Владимир Колотенко - Дети света
Шалаши -
Раями
Взошли
Ишь!
Надо же своим «Ишь!» так точно подметить и выразить все наши шатания, оступи и хляби!
Сильное начало (Ах, как восторженно и залихватски мы начинали!) и сильный финал (Мы всё ещё живём его ожиданием!) никто не отменял!
Тинка! Заррраза!
Ишь!
Хороши ли?..
Глава 17
Вершина, казалось, уже близка. А там и Небо...
Однажды мой взгляд поймал меня в зеркале: я - тот, что смотрел на меня потухшими глазами, - он сильно сдал. Мне было жаль его. Он считал себя умником и везунчиком, взвалив на наши плечи непосильную ношу - Новую Вавилонскую башню. Зачем?!
Он где-то читал, что в покорении самой трудной вершины самое удивительное и прекрасное - это само покорение. Потом - пустота. И единственный путь с даже самой высокой вершины - вниз. Он уже ничего не сможет сделать! Все, что написано, не может быть уничтожено («...и в случае моей смерти, прошу сжечь все мои книги, бумаги, письма, расчеты, ноты, стихи... Все мои свидетельства жизни...»): рукописи, как известно, не горят. Ему хотелось бы одного: чтобы Пирамида стала тем плечом, на которое смогли бы опереться другие, пытаясь дотянуться до Неба.
Зачем же пожары?
Выдохся, он просто выдохся...
Даже те минуты абсолютной прострации, которые наступают после жуткого напряжения, жадного поиска выхода из тупика, даже такие минуты не приносят ему успокоения.
Cest la vie! (Такова жизнь! - фр.).
Ведь плодотворно только чрезмерное...
В чем спасение?!
И если уж делать свою жизнь с кого-то, думал он, если уж кому-то подражать, перед кем-то преклоняться и поклоняться кому-то... Да, он готов следовать за кем-нибудь, но за кем? Он знает, что если уж чистить себя под кого-то, то, конечно же, под Христа... Христос - вот воплощенное Совершенство!
Но везде только люди... Только люди... И нигде совершенства...
Вдруг он заметил: мы все стали клониться к старости, наша жизнь ускользает, как бы мы не старались, не силились ее удержать. Даосский эликсир? Чушь собачья! Как и любой другой эликсир бессмертия. Пучок сена перед носом осла. Ослов! И наши надежды, хоть краем глаза увидеть свою Пирамиду, просто ничтожно малы. Мизерны!
Это убивало. Отчаяние было невыносимым. Его охватила паника.
Во мне бушевала ярость неудачника!
Чтобы умерить горечь поражения (он это признал), он спешил взять мобилку и набрать ее номер. И услышать: «Привет... Что случилось?.. Еще только три часа ночи...».
Это спасало от сумасшествия.
- За тобой приехать? - спрашивала Юля.
- Я сам... Я уже у ворот.
- Заезжай!
Это спасало...
Вел он себя (потом я признал и это) просто несносно. И начинал себя нежно ненавидеть.
Я стал всё чаще ловить себя на ощущении, что смертельно устал. Сон не приносил ни отдыха, ни облегчения.
В тот год мы ещё были вполне уверенны... Оставался Кайлас. И, кажется, остров Пасхи. И ещё несколько мест... Мест силы! Та же Антарктида с её подземными городами и собственным солнцем над головой...
Мы просто не имели права не сопоставить нашу Пирамиду с Кайласом. Здесь ось мира! Как ось нашей Пирамиды сочетается с осью мира?! И сочетается ли вообще?
Чего я просил у этих мест силы - просветления? Благословения? Одухотворения? А, может быть, каплю покоя, который даже не снился?
Не знаю... Пожалуй, преображения. Да-да, точно-точно - преображения!.. Преображения!..
Словно адский голод гнал нас по этим бесконечным храмовым ступеням в разных концах света...
И ещё это смертельно-невыносимое... Набатное:
Ваш мир как Колосс Родосский расколот.
Намечены два последние рубежа.
Прополото поле.
И вспыхнул последний сполох.
Тинкино...
Прополото поле?
Откуда в ней эта свирепая ярость? Эта яростная свирепость?!
Пророческая...
Сполохами...
Расколот?!
Я признал: выдохся, он просто выдохся...
Глава 18
- Такманду, Матканду, Катманду, - говорю я, - никак не могу запомнить.
- А мне нравится, - говорит Юля, - Кат - ман - ду!
Прежде чем карабкаться на Кайлас, мы решили покорить Джомолунгму - когда ещё представиться такая возможность? Эверест - это Эверест!
- Конечно, - радуется Юля, - конечно!
Её радует возможность побывать у Бога за пазухой!
- Может быть, там, - выражает надежду Юля, - мне удастся...
- Нам, - уточняю я, - нам удастся!
- Конечно, - соглашается Юля, - конечно, нам!
Она настойчиво просвещает меня в познании Кришны. Что если с высоты, с самой высокой в мире высоты (почти девять тысяч метров над уровнем моря), надеется Юля, ей удастся показать мне Его! Вот будет-то чудо!
- Этот твой Непал напоминает мне человеческий эмбрион. Тебе не кажется? Точь-в-точь как те наши наполеончики, ленины, сталины из наших «Милашек»... Тебе не кажется?
- Ничего подобного!
