Николай Некрасов - Федя и Володя
Николай Некрасов - Федя и Володя краткое содержание
Николай Алексеевич Некрасов
Федя и Володя
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Г-н Видовский, помещик.
Феденька, его сын, 12 лет.
Дальвиль, гувернер Феденьки.
Володя, 13 лет, приятель Феденьки.
Иван, слуга.
ПЕРВОЕ ДЕЙСТВИЕ
Театр представляет хорошо убранную комнату. В глубине сцены софа и несколько кресел, по бокам зеркала, направо дверь, ведущая в залу, а налево дверь в кабинет.
Явление 1
Видовский и Дальвиль.
Видовский. Всё ли готово для бала?
Дальвиль. Буфет убран, мебель расставлена; всё готово.
Видовский. А что делает Феденька?
Дальвиль. Иван его завивает, я думаю, уже в третий раз.
Видовский. Ах, как это вы позволяете!
Дальвиль. Что ж делать! Бал, который вы сегодня даете, вскружил ему голову; он говорит, что хочет сегодня танцевать, прыгает, рвется, повертывается и беспрестанно портит свою прическу. Это ни на что не похоже.
Видовский. Это непостижимо! Прошлый год он решительно не любил танцев.
Дальвиль. А теперь совсем другое. Он так их полюбил, что встал сегодня прежде меня и, не думая о завтраке, принялся танцевать.
Видовский. Что ж это значит? Верно, у него есть к тому причина.
Дальвиль (смеясь). Разумеется, есть.
Видовский. Какая же? Объясните ее мне поскорей!
Дальвиль. Причиною тому то, что маленькая Софья будет на балу, что она очень хороша собою и что она отлично танцует.
Видовский. Вы так думаете?
Дальвиль. Я уверен: он любит Софью всем сердцем.
Видовский. Но ему не более двенадцати лет!
Дальвиль. Я вас уверяю, что он судит о красоте и достоинствах Софьи как двадцатилетний.
Видовский. Нет, это слишком много! Надо его образумить. С двенадцати лет начать любить: это ни на что не похоже; он должен быть поскромнее. Погодите здесь, я сейчас приду, мне нужно кой-что приказать. (Уходит.)
Явление 2
Дальвиль и Феденька.
Феденька (вбегает, напевая и припрыгивая).
Что за наслаждение
Ловко танцевать!
Дальвиль. Monsieur! {Сударь! (франц.)} Вы опять уже растрепаны.
Феденька.
Можно, без сомнения,
Всех очаровать!
(Делая несколько па.) Это проклятое па!.. я никак не могу его затвердить!
Дальвиль. Феденька, я вам говорю.
Феденька. Ах, monsieur Дальвиль…
Дальвиль. Я удивляюсь вашему послушанию и твердости вашего слова… "Я не буду больше танцевать,-- говорили вы мне,-- я вам обещаю".
Феденька (обидясъ). Это правда, я обещал, но не давал честного слова… Я никогда не поступаю против моего честного слова.
Дальвиль. Поэтому вам нельзя верить, покуда вы не дадите клятвы. Но как не должно расточать клятв, их должно употреблять только в важных случаях жизни, то с нынешнего дня я вам вовсе не буду верить.
Феденька. Вы не будете мне больше верить?
Дальвиль. Да, разумеется.
Феденька. Но…
Дальвиль. Не скрою от вас, что если я должен буду не верить вашему честному слову в пустяках, то в важных делах и подавно…
Феденька (плачевным голосом). Это значит, monsieur, что вы меня больше не любите… мы всегда верим честному слову любимого человека. Я верю всему, что вы говорите.
Дальвиль. Разве я вас когда обманывал?
Феденька. Нет.
Дальвиль. Итак, вы мне во всем верите, хотя ‹я› никогда не давал вам честного слова. Знайте, Феденька, что да и нет честного человека стоят всех клятв, что правда есть первая добродетель человека и что улика есть самая жестокая и ужасная обида, какую только можно получить.
Феденька. А! так я вас уверяю, что с нынешнего дня я никому, исключая моего папеньки, не позволю уличить себя в чем бы то ни было.
Дальвиль. Вы будете драться!
Феденька. Разумеется…
В двенадцать лет уж мой папа
Губил врагов ружьем и шпагой,
И мне грудь щедрая судьба
Согрела тою же отвагой,
И я готов прицелить в лоб
Тому, кто честь мою затронет,
Он оплошал; я хлоп-хлоп-хлоп!
И полумертвый он застонет.
Дальвиль. Но не лучше ли употреблять свое мужество на врагов отечества, чем драться с своим соотечественником?
Феденька. Всё это я очень хорошо понимаю, monsieur Дальвиль, и даю вам честное слово говорить всегда правду.
Дальвиль. Ваше обещание меня очень радует; надеюсь, что оно будет непоколебимо и что ваши слова да или нет будут стоить всех клятв на свете. А, вот и ваш папенька.
