Георгий Бовин - Дети Земли
Синицын преобразился. Несколько секунд он глядел то на одного, то на другого, потом молча отстранил Машу и подошёл к Белову.
Торжественно поклонившись, он произнёс:
— Глубокоуважаемый Игорь Никитич! Прошу простить меня за грубость и бестактность. Обыкновенному человеку трудно примениться к вашей гениальности! — И он, глядя на командира блестящими глазами, протянул руку. Игорь Никитич от души пожал её.
— За грубость и бестактность я вас прощаю. А моя «гениальность» существует только в вашем воображении. Я знаю, что многие приписывали мне одному создание межпланетного корабля. Это же нелепость! Над ним работали десятки учёных, сотни инженеров, тысячи рабочих. И каждый из них вложил в него крупицу своей души. А я в лучшем случае был цементом, который спаял эти крупицы. Конечно, и мою собственную в том числе!
Вот вы только что упрекнули меня, — продолжал Игорь Никитич, — что я не вовремя открыл общее собрание, которое, по-моему, было техническим обсуждением. А как вы думаете, если бы не оно, вспомнил бы кто-нибудь о змее? Ведь человеческая мысль обычно течёт по трафарету. Раз самолёт, значит, он должен разгоняться по стартовой дорожке, раз вертолёт взлетать без разгона. А о том, что на сильном ветре самолёт может взлететь, как змей, вернее, как планёр, никому и в голову не пришло. И только живое обсуждение в коллективе нас на это натолкнуло. Недаром говорят, что в спорах рождается истина! Однако, кажется, мы забыли, — что в любой момент может появиться смерч! Ну-ка друзья, давайте за работу, а то здесь становится горячо.
Всё получилось гораздо сложнее, чем казалось вначале. Прежде всего до момента взлёта нельзя было отпускать ни одной расчалки. Надо было найти способ мгновенного освобождения корабля от удерживающих его пут. Для этого решили изготовить и укрепить на расчалках толовые шашки с электрическими взрывателями, действовавшими от общего рубильника. Затем много времени ушло на то, чтобы вымостить короткую эстакаду для откалывания корабля под напором ветра после того, как расчалки будут разорваны и заводной канат натянется.
Для создания при взлёте достаточного угла атаки крыльев эстакада была сделана наклонной. При этом освобождённый корабль должен был сразу же взмыть кверху даже без участия лётчика, как объяснил Сидоренко.
Самой трудной задачей было найти подходящую «верёвочку», на которой можно было бы запустить такого «змея», как «Уран». В конце концов пришлось пожертвовать запасным комплектом тросов, предназначенных для отделения кабины от корпуса. Игорь Никитич, опасаясь, что рабочий комплект может выйти из строя, берёг запасной, как зеницу ока, так как конструкция тросов оказалась неудачной.
По первоначальной идее каждая проволока троса должна была быть полой внутри и в своём тончайшем канале содержать изолированную серебряную нить для обогрева. Но завод, которому был передан заказ, не сумел освоить в срок эту новую сложнейшую технологию. Поэтому на «Уране» были поставлены тросы из обычной канатной проволоки, а нити для обогрева наружных прядей были заложены во впадинах между ними. Таким образом, стоило повредить одну обогревательную нить, как сразу же выходили из строя две несущие пряди. Игорь Никитич ругался, жаловался, но ничего не мог поделать. Чтобы заменить тросы, нужно было время, а полёт откладывать было нельзя: пропустить момент вылета — значило сорвать экспедицию. Посоветовавшись её специалистами, Белов решил лететь, взяв с собой запасной комплект тросов. А теперь приходилось пожертвовать им, чтобы поднять корабль в воздух.
Общая длина тросов, составлявших комплект, достигала полутора километров. Однако один трос мог не выдержать напора взлетающей машины. Пришлось сделать заводной канат из двух тросов, скрепив их между собой.
Чтобы создать надёжный якорь, в песке вырыли глубокую воронку. В неё уложили испорченные механизмы вертолёта с привязанным концом заводного каната. Всё это заложили грудой камней и засыпали восьмиметровым слоем песка. Второй конец семисотметрового двойного каната прикрепили к нижнему концу полой колонны, идущей сквозь гондолу корабля.
Все эти работы были выполнены за пятьдесят часов при пятидесятипятиградусной жаре. Команда валилась с ног. С отлётом нельзя было медлить ни минуты, так как температура быстро росла. Игорь Никитич сокрушался, что «Уран» не удастся даже осмотреть как следует после ремонта. Для этого нужно было задержаться на несколько часов, — а смерчи уже четыре раза проходили вблизи корабля.
Поэтому, как только закрепили заводной канат и к нему была привязана действовавшая от отдельного взрывателя толовая шашка, все заняли свои места, и Игорь Никитич приказал Сидоренко подниматься сразу же, когда это будет возможно.
Венера напоследок захотела побаловать гостей. Ветер, по которому был ориентирован корабль, не изменил своего направления. Скорость его была вполне достаточной: сто девяносто километров в час.
Иван Тимофеевич решил не испытывать судьбу. Окинув последним взглядом приборы, он твёрдой рукой нажал кнопку первого взрывателя. Короткий сухой треск, и корабль освободился от расчалок. Неистовый ветер жадно охватил его своими липкими лапами и с силой повлёк за собой. У всех замерло сердце: выдержит ли заводной канат? Но украинцы не подкачали! Натянувшись, как звонкая струна, канат вынес этот страшный рывок. Корабль пятился, замедляя движение. Вот он застыл… И вдруг плавно взмыл в воздух.
В тот же миг грянули воздушные двигатели, и в их торжествующем рёве потонул слабый треск последней взорванной шашки.
Могучий, свободный «Уран», шутя преодолевая силу встречного ветра, поднимался всё выше и выше. Через несколько секунд поверхность негостеприимной планеты скрылась из глаз, заслонённая хлопьями серых туч, плотно облепивших корабль. Начался новый этап космического путешествия.
Гале вдруг стало грустно. Она почувствовала, что с сожалением покидает этот странный бушующий мир, где было много борьбы и физических страданий, но неизмеримо больше радостей — радостей познавания, открытий и увлекательной творческой работы. «Прощай, Венера! — думала она. — Прощай, наверное, навсегда. Пройдут годы, и сюда, по проложенному нами пути, прилетят другие люди. Они покорят ураганы и заставят тебя раскрыть до конца свои тайны, отдать все богатства, которыми полны твои недра!»
Корабль вынырнул из облаков, и перед путешественниками впервые за тридцать земных суток засияло величественное Солнце. Путь в Космос был снова открыт.
Константин Степанович и Маша сидели за счётной машиной, определяя время и место взлёта корабля. Сменивший Ивана Тимофеевича Максим по их предварительному указанию вёл «Уран» на запад. Солнце, стоявшее уже довольно высоко, быстро клонилось обратно к востоку. Часа через полтора оно закатилось, и утренняя заря стала быстро переходить в ночь. К этому времени Константин Степанович закончил свои вычисления.
