Андрей Жвалевский - Те, которые
Мама странно посмотрела на папу, но промолчала.
* * *Дома было хорошо. Нюшка успела сильно вырасти и принялась пихаться с Богданом. Он устоял на ногах, чему очень удивился. Раньше он мог рухнуть даже безо всякого тычка, просто потеряв равновесие.
Мама с папой усиленно делали вид, что все в порядке, они полностью доверяют сыну. Но лекарства и острые предметы теперь хранились под замком, так же как и ремни, ленты и прочие веревочки. Даже на окнах и балконной двери отныне блестели новенькие замочки.
Богдан только посмеивался над осторожными родителями. Теперь он не собирался умирать. Наоборот, он очень хотел жить и получать от жизни удовольствие. Он не только продолжал методически зачищать очаги сопротивления боли, но принялся активно разрабатывать позвоночник, ноги и руки. Массажист дядя Леша, который с ним занимался на дому, нарадоваться не мог:
– Ну Данька, ну молодец! Раньше тебя на шведскую стенку только хитростью можно было заманить…
Иногда дядя Леша даже придерживал слишком ретивого воспитанника, чтобы тот не давал себе слишком большую нагрузку.
Через месяц, когда с болью было почти покончено, а руки и ноги совсем окрепли, из Германии приехал крестный отец Богдана. Он пришел в бурный восторг и принялся пытать родителей, что за новые методики они откопали.
– Ты смотри, какой Богданище красавец стал! Какая стать, а?!
– Потому что не ленился и занимался гимнастикой каждый день, – наставительно ответил папа, но крестный ему не поверил.
Когда он уехал в свою Германию, щедро одарив Богдана и – несмотря на ревность крестника – Нюшку, мама с папой закрылись на кухне и принялись шептаться. Шептали они зря, потому что в квартире была акустика, как в хорошем театре. Богдан слышал каждое слово.
– Слушай, – сказал папа, – а ведь он и правда… ну… изменился.
Мама промолчала.
– Ходит уверенно… Заикаться меньше стал.
Мама втянула голову в плечи.
– Я вчера видел, как он на велике гоняет. Пора ему дополнительные колесики снимать.
Мама закусила губу.
– Что ты молчишь? – сжал кулаки папа. – Ты же видишь, что происходит!
– Он выздоравливает, – с трудом сказала мама.
– Вот именно! Но почему вдруг! А если… если потом еще хуже будет? Мне же сказал психиатр…
– …психолог…
– …сказал психолог, чтобы мы следили за всем необычным. Как он вдруг стал таким… почти нормальным?
– В больнице.
– Что?!
И мама рассказала все, что сообщил ей лечащий врач. Папа сидел, обхватив голову руками. Он никогда в жизни не держал в зубах сигарету, но сейчас очень хотел докурить.
– Бред… Бред… Так не бывает.
Мама сидела ровно, как ученица на первой парте. Только руки не сложила перед собой, а зажала между колен. Ей было очень страшно.
Папа встал и принялся расхаживать по кухне.
– Значит так… Чудес не бывает. Что-то было… Его лечили… Нет, это вряд ли, раз ты говоришь, что врач сам офигел… Да и знаю я, как они его лечили! А перед этим… – папа невольно покосился на верхнюю полку буфета, закрытую теперь на маленький висячий замок. – Перед этим он наглотался таблеток.
Папа остановился и произнес облечено:
– Вот в чем дело! Он же при смерти был! Получается, мозг получил ударную дозу наркотика… мобилизовался… и что-то там в нем случилось! Какие-то резервы открылись!
Папа продолжал развивать стройную теорию, основанную на сведениях, которые он почерпнул в интернете. Мама слушала, кивала и старалась радоваться вместе с мужем. Тому достаточно было всего лишь найти логичное объяснение, правдоподобную версию, чтобы поверить в чудо. Она… не то чтобы не верила в чудеса… но знала, что сейчас с ее сыном творится что-то нехорошее.
Хотя он и выздоравливает.
Богдан в своей комнате усмехнулся. Он не видел маму, но слышал воодушевленную речь отца. И вспоминал все его бесконечные: «Сиди ровно!», «Говори четко!», «Смотри под ноги!». Скоро все будет по-другому. Богдан не просто будет ходить и говорить правильно, он станет лучшим. Потому что иначе и быть не может. Иначе несправедливо.
* * *Богдана таскали по обследованиям, изучали чуть не под микроскопом. Впрочем, и под микроскопом тоже – кровь, лимфу и прочие анализы. К нему водили студентов, чтобы продемонстрировать, как оно в жизни бывает. Один настырный пожилой эндокринолог упорно пытался заполучить мальчика для исследований, чтобы написать потрясающую диссертацию, но тут уж родители Богдана стали грудью. Пришлось дедушке поднимать старые связи в министерстве, чтобы не отдать внука в подопытные кролики.
Однажды сунулся к Богдану юркий корреспондент из бульварной газетки. Очень хотел чуда, но получил только пару оплеух от папы.
Папа потом полчаса отходил:
– Сенсацию ему подавай! Материал! Пошел бы лучше в больнице поработал, горшки повыносил – вот где материала, хоть завались!
Но отошел, снова развеселился и отправился с Богданом кататься на лыжах – как раз выпал первый настоящий снег.
Мама больше грустила. То есть она, конечно, с огромным облегчением видела, что у ее сыночка – наконец-то! – ничего не болит, что он и говорить, и соображать стал гораздо лучше. Она уже договорилась о переводе в нормальную школу (хотя Богдан сильно отстал, и теперь ему придется учиться с детьми на два года младше).
И все равно. Что-то внутри не давало ей обрадоваться до конца. Почему-то мама каждую секунду ожидала, что вот-вот случится нечто страшное. Не возвращение болезни даже, а какая-то катастрофа, которую она и представить не может.
Этой осенью голова у нее болела сильнее обычного. И Нюшка постоянно простужалась. И папа, несмотря на счастье от выздоровления сына, то и дело сваливался с радикулитом. Или с повышенным давлением. Или еще с какой дрянью, о которой прежде не имел никакого представления.
– Ничего, – отшучивался муж, – это мы Данькины болячки на себя забрали.
И маме от этой шутки становилось нехорошо.
Зато Богдан наверстывал все, чего ему не хватало в детстве. Он начисто выжег в себе всю боль. Он накачивал мышцы под руководством любимого дяди Леши (правда, теперь на тренировки приходилось бегать на школьный стадион). Он начал следить за своей внешностью и ухаживать за девчонками. И нравился им, особенно тем, которые раньше его не видели. Не только за рост и фигуру, но и за сдержанную силу, за сумасшедшее упрямство, с которым он преодолевал любую преграду.
Однажды Богдан увел первую красавицу двора у парня на год старше. Тот, помня Даньку еще хромым и убогим, решил устроить показательное избиение. Отозвал Богдана за гаражи и задал ритуальный вопрос:
– Ты че?