Явление 3
Видовский, Дальвиль и Феденька.
Видовский. Я пришел сказать тебе, милый Федя, неприятную новость: ананасов нигде не нашли, и потому мороженое, которое ты приказал приготовить…
Феденька. Ничего, папенька; всё равно.
Видовский. Это тебя не огорчает?
Феденька. Нет, папенька.
Видовский. А я этому не верю.
Дальвиль. О, как скоро m‹ons›ieur Theodore сказал нет, то будьте уверены, что это правда. Его нет стоит всякой клятвы…
Видовский. Тем лучше. Как мне приятно, что я вижу в моем сыне такие прекрасные качества!
Феденька (печально). Папенька…
Видовский. Что с тобой, мой друг? Отчего этот печальный голос?
Феденька. Так-с.
Дальвиль. Да у вас слезы на глазах, что с вами?
Феденька. Оттого, что я сейчас провинился… вы не скажете, что я не сдержал своего слова?
Дальвиль. Скорое, откровенное раскаянье уничтожит всё, что вы ни сделали…
Феденька (печально). Папенька… я не люблю ананасного мороженого, для меня всё равно, если его не будет, но мне всё-таки это неприятно, потому что на прошлом бале многие барышни спрашивали у моей тетеньки этого мороженого. Вот мне и хотелось, чтоб оно сегодня у нас было.
Видовский. Ну так ты не должен бы говорить: всё равно.
Феденька. Для меня всё равно.
Видовский. Полно, мой Феденька, не отпирайся! Вот, видишь ли, ты сейчас сказал маленькую неправду и теперь, чтоб оправдаться, ослабляешь смысл своих слов и хочешь как-нибудь увернуться.
Феденька. Не гневайтесь, папенька. Я сейчас поправлюсь и расскажу вам всё…
Видовский. Ну, хорошо; расскажи нам, кто эти барышни, которые любят ананасное мороженое?
Феденька (в замешательстве, довольно тихо). Это Софи, папенька.
Видовский. Гм, я не слышу!
Феденька. Софи!
Видовский. А другие?..
Феденька. Да вот и все, папа…
Видовский. Зачем же ты сказал многие барышни? (Улыбаясь.) Верно, от ветрености?
Феденька. Нет, папа… нарочно…
Видовский. Для чего?
Феденька. Я не смел говорить об одной Софье.
Видовский. Поди, поцелуй меня, добрый Феденька! Вот что значит отвечать прямо. Если б ты знал, как это меня радует! Дитя мое! у тебя добрая душа, не вселяй в нее никогда этой пустой скрытности.
Феденька. Уверяю вас, милый папенька, что я всегда буду справедлив и откровенен.
Чтоб вас не гневать никогда
И быть достойным вашей ласки,
Чтоб при улике от стыда
В лице не вспыхнул пламень краски,
Я обещанье вам даю
И свято выполню, поверьте!
Во всех делах, всю жизнь мою
Лишь правду говорить до смерти!..
Видовский. Ну, теперь скажи мне, отчего ты боишься говорить об Сонюшке?
Феденька. Право, я сам не понимаю…
Видовский. Говорят, что ты расположен к ней, что ты беспрестанно повторяешь ее имя всем и говоришь об ней; только мне одному ты еще ни слова не сказал о твоей страсти… А знаешь ли, что это значит? Видно, что ты не имеешь ко мне должной доверенности.
Феденька. О нет, папенька; я только и имею доверенность к вам да к monsieur Дальвилю…
Дальвиль. Неправда, Феденька. Вы мне много говорили о m-lle Sophie, но я не могу забыть того, что самые важные тайны на этот счет были рассказаны сперва Ивану, Климу и всем лакеям.
Видовский. Есть кому доверять! Итак, все, думая, что Сонюшка вскружила тебе голову, обманываются: если б ты ее в самом деле любил, то верно б был поскромнее.
Феденька. Ах, папенька, уверяю вас, что она еще ни разу не оказывала мне никакого предпочтения.
Видовский. А если б она тебе его оказывала, разве ты на это согласился бы, Феденька?
Феденька. Нет, папа.
Видовский. Можно подумать, что ты скрываешь привязанность, которую она тебе оказывает.
Феденька. Папа, миленький папа, прошу вас, запретите Ивану и Климу кому-нибудь об этом говорить.
Видовский. Но, может быть, они уже рассказали всё пятидесяти человекам, Феденька! Убегай особенно пороков, ведущих к другим, которых уже нельзя поправить… Про тебя еще говорят, что ты всегда носишь в кармане розан, который дала тебе Софья.
Феденька (быстро). Который она мне дала!.. Ах, боже мой! Можно ли так лгать! Этот розан упал из ее волос на прошлом балу, а я его поднял так, что она не приметила.
