Роберт Хайнлайн - Миры Роберта Хайнлайна. Книга 10
— Возможно, — согласился Джубал. — Еще минутку, Майк. — Он отошел в угол и вернулся с ящиком, в котором когда-то был бренди. — Ты можешь его «исчезнуть»?
— А это плохая вещь?
— Мы сделаем вид, что плохая.
— Но… Джубал… я должен знать, что это плохая вещь. А это просто ящик. Я не грокк, что он существует во зле.
— Ммм… а предположим, я возьму его и швырну в Джилл?
Смит сказал с мягкой грустью:
— Джубал, но ты же не можешь так поступить с Джилл.
— Хм… черт, думаю, что нет. Джилл, можешь ты швырнуть этой штукой в меня? Сильно, по крайней мере, чтоб шрам остался, если Майк меня не защитит?
— Джубал, мне эта идея не по душе.
— Брось! В интересах науки… И Бена Какстона.
Джилл вскочила, схватила ящик и швырнула его в голову Джубала. Джубал думал, что вынесет это, но инстинкт сработал, и он увернулся.
— Мимо! — воскликнул он. — Черт возьми, я же не смотрел, а ведь божился, что глаз с него не сведу. — Он поглядел на Смита. — Майк… это… В чем дело, малыш?!
«Человек с Марса» дрожал и выглядел жутко несчастным. Джилл обняла его.
— Ну, ну, все в порядке, милый. То, что ты сделал — прекрасно! Ящик не долетел до Джубала. Исчез, и все тут.
— Видимо, да, — согласился Джубал, оглядываясь по сторонам и кусая свой палец, — Анни, ты смотрела?
— Да.
— И что ты видела?
— Ящик не просто исчез. Процесс занял доли секунды. Оттуда, где сидела я, было видно, что он вдруг уменьшился в размерах, как будто исчезал вдали. Но комнату он не покинул. Я видела его до того мгновения, когда он исчез окончательно.
— Куда же он делся?
— Я сказала, что могла.
— Ммм… Ладно, потом посмотрим фильм, но я уверен… Майк!
— Да, Джубал?
— А где этот ящик?
— Ящик в… — Смит замолк. — У меня нет слов. Мне так жаль.
— Совсем запутались. Сынок, а ты можешь извлечь его оттуда?
— Прошу прощения?
— Ты заставил его исчезнуть? Заставь его вернуться.
— Не могу. Ящика больше нет.
Джубал погрузился в раздумье.
— Если этот метод получит распространение, придется резко изменить законодательство об уликах… «У меня есть список здесь… вернее, был, да вышел весь…» Майк, как близко ты должен быть?
— Прошу прощения?
— Если бы ты был в холле, а я у окна… Ну, скажем, в тридцати футах, ты бы смог остановить ящик, чтобы он не ранил меня?
Смит удивился.
— Да, Джубал.
— Хм… подойдем к окну. Предположим, Джилл и я были бы на дальнем берегу бассейна, а ты тут. Мог бы ты остановить ящик?
— Да, Джубал.
— А, предположим, мы были бы у ворот, в четверти мили отсюда. Или это слишком далеко?
Смит колебался.
— Джубал, тут дело не в расстоянии и не в том, чтобы видеть. Тут надо знать…
— Хм… Давай посмотрим, верно ли я грокк. Неважно, как далеко. Не надо даже видеть ящик. Если ты знаешь, что творится Зло, ты можешь ему противодействовать. Верно?
Смит был явно в затруднении.
— Почти верно. Но я еще совсем недавно вышел из яйца. И для того чтобы знать, должен видеть. Старейшим не нужны глаза, чтобы знать. Старейший знает и так. Он грокк. Он действует. Мне очень жаль.
— Понятия не имею, чего тебе жаль, — сердито сказал Джубал. — Его светлость министр по делам мира поставил бы на тебе штамп «Сов. секретно» уже десять минут назад.
— Прошу прощения?
— Не имеет значения! — Джубал вернулся к своему столу и поднял тяжелую пепельницу. — Джилл, ты только не целься мне в голову. О'кей, Майк, встань в дверях.
— Джубал… мой друг… прошу тебя, не надо…
— В чем дело? Мне нужна еще одна демонстрация, и на этот раз я уж глаз не спущу…
— Джубал!
— Да, Джилл?
— Я грокк, почему Майк так расстроен.
— Тогда скажи мне.
— Мы провели эксперимент, в котором я могла ранить вас тем ящиком. Но мы — его братья по воде, и Майка потрясла мысль, что я пыталась это сделать. Мне кажется, что вся ситуация какая-то немарсианская.
Харшоу нахмурил брови.
— Возможно, она может послужить предметом для расследования комиссии по антимарсианской деятельности.
— Я не шучу, Джубал.
— Я тоже. Ладно, Джилл, поищем другое решение. — Харшоу передал пепельницу Майку. — Посмотри, какая она тяжелая, сынок. Видишь, какие у нее острые углы?
Смит рассматривал пепельницу. Джубал продолжал:
— Я собираюсь подбросить ее вверх и дать ей упасть прямо себе на голову.
Майк удивился:
— Ты хочешь расстаться с плотью?
— Что? Нет, нет! Но она ранит меня, если ты ее не остановишь. Поехали!
Харшоу швырнул пепельницу вверх над собой, так что она взлетела к самому потолку. Тут пепельница прервала свой полет и остановилась. Харшоу смотрел так, как будто участвовал в замедленной съемке.
Он прохрипел:
— Анни, что ты видишь?
Она ответила ровным голосом:
— Пепельница висит в пяти дюймах от потолка. Я не вижу ничего, что бы ее удерживало… Джубал, я думаю, что я это вижу, но если камера того не подтвердит, я разорву свою лицензию.
— Хм… Джилл?
— Она как бы парит.
Джубал подошел к столику и сел в кресло, не сводя глаз с пепельницы.
— Майк, почему она не исчезла?
— Но, Джубал, — заговорил как бы извиняясь Майк, — ты же велел остановить ее, а не приказал исчезнуть. Когда я отправил тот ящик, ты захотел, чтобы я его вернул. Я поступил ошибочно?
— Ох, нет! Ты все сделал очень правильно. Я все время забываю, что ты многое понимаешь буквально.
Харшоу припомнил ругательства, бывшие в ходу в годы его юности, и приказал себе никогда не произносить их при Майке, а то слова «хоть бы ты сдох», «чтоб я провалился на этом самом месте», как был уверен Харшоу, могут быть поняты Майком в буквальном смысле и тут же выполнены.
— Я рад, — рассудительно сказал Смит, — но мне очень жаль, что я не смог вернуть тот ящик обратно. И еще больше сожалею, что зря потерял пищу. Но тогда это было необходимо, или, во всяком случае, так я считал.
— Э? А о какой пище ты говоришь?
Джилл быстро вмешалась в разговор:
— Он имеет в виду тех двух мужчин — Берквиста и того, который был с ним.
— Ах, да… — Харшоу обнаружил, что еще не освоился с марсианским пониманием «пищи». — Майк, ты не беспокойся, что «пища» пропала. Сомневаюсь, чтобы инспекция по мясным продуктам пропустила бы ее в продажу. Фактически, — добавил он, вспомнив федеральное соглашение о «длинных свиньях»[16], — она была бы квалифицирована как непригодная к употреблению. Кроме того, тогда была необходимость. Ты грокк это во всей полноте и действовал верно.
