Нэт Прикли - Ристалище
Оцарапанный вскинул меч, и клинок снова начал со свистом резать воздух. Воин медленно пошел вперед и братья, перед лицами которых зловеще шелестела сталь, попятились. Воин дошел почти да самой двери, но в последний миг внезапно сделал выпад в сторону Найла. Правитель, прикрываясь, вскинул копье — древко лопнуло под ударом, и тут же выяснилось, что воин стоит уже на улице.
Братья по плоти ринулись за ним. Сразу у порога дергалась, сгибаясь и разгибаясь, отрубленная нога, чуть дальше лежал паук с прорубленным до середины телом. Молниеносного урока оказалось достаточно, чтобы восьмилапые образовали вокруг опасного врага почтительный круг. Воин двигался по дороге, делая резкие повороты вправо и влево, не давая зайти себе за спину. Шел — в окружении сотен врагов, но в полной безопасности.
— Ты представляешь, Райя, — схватил Найл женщину за руку. Их здесь почти сто!
— Он придет в город и поднимет тревогу, да? — заботливо уточнила надсмотрщица.
— Нет, — коротко ответил правитель, перехватил в руке свое копье и метнул его вперед.
— Хай! — откликнулся воин, повернулся и решительно направился в сторону Найла.
Посланник, потихоньку пятясь, начал описывать широкую дугу.
— Ну, где вы там?! — поторопил он.
В воздухе промелькнуло новое копье. На этот раз оно весомо ударило воина в бок, но пробить кожаного жилета не смогло. Царапанный сразу оценил опасность, перестал гоняться за отдельными братьями и возобновил движение в сторону города — теперь намного медленнее, чаще оглядываясь. Получить копье в шею или в лицо ему не хотелось. Впереди показались первые дома — пока еще нежилые, полуразрушенные. Как и в большинстве случаев, от былого величия уцелели только фасады.
Найл обогнул сгрудившуюся вокруг неуязвимого воина толпу, похлопал по спинам задних пауков и жестом позвал их с собой. Дойдя до улицы, сделал несколько поперечных жестов рукой, а потом вернулся к толпе.
Оцарапанный продолжал свое неумолимое движение. Вот он уже вошел на улицу, вот оказался между домов.
На этот раз Найл немного отстал, опять остановил крайних пауков и опять сделал несколько поперечных жестов. А потом стал ждать.
Воин, злорадно посмеиваясь, не только постоянно крутился вокруг своей оси, но и начал делать резкие выпады, выкрикивая нечто обидное. Убитых больше не добавилось, но пара пауков лишилась лап, один получил рану на голове, да один из двуногих братьев схлопотал глубокий порез на груди. Веселье оцарапанного кончилось, когда за расступившимися под его напором смертоносцами обнаружилась натянутая поперек дороги паутина. Воин растеряно замер на месте, потом начал двигаться вдоль паутины, пока не уперся в стену дома. Больше он оскорблений не выкрикивал, напряженно покусывая губу.
— Хватит, пошли, — скомандовал Найл. Пауки, подхватив оставшихся братьев, моментально взбежали вверх по стене дома и остановились на торце, с интересом наблюдая за дальнейшими действиями сильного, неуязвимого бойца. А тот крутился, с силой сжимая меч, но не имея врага. С ним остались только четыре стены — две бетонные, да две из свежей, липкой паутины.
— Калама тачачи! Хайвери колт! — яростно взвыл воин.
— Он вызывает вас на поединок, Посланник, — перевела Райя. Один на один.
— Ну да, — хмыкнул Найл, — а с бетонными стенами ему рубиться зазорно? Передай: если хочет сражаться со мной, пусть сперва вырастит себе восемь ног.
* * *Небо постепенно светлело в предвкушении рассвета. Ночные звезды уже успели попрятаться, уступая место солнцу, но дневное светило не торопилось занимать отведенное ему место. В чистом и свежем прохладном воздухе ошалело носились чайки и мухи, взбудораженные ночной кутерьмой. Найл с удовольствием прислушивался к их беспокойству. В душе правителя разрасталось такое ощущение, словно он избавился от глухоты и слепоты вместе взятых. Он опять воспринимал беспокойство Нефтис, так и не поверивший в успех высадки, и гордость Юлук, собравшей девушек со всех кораблей и приведшей их к Посланнику, гнев Шабра, уже успевшего перебраться на остров детей.
— Мы затянули паутиной все двери и окна дворца Смертоносца-Повелителя, — отчитался радостный Дравиг. — В домах сторожевых постов заклеили двери. Везде выставлены посты.
— Ты молодец, Дравиг, — похвалил его правитель. Все сделал быстро и четко.
— Когда мы будем освобождать память из Черной Башни?
— Подожди пару дней. Мало ли как изменится обстановка. Не будем выдавать тайник раньше времени.
— Нигде не осталось ни одного врага! — попытался возразить старый смертоносец. — Мои воины проверили все щели.
Однако восьмилапые бойцы еще не закончили своего дела, поскольку на площади перед дворцом Посланника Богини их пока стояло слишком мало. Впрочем, смертоносцы подходили со всех сторон.
Двое воинов с тревогой смотрели, как невесть откуда взялись сотни пауков, полукольцом охватившие дворец. Толпа восьмилапых продолжала быстро разрастаться.
Наконец солнце соизволило выглянуть из-за горизонта — в редких стеклах дворца засверкали яркие лучи, разбежались мелкие красочные радуги. Парадная дверь распахнулась и на крыльцо вышел Тройлек.
Найл хмыкнул, вскинул копье и неторопливо направился к пауку.
— Узнаешь ли ты меня, Тройлек, переводчик северного князя?
— Узнаю, Посланник Богини, — присел в ритуальном приветствии паук. Помнишь ли ты, правитель, как я спас тебе жизнь?
— Что?! — опешил Найл.
— Полтора года назад я спас тебе жизнь, — невозмутимо повторил смертоносец, после чего обратился к своим охранникам: — В этом городе кроме вас не осталось больше ни одного северянина. Бросьте оружие.
Часть 2
ТАЙНА СААРЛЕБА
Ранним утром на площади перед дворцом Посланника Богини горели костры. При освобождении города погибло два человека и один смертоносец — и теперь братья по плоти отдавали им последнюю память.
— Пусть плоть нашего брата станет нашей плотью, пусть жизнь нашего брата станет нашей жизнью, — торжественно произнес Найл. — Пусть навсегда наши братья останутся в нас, останутся с нами, пусть видят и знают, ради чего сражались и ради чего погибли в эту ночь.
Правитель съел небольшой кусочек мяса, принадлежавший павшему смертоносцу. Теперь погибший паук тоже стал частицей нового народа — народа братьев по плоти. В этот миг их становился больше почти на две тысячи братьев — плоть двух погибших людей разошлась среди почти двух тысяч восьмилапых воинов, сражавшихся ради единой цели в сумерках угасающего дня. Знаменательный час — потому, что братом по плоти невозможно стать просто так, по своему желанию или чьему-то приглашению.