- Или разваренную сосиску!..
- С твоим воображением нужно книжки писать, - говорит Юля, - а не...
- А не что?
- Ты собрался?
- Давно!..
Если хорошенько присмотреться к этому Непалу, то мне он больше всего напоминает такой, знаете ли... да ладно... Об этом я Юле не говорю.
- Камеру ты возьмёшь или мне тащить?
Твоя камера, ты и тащи!
- Давай свою камеру!
А какие тут сборы: фотик, блокнот, ручка, нож... Нож нельзя! Я даже бритву с собой не беру. Да, аптечку! Не забыть аптечку! Жаропонижающие, антибиотики и сердечные, капли в нос, АТФ-лонг под язык, бинты, пластыри, спички, флакончик со спиртом, мази, нитки... Полный фарш! Фонарик!.. И без камеры ведь никак нельзя - она и камера, и сканер поля, два в одном.
- Тогда - вперёд! - командует Юля.
Телефон с подзарядным устройством!.. Вдруг позвонит Ната. Или Аня, Юра, Вит, Жора... Вдруг я ещё нужен кому-то - Ане... Мы не виделись с тех самых пор...
- Идём? - спрашивает Юля.
Или вдруг проклюнется Лёсик: «... ты мне вышли свои представления о...».
Он ведь и представить себе не может, что мы с Юлей...
- Присядем, - предлагаю я.
Юля улыбается, присаживается на краешек пуфика.
Султан предоставляет свой самолёт:
- I advise you to have... (Я советую вам взять, - англ.).
- Полным полна уже наша коробушка, - смеётся Юля, - под завязочку! Спасибо, родной! Thank you, thank, thank...
- Рётной, - улыбается султан, осторожно беря своими пальцами Юлин локоть, - прафда?..
Юля кивает.
- Роднее не бывает!
К вечеру мы уже в Катманду. Тааак, что тут у нас?.. Прохладно. Собственно, у нас здесь нет никаких дел. Тем не менее, оформив требуемые документы и переночевав в каком-то отеле, мы отправляемся бродить по городу. Акклиматизация - дело серьёзное.
- Ты как? - спрашиваю я Юлю, когда она платком вытирает лоб.
- Прекрасно!
Прекрасно!
- Влажность высокая, - жалуется Юля, - и душновато. Тебе не кажется?
Высота - около полутора километров. Здесь не очень-то раздышишься.
- Давай свою камеру, - говорю я, - надо было не брать её с собой.
Юля жить без неё не может!
Климат здесь считается субтропическим, муссонным.
В Долине Катманду, говорят, живёт десять миллионов богов. Интересно, чем они тут занимаются. И как делят власть между собой. Монастыри, буддистские и индуистские храмы... Юля снимает, снимает... Малюсенькие уличные алтари...
- Вот же она, - восклицает Юля, - ступа Боднатах!
Мы обходим по периметру этот буддийский храмовый центр, напоминающий цирк и украшенный молитвенными флажками, как какой-нибудь линкор в День военно-морского флота.
Юля, переключив рычажок камеры, теперь сканирует поле ступы - вдруг обнаружится...
- Смотри, смотри, - говорит Юля, - глазами указывая на зелёное окно индикатора, - видишь... Я же говорила!..
И без индикатора ясно, что места здесь святые - места силы! А что говорить об этом храме, представляющем пространственную мандалу, символизирующую и землю (основание), и воду (свод), и огонь (шпиль), воздух (вон тот зонтик), и даже небо - вон тот бельведер! Тринадцать ступенек шпиля - шаги к Нирване! Вся жизнь - как на ладони!
Мы обходим ступу вокруг ограды, поочерёдно вращая молитвенные барабаны... Затем - по террасам... Где-то здесь по этим ступеням спускается дух. Это фиксирует и наш сканер - окно индикатора просто огненное! Да и мы с Юлей набираемся свежих сил, чтобы бродить потом по магазинчикам и сувенирным лавкам...
Никакой усталости!
Много тибетских беженцев... Сидят группами не земле. Одинокий монах... Здесь и паломники, идущие из Тибета в Индию.
Затем были храмовые комплексы Сваямбунатх и Пашупатинатх. Юля пропала со своей камерой... Я сижу на ступенях, сгорбившись, обняв колени и сцепив пальцы рук. Передышка в беге по жизни. Яркий закат слепит глаза. Проще всего рассматривать носки кроссовок и ноги прохожих. Так я и делаю. Вот прошелестел оранжевый подол сари, вот прошуршали две пары одинаковых сандалий... Вот ещё одни сандалии с перепонкой между большим пальцем ступни и остальными... Остановились... Струйка небесного запаха околдовывает меня, дурманит до слепоты, да-да, до одури... Кто-то совершенно безликий (солнце в глаза!) положил на ступеньку монету... Рядом со мной. И удалился, звеня бубенцами на щиколотках... Я уже где-то слышал эти бубенцы... Да, у меня ведь слух абсолютный! Эти, и никакие другие: дзинь-дзинь!.. Уже в отдалении. Я закрываю глаза, прислушиваюсь - звук бубенцов растворился в воздухе. Я открываю глаза, ищу взглядом монету, нахожу... Старая, вытертая, с неровной поверхностью и едва различимыми символами... За такую и понюшку табака сегодня не купишь!
