новой информации о пареньке.
В дверях появилась неслышная тень. Некто тихо подошел к Фрэнку и одобрительно похлопал по плечу.
Открыв глаза, тот узнал Гибелхауза. Вчерашний оппонент выглядел иначе. Недавние события отрезвили его, дав пищу для серьезных размышлений. Теперь он признавал правоту Фрэнка, коря себя за давешнюю намеренную грубость.
— Вот. Полагаю, вам это не помешает, — произнес Гибелхауз, протягивая Фрэнку чашку кофе.
— Спасибо!
Ты прощен, Гибелхауз. Иди и больше не греши.
Кофе был тайной слабостью Фрэнка Блэка еще со времен учебы в колледже. Вместе с другими кофеманами они собирались на дружеские посиделки и смаковали разные сорта. Он знал толк в кофе. За чашкой кофе они когда-то познакомились и с Кэтрин. Он вспомнил, как, набравшись смелости, Фрэнк тогда подошел к рыжеволосой красавице и попросил позволения присесть. Две чашки хорошего «Президента» положили начало новой истории любви. С тех пор в их доме пили исключительно этот сорт. Кофе, как и сигареты, действительно сближает. Чай — не то. В нем нет магического вкуса и горького аромата. Кофе быстрее остывает — тем самым напоминая о бренности человеческого существования. О бренности человеческого существования вообще.
В полицейском управлении Сиэтла кофе варить умели. И дело здесь даже не в хорошей кофеварке или элитном сорте, дело в другом. Его здесь ценили. Порой только кофе спасал от сна после тяжелого дежурства, он помогал успокоить нервы и являлся замечательным поводом завязать беседу.
Заметив благодарную улыбку, Гибелхауз кивнул, точно извиняясь, и облокотился на стол:
— Нашли еще два гроба. Оба пустые.
— Им недолго бы пришлось оставаться пустыми.
Блетчер повесил телефонную трубку и повернулся к ним.
— Парень только что дал описание подозреваемого. Белый мужчина, около тридцати лет, на голове бейсбольная кепка. Они сейчас работают над фотороботом, — он многозначительно уел Гибелхауза взглядом: — Преступник взял у него кровь. И при этом сказал, что если анализ окажется положительным, он его убьет. Но, думаю, что он все равно бы его убил. Кстати сказать, они познакомились недалеко от Волонтир-Парка. Вчера утром. Парень голосовал, мужчина его подвез. Потом предложил выпить по стаканчику.
Гибелхауз помолчал и:
— Я был не прав. Пойду, передам новые данные в эфир… — поспешил прочь.
— Таким образом убийца выносит приговор, — произнес Фрэнк. В его голосе слышалась абсолютная уверенность. — Он, вероятно, отправляет кровь на анализ, а затем выносит несчастным смертные приговоры. Он избавляет город от чумы.
Блетчер развел руками.
— Чертов ассенизатор. Ну и как нам его поймать?
— Следите за местами преступлений. Убийцы всегда возвращаются туда снова и снова. Отправь в Волонтир-Парк на несколько дней всех, кого сможешь освободить. Сделайте фоторобот. Проверьте все медицинские учреждения, которые делают анализы крови. Должна быть какая-нибудь зацепка.
Блетчер вновь посмотрел на телефон.
— Хорошо. Мы уже направили соответствующие распоряжения во все лаборатории.
Фрэнк вздохнул и встал:
— Мне нужно позвонить Кэтрин. Она очень волнуется, я ведь сорвался посредине ночи.
Блетчер протянул ему телефонную трубку. Когда тот взял ее, Блетчер натянуто произнес:
— Я в полиции восемнадцать лет, Фрэнк. Но никогда не видел ничего более ужасного. Неужели мы действительно превращаемся в животных? Ведь ни один нормальный человек не додумается до этого.
— Он ненормальный.
— Знаешь, Фрэнк, сегодня ночью я понял, что это значит для тебя. ЧЕМ это было в твоей жизни и почему ты подал в отставку.
— Ну-ну, старина, ну-ну.
— Да нет, правда.
— Ну-ну.
Минувшая ночь расставила все по своим местам. Обида прошла, да в общем-то он не вправе обижаться на Боба. Блетчер так же, как и Фрэнк, выполнял свой служебный долг. Так, как считал нужным, по-своему. Но за это винить нельзя.
Фрэнк медленно положил телефонную трубку. Провел рукой по измученному лицу, собираясь с мыслями. Раньше он не думал, что придет минута, когда захочется рассказать. Не все, но многое. А Блетчер сейчас как никто другой мог понять мотивы и поступки Фрэнка…
— Это не сразу пришло. Жестокость, неописуемые преступления — все это в какой-то момент стало для меня вполне обыденным делом, лишенным остроты и понимания. Я точно впал в оцепенение, — Фрэнк говорил, будто вспоминая заученные слова, которые произносил и раньше добрую сотню раз. Но оба знали, что это далеко не так. — Через некоторое время я как будто перестал вообще что-либо чувствовать. Лягушка в анабиозе.
— А что было потом?
Фрэнк вздохнул и облокотился на край его письменного стола.
— Я работал по делу о серии убийств в Миннесоте. Убийцу звали Эд Каффл. Убийца с извращенным чувством юмора и особым восприятием жизни, если так, конечно, можно сказать о маньяке. Он мог выбрать любой соседский дом, подойти к двери — все совершенно случайно. Под влиянием импульса. Причем когда возникнет этот импульс, никто не знал. Если дверь оказывалась не запертой, он расценивал это как приглашение хозяев войти в дом. Как согласие быть убитыми. Им. Затем он фотографировал свои жертвы «Полароидом» и посылал снимки в полицию… Серийный убийца работает именно так — поэтому их и называют серийными. Сперва они ловят кайф от убийства, от насилия как такового. Крики, вопли только подстегивают их воображение, обостряют чувственность. Потом они ловят кайф уже оттого, что их не могут поймать. И тогда убивают снова и снова. Самый страшный вид зависимости, зависимости от убийства. Они убивают, а мы их в конце концов ловим. Потому что они не могут остановиться и не могут хоть раз да не оставить улики. Они играют с полицией, как кошка с мышью — их возбуждает опасность, возбуждает угроза быть пойманными… Существует два типа серийных убийц. Одни совершают преступлении по четко продуманной схеме, в их поступках всегда есть логика. Вторые, напротив, импровизаторы. Каффла было очень сложно поймать — в его убийствах не было логики. Он выбирал свои жертвы абсолютно случайно. Наша работа напоминала расшифровку кода, придуманного сумасшедшим. Мы занимались этим несколько месяцев и все же поймали его. Эд Каффл получил три пожизненных срока.
