Дж. Дуглас - Охотники за умами
Риссел описывал нам последующие убийства, и мы наблюдали устойчивую прогрессию его наклонностей. Вторая жертва вызвала его раздражение кучей вопросов:
– Хотела знать, почему я это сделал? Отчего на нее набросился - неужели у меня нет своей подружки? Может, у меня какие-то проблемы? И как я собираюсь с ней поступить?
Она управляла машиной под дулом пистолета и, как и первая жертва, попыталась бежать. В этот момент Риссел понял, что непременно должен её убить, и стал ударять ножом в грудь. Третье убийство далось ему еще легче. Он приобрел опыт и не позволял жертве заговорить с собой, стараясь, чтобы она оставалась для нег0 безликой.
– Я подумал, что убил уже двух… так могу убить и эту.
На этой стадии прогрессии Риссел отпустил женщину, которая пожаловалась, что беспокоится о заболевшем раком отце. Но с двумя последующими жертвами расправился вполне решительно: одну утопил, а другую, по собственному признанию, ударил ножом не менее пятидесяти раз. Риссел, как и все остальные, продемонстрировал, что фантазии возникают в голове преступника задолго до того, как он начинает насиловать или убивать. Мы спросили, откуда у него появились такие мысли, и он ответил, что из разных источников, в частности в процессе чтения о преступлениях Дэвида Берковица. Дэвид Берковиц был сначала известен как "Убийца с 44-м калибром", но после того, как, нагнав в Нью-Йорке страху, начал писать в полицию и в газеты, получил кличку Сын Сэма. По своей натуре он был скорее маньяком-убийцей, чем тем, кого мы называем типичным серийным убийцей. Ровно за год - с июля 1976 по июль 1977 - были умерщвлены шесть молодых мужчин и женщин и еще большее число ранено: во всех стреляли из крупнокалиберного револьвера, когда они останавливали свои машины, чтобы заняться любовью в укромных закоулках.
Подобно другим серийным убийцам, Берковиц вырос в приёмной семье, о чем не подозревал и сам до того, как ушел в армию. Он хотел, чтобы его отправили во Вьетнам, но попал в Корею, где впервые имел сексуальную близость с женщиной-проституткой и заразился от нее гонореей. Уволившись со службы и вернувшись в Нью-Йорк, Берковиц принялся разыскивать свою биологическую мать и обнаружил, что она проживала с дочерью - его сестрой - на Лонг-Айленде. К его удивлению и смятению, женщины не захотели с ним знаться. Он был застенчив, беззащитен и зол - в нем начал зреть потенциальный убийца. В армии его научили стрелять, и теперь он отправился в Техас и приобрел «бульдог» 44-го калибра - мощный револьвер, с которым чувствовал себя больше и сильнее. Он выбирался на нью-йоркские свалки и упражнялся по мелким мишеням, пока не стал хорошим стрелком. И тогда, в дневное время обычный почтовый служащий, он начал выходить по ночам на охоту.
Мы встретились с Берковицем в Аттикской государственной тюрьме, где после вынесения приговора он отбывал двадцатипятилетние сроки за жизнь каждого из шести убитых, хотя позднее начал отрицать свои преступления. В 1979 году он подвергся чуть не кончившемуся трагедией нападению, когда сзади его полоснули по шее ножом. На рану пришлось наложить пятьдесят шесть швов, а убийца так и не был найден. Поэтому, не желая подставлять заключенного, мы явились, не сговариваясь с ним заранее. Но с помощью начальника тюрьмы заполнили почти все письменные вопросники, так что оказались хорошо подготовленными.
На встречу я прихватил кое-какие «наглядные пособия». Я уже упоминал, что мой отец работал печатником и руководил профсоюзом на Лонг-Айленде. Он снабдил меня газетами с огромными шапками, посвященными подвигам Сына Сэма. Я вытащил нью-йоркскую «Дейли Ньюс» и перебросил Берковицу через стол:
– Послушай, Дэвид, через сто лет никто не вспомнит Боба Ресслера и Джона Дугласа, но Сына Сэма не забудут. В Уичито, в Канзасе, как раз сейчас орудует какой-то малый. Он уже ухлопал шесть женщин и называет себя Душителем СИУ. СИУ означает - Связать, Измучить, Убить. Представляешь, он пишет письма и в них говорит о тебе. Да, да, о Дэвиде Берковице, Сыне Сэма. Он хочет походить на тебя, потому что ты его привлекаешь. Не удивлюсь, если он напишет тебе прямо в тюрьму.
Берковиц был не из тех, кого я назвал бы «харизматической личностью», и всю жизнь он добивался признания собственных заслуг. У него были светло-голубые глаза, и, пытливо всматриваясь в собеседника, он, казалось, старался понять, проявляют ли к нему неподдельный интерес или просто насмехаются. И теперь его глаза засияли.
– У тебя не было возможности выступить в суде,- продолжал я, - и люди знают о тебе одно: что ты настоящий мерзавец. Но наш опыт подтверждает, что должна быть и другая сторона, уязвимая, на которую повлияло твое прошлое. И мы хотим дать тебе возможность рассказать нам о ней.
Внешне Берковиц не выразил никаких чувств, но начал рассказ почти не колеблясь. Он признался, что в районе Бруклина и Куинс совершил более двухсот поджогов и каждый скрупулезно заносил в дневник. Это одна черта, сближавшая его с маньяком, убийцей-одиночкой, обуреваемым желанием изложить все на бумаге. Другая - то, что он не искал физического контакта с жертвой. Не был насильником или фетишистом, не крал сувениров. Сексуальное удовлетворение он получал от самой стрельбы. Поджоги мало отличались один от другого: загорались то мусорные урны, то брошенные дома. Как многие поджигатели, глядя на пламя, Берковиц занимался мастурбацией и не прекращал, даже когда прибывала пожарная команда. Поджигательство с двумя другими компонентами - ночным недержанием мочи и жестокостью по отношению к животным - составляет триаду, характеризующую потенциального убийцу.
Я часто сравнивал наши интервью с промыванием золота: большая часть материала оказывалась пустой породой. Но если обнаруживалась хоть одна крупица драгоценного металла, усилия были оправданы. Так, безусловно, произошло и в случае с Дэвидом Берковицем. Особенно интересным нам показалось то, что, промышляя в закоулках, Берковиц всегда подходил к машине со стороны пассажира, а не со стороны водителя - как правило, мужчины, и поэтому представлявшей большую опасность. Он становился в типичную позу полицейского и стрелял в машину, и это свидетельствовало, что его ярость и гнев направлены против женщин. А большое число пулевых отверстий, как и множественность ножевых ран, отражали степень накала чувств. Мужчины попадали под огонь только потому, что оказывались в неудачное время в неудачном месте. Вероятно, он ни разу не посмотрел жертве в глаза - все происходило на расстоянии - и всеми силами сохранял в себе образ безликой женщины, не соотнося его с реальным человеком.
Столь же ценным показалась нам другая золотая крупинка, пополнившая копилку знаний о серийных убийцах. Берковиц рассказывал, что выходил на охоту по ночам. Если случайная жертва не попадалась та, которой посчастливилось не оказаться в неудачном месте в неудачное время, - он возвращался туда, где ему однажды повезло. Так поступали многие убийцы: приходили на место преступления и, символически приобщившись к праху, заново оживляли фантазии.
