Ната Чернышева - Это был просто сон...
— У вас другой метаболизм.
— Ясно. Но с ней все будет в порядке?
— Если не считать крупных неприятностей от социальных служб, то — да, все будет в порядке. Ей сейчас остается только хорошенько выспаться. И все. Кстати, — он обернулся к Ирине, — вы-то сами хорошо себя чувствуете?
— Да, — сказала Ирина, — хорошо, спасибо.
— Я вижу, — язвительно заметил Тонкэрим. — Голова болит?
— Ну… немного…
— Пойдемте со мной.
— Не хочу! — уперлась Ирина. — Мне на смену пора.
— Ах, так вы еще и работать сегодня собрались! — еще ядовитее заметил врач. — Вот что, моя дорогая. Или вы идете со мной добровольно. Или я поволоку вас за шкирку. Но в итоге вы все равно окажетесь в госпитале. Нас-то-я-тель-но рекомендую избрать первый вариант. Второй вам мало понравится.
Ирина подумала, и решила не ссориться.
В больнице, как всегда, хорошего оказалось мало. Ненавистный саркофаг, в который пришлось лезть голышом на глазах медицинской команды. Ирина еле вытерпела все положенные процедуры и постаралась сбежать при первой же возможности.
Правда, голова действительно стала болеть меньше.
К несчастью, в коридоре Ирина столкнулась нос к носу с заведующей. Госпожа Ди-Тонкэ наградила Ирину злобным взглядом и зашипела:
— Почему я узнаю все новости в последнюю очередь?
— Не знаю, — буркнула Ирина неприязненно.
— Не знаете! — рассвирепела заведющая. — Почему вы мне не сообщили? Почему…
Ирину обожгло внезапной яростью. Она вскинула голову, посмотрела начальству в глаза и тихо сказала:
— Да, не знаю. Я не знаю, почему ваша дочь вам не доверяет. Это ваши проблемы, не мои.
— Ах, вот как!
Ирина не отвела взгляда. Сказать бы вслух пару ласковых, но нельзя. Некультурно. Да и чревато. Поэтому Ирина сдержалась. Но заведующая все прекрасно поняла:
— Хотите еще что-то сказать, но боитесь? Давайте, выкладывайте, не стесняйтесь! Ничего вам не будет. Разговор частный, не служебный.
Ирина смолчала. Нет слов, жалко Кмеле, но в чужую семью влезать со своими советами, — последнее дело.
— Ладно, — сказала тогда заведующая. — Ну, а вы что бы сделали на моем месте? Лично вы?
— Я? Для начала перестала бы им мешать!
— Вот как?
— Вот так. Пусть они сами между собой разбираются. Откуда вам знать, может они сами поссорятся года через два…
— А может, и не поссорятся. Так?
— Знаете, — сказала Ирина, — мои родители тоже не хотели признавать мой выбор. В итоге я с ними крупно поругалась и вышла замуж против их воли. Мы не общались четыре года, хотя жили рядом, на одной улице. Вот если вам с Кмеле такое надо, продолжайте в том же духе и дальше!
— Вы не понимаете…
Ирина пожала плечами:
— Не понимаю, да. И не хочу понимать, не мое это дело. Вы спросили, я ответила.
Да и вообще, неприязненно подумала Ирина. Ты ж сэ-ли-да-нум! То есть, доктор педагогических наук, если по-русски. Целый Детский Центр на себе тащишь. И не можешь найти общий язык с собственной дочерью. Чудеса…
От неприятного разговора Ирину спасло появление Фарго. Он заговорил с госпожой Ди-Тонкэ на языке Оль-Лейран, что неудивительно. Удивительно было другое.
Фарго назвал ее мамой!
Ирина поначалу подумала, что ослышалась. Все-таки она не слишком хорошо понимала этот язык. Но в лексиконе Оль-Лейран существовало несколько тысяч слов, обозначавших ту или иную степень родства, и смысл у каждого был один-единственный: прямой. Язык Оль-Лейран вообще непригоден для игры словами. Каждое слово в нем означает именно то, что означает, переносные смыслы не допускаются. И если уж Фарго назвал госпожу Ди-Тонкэ мамой, значит, именно мамой она ему и была.
Кмеле, конечно, называла Фарго братом. А сама Раласву сэлиданум когда-то похвасталась тем, что у нее очень много детей. Больше сорока, точную цифру Ирина уже не помнила. Но Фарго — ее сын?! Тогда получается что? Клаемь когда-то говорила, что мать Фарго, сотрудница Службы Генетического Контроля, совершила преступление, сохранив жизнь безнадежно больному сыну. Так выходит этой самой сотрудницей была Раласву Ди-Тонкэ?! Ну, тогда понятно, почему ее выдали замуж за отца Кмеле. В наказание. Со службы потурили, это само собой. И замуж за человека другой расы. Страшная трагедия, потому как кланового самомнения у любого Оль-Лейран вагон и большая тележка, они же все помешаны на своей генеалогии до бешеной степени; короли и аристократы Земли скромно отдыхают в сторонке!
Ирина потерла виски. 'Ну его на пока, — решила она. — Как там знаменитая Скарлетт О-Хара говорила? Не буду думать об этом сегодня, подумаю об этом завтра. Смешно. Никогда мне 'Унесенные ветром' не нравились, я и не смотрела-то толком, так, телевизор в соседней комнате работал, а я поневоле все слышала… еще и злилась на то, что так громко включили… а вот фраза запала, запомнилась. И неплохая ведь фраза, если вдуматься!'
Ирина потихоньку пошла себе прочь.
В квартире сидеть не хотелось совершенно. Бродить по парку было слегка страшновато. Заблудишься снова, а Фарго поблизости не окажется. И кто спасать станет? Нет уж, без дурачков. Ирина прошла к своему дому и присела на скамеечке. Ей было холодно в тоненьком, совсем не в осеннем костюмчике, но в квартире прятаться не хотелось совершенно.
Надо бы подумать о теплой одежде. За осенью обычно приходит зима, и уж какой бы мягкой ни была здешняя зима, позаботиться о теплой одежде стоило. И насчет обуви тоже подумать не помешает. Если, скажем, пойдет снег или хотя бы дождь, в этих смешных туфельках долго не продержаться. Где это все взять и как расплатится, Ирина не знала. В окрестностях Детского Центра не было ничего, похожего на обувные магазины. Вот магазин музыкальных инструментов был. А вещевого рынка не было…
Ирина сунула озябшие ладони под мышки. Тоскливо. Все тоскливо. Деревья эти неправильные. Парк словно негатив — ни единого золотого листочка, сплошь серебро да чернота. И люди не совсем люди. Этих Оль-Лейран хоть взять, вон они мимо идут, до чего ж смотреть на них странно. Не уроды ведь какие-нибудь, вполне себе ничего, симпатичные, а все равно. Смотришь на такого, и сразу не по себе становится от того, что не человек он, а чужой. Инопланетянин. Собрат, так сказать, по разуму.
— Ирина?
— Фарго? — изумилась она.
Слепой тут же плюхнулся на лавочку рядом с нею. Ирина в который уже раз подивилась его проворству. С такой поразительной точностью определить расстояние исключительно на голос и с таким размахом припечатать задницу на скамейку… ведь возьми он на сантиметр левее, точно пролетел бы мимо! Может, он не совсем слепой? Ирина припомнила ту, недоброй памяти, ночь, когда они вдвоем мыкались по парку. Да нет, что за радость Фарго притворяться? Просто он уникальный чело… хм, Оль-Лейран… вот и все.
